все шпагаты могла выполнить, по канату влезть, а как у меня был удар поставлен! Местным и не снилось!
Я бы с этой лестницы кубарем скатилась, сгруппировавшись! Потом встала – и похоронила шутника.
А тут… синяк на синяке.
– Кажется, переломов нет. Ты бы приглядывала за братцем, а?
Мариса зашипела. У нее что – в роду гадюки были? Вообще похоже. Или ужи-вонючки? Судя по братику?
– Ты…
– Ага. Белье свое ему в карман засунула, заманила, надругалась, запинала – гадина, правда? С лестницы еще сама себя спустила, лишь бы дураку нагадить. Радуйся, что я жива осталась. Ты-то умненькая, в отличие от него, вот представь! Находят с утра мой труп!
– Я бы…
– Что ты бы? Что бы ты придумала? Куда бы ты его дела? Учти, тело вообще тяжелое, таскать его неудобно, а сколько потом еще проблем будет с утилизацией! Драконам скормила? Так они сразу все не съедят, что-то да останется. И где башня, а где драконы? И охрана там есть. Вы бы таких проблем получили…
Воображение у Марисы было, а холодная погода и предрассветный ветерок прилично охлаждали разгоряченную голову. Это у Каэтаны платье практичное, серое, шерстяное… теплое! И плащ такой же. Страшный, как атомная война, но теплый, как… как она же. В таком изжаришься!
А у Марисы все легкое, изящное, элегантное – красота! И в ней, в красоте этой, холодно.
– Ты не совсем дура, что ли? – попыталась защищаться красотка.
Я фыркнула от всей широкой души.
– Дура. И не советую думать иначе. Находят мой дурачий труп. Потом находят в моей комнате дурачью записку. И ситуация перерастает… о, она так шикарно перерастает, что вам жить не захочется. С вас бы три шкуры спустили.
Мариса поежилась.
В принципе ничего нового и интересного я ей не открыла. Она все и сама понимала, когда бежала к братцу. Но что все это понимаю я? Вот это для нее было открытием.
Щелк – память Каэ подсказала, что я не слишком-то много с них и стрясла. В переводе на наши, отечественные рубли, это тысяч двести-триста. Приличную машинку – и то не купишь, разве что бэушную и битую напрочь. Но приодеться хватит. И на подушку безопасности – тоже.
Вернулся Матиас, размахивая листом из чековой книжки.
Да, здесь есть и такое. Листы, заверенные печатями, подписями, с какими-то степенями защиты – не подделаешь. Я взяла в руки, пригляделась.
Что ж.
Семь тысяч золотых солеев мне пригодятся. И нет, не на шмотки.
– Спасибо, Матиас. Если решишь еще надо мной так подшутить – обращайся. Деньги мне потребуются.
Я кое-как поднялась с камня и направилась к женскому общежитию.
За спиной послышался звук подзатыльника.
А и ничего, не обеднеют. Зато запомнят, что за все в этой жизни надо платить. Хорошо, если деньгами. А то ведь могли и чем побольше взять. Здоровьем, жизнью…
Я медленно ползла в направлении общаги.
Болело все.
Синяки, голова, задница… голова – особенно. В нее постепенно приходила нужная информация.
Раэша Луна была уверена, что девушка обязана знать историю, географию, уметь петь, музицировать, вышивать, вести хозяйство… короче – Каэ готовили к роли верной и преданной кому-то супруги. Не самая плохая участь при хорошем муже. Но где его найти?
Вот с моим мы шесть лет прожили, и ведь прекрасно жили. Шесть – в браке, два до брака… знала б я, что он мне рога наставляет, – оторвала бы ему наставлятель. С корнем вырвала!
Все я понимаю. И что у мужчин и женщин разное отношение к измене, для мужчин это как стакан воды выпить, а для женщин намного серьезнее.
И что ему со мной было хорошо и удобно. И что…
Та, другая, ждет ребенка. Вот этого я точно простить не смогу. И не надо уже.
Я вспомнила еще раз картинку, которую увидела в сияющем окошке. Счастливая семья на лужайке, и дети, и собаки, и здоровенный кот поглядывает на всех, вальяжно рассевшись в центре стола… я всегда хотела кота или кошку, Димка был против.
Здесь я хоть кошачий приют себе завести смогу! И плевать мне, кто там будет против!
Вот и общага.
А на входе-то дежурная. Каэ, дурочка малолетняя, ты как из общаги выбралась?
Щелк.
Ой, мама… эта идиотка блаженная реально вылезла из окна на карниз, добралась до дерева и по нему спустилась вниз. С такими соплями вместо мышц!
Только вот повторять я это не стану. В таком состоянии я не в окно попаду, а в реанимацию. И я решительно толкнула дверь общаги. Дежурная аж подскочила за столом.
– К-кхак! Кордова? Ты?
– Вы и эсса, – поправила я. И не стала начинать утро с ругани. Да и отношения портить ни к чему. – Раэша Лопес, у меня серьезная проблема.
– Неужели?
Раэша явно оправилась и собиралась то ли жалобу на меня накатать, то ли в журнал записать… что тут для нарушителей?
А, вспомнила. Отработки. Нехорошая штука, кстати говоря. И родителям сообщается.
– Я не помню, как вышла из здания. Вообще не помню.
Раэша предсказуемо не поверила.
– А как одевалась – тоже не помнишь?
– Как всегда, наверное, – я пожала плечами. – Сами видите…
Раэша видела.
Все серое, скромное, немаркое, в таком виде на свидания не ходят. Это даже не смешно. И мимо нее я действительно не проходила, она бы помнила.
– Вот, у меня отмечено. Эсса Кордова, пришла в общежитие…
– Да, раэша.
– Мне отмечать, что ты пришла второй раз? – ехидно поинтересовалась раэша.
Я выдохнула.
Нет, ну что это такое? Я хоть и паршивенькая, но эсса. И мне будет каждая тетка тыкать? Дело не в том, что я аристократка в этом мире, а она вахтерша. Просто если я сейчас не попробую поставить себя, на мне потом каждая зараза ездить будет.
Или уже ездит?
Память Каэ подсказывала, что еще и погоняет. И упрекает за неудобство. Попу они, видишь ли, на чужой шее отсидели, не догадалась Каэтана подушечку подложить!
Подложу я.
С иголками…
– Раэша, я предлагаю доверить решение вопроса ректору, – нежным тоном произнесла я. – Должен же кто-то выяснить, что со мной случилось, как я вышла из здания, не выходит ли кто-то еще… ну и так, по мелочи. Где студиозусы достают запрещенную травку и вино? К примеру?
Раэша даже с лица опала как-то.
Ну да. Когда девушка изначально сволочь, и права качает, и на всех орет – это воспринимается уже адекватно. А вот когда была тихоня, глазки в пол, а потом как подняла их,
