у меня не было такого человека, а полюбить, находясь в обители, было сложно. Ведь мы в основном помогали тем, кто нуждался в помощи — в исцелении духа или тела. А также помогали неимущим и нищим бродягам. А Трубадуры, что захаживали к нам в гости, они мечтали не о настоящей любви, а об очередной музе, которая вдохновила бы их на новую песню, что будет звучать в кабаках и тавернах, на свадьбе простолюдинов и приемах аристократов. А самые достойные песни может прозвучат и в троном зале короля, услаждая его слух грустной песней о любви, или балладой о рыцаре, чью кончину оплакивает возлюбленная.
Внимательно посмотрела на Лауру. Скоро о ней вновь запоют. Впрочем, она достойна и песен, ведь скорбь ее была истинна.
— Все лекари сказали, что я совершенно здорово. Возможно, в чем-то я или… Уоррен прогневили богов, вот они и не смилостивились над нами. И у меня нет даже возможности после его смерти утешиться в нашем ребенке.
Я молчала, меня учили подбирать слова, чтобы успокоить и дать надежду, но сегодня я их не находила.
— Простите, миледи, что жалуюсь вам, но мне трудно смириться с потерей Уоррена.
— Время излечивает все раны, — ответила я избитой фразой.
— Может быть, — согласилась Лаура, но по ней было видно, что она не поверила моим словам. Да и согласилась она со мной лишь для того, чтобы не вступать в бесполезный спор.
Я уже с любопытством взглянула на нее. Я думала, что она красива, но глупа. Но теперь я решила, что была поспешна в суждениях. И мне стоило было найти время и самой поговорить с ней. Ведь «миледи» я стала, когда проигнорировала ее обращение сестра.
Я не пыталась с ней подружиться. Так же я поступала в обители, когда только попала туда. Я всех ненавидела и не пыталась скрыть своей злости и обиды. Я никого не подпускала близко к себе. Но настоятельница и другие сестры были терпеливы. Они нашли подход ко мне. И наступил тот день, когда я осознала, они желают мне и впрямь добра.
— Будет уместнее если мы будем обращаться друг к другу по имени. Если ты не против, конечно, Лаура?
Она улыбнулась и покачала головой.
— Я буду только рада. Уоррен много мне рассказывал о тебе.
Ложь, немного натянуто улыбнулась я. Он забыл о моем существовании сразу же, когда я уехала. Да и до того отъезда он все равно не замечал меня. Но я могла и подыграть ей.
— Он называл тебя маленькой разбойницей. Ведь в отличие от Катрин, которая предпочитала женские занятия как вышивка и шитье, ты облазила все окрестности и даже пару раз участвовала в сражениях мальчишек, — тем временем с улыбкой на устах продолжила Лаура.
— Он… — теперь и мой голос дрогнул и мне пришлось проглотить ком в горле, чтобы продолжить. — Он ни разу не изъявил желания навестить меня или пригласить в гости.
А я хотела этого. Как и в детстве желала, чтобы Уоррен обратил на меня внимание, но он даже не попрощался со мной, когда меня отослали прочь из замка, который был для меня домом. Ведь моей вины в том, что мать нагуляла меня на стороне, не было. Но барон решил что я виновна уже одним своим существованием.
— Он думал, что ты не пожелаешь его видеть. И он боялся…
— Чего?
Лаура замолчала. Она явно колебалась продолжать этот разговор или нет. Но все же через минуту она решила признаться в том, что скрывала.
— Барон де Крейс оставил завещание перед своей смертью. Он оставил этот замок Уоррену, как своему первенцу мужского пола. Но в случае, если тот не оставил бы потомства или же с ним приключилась бы беда, как и с Катрин, он требовал обнародовать, что ты не его дочь.
Глава 4
Я резко распрямилась. Слухи о моем незаконном рождении — плохо. Но вот документ, подтверждающий это — это катастрофа.
— Поэтому Уоррен и не навещал тебя, он боялся, что отец еще до своей смерти решит объявить правду о твоем рождении, — продолжила тем временем Лаура.
— И что теперь? — с вызовом спросила я, разглядывая ее с неприязнью. Не просто же так она завела этот разговор, она явно собиралась начать торговаться. А значит, нам с ней точно не быть сестрами, да и друзьями нам не быть. Попыталась успокоиться и взять себя в руки. — Это бумага у тебя? И чего ты хочешь? Замок? Но даже если я не получу его, когда правда всплывет наружу, но и ты не станешь здесь хозяйкой! — невольно вспылила я на последних словах. Да уж, попробуй тут взять себя в руки, когда какая-та бумажка, написанная тем, кого уже нет в живых и который и так стал причиной моего пребывания в обители дочерей Трех Отцов, могла превратить меня в изгоя.
— Я знаю. И я не претендую ни на твои земли, ни на твой замок. А завещания больше нет. Уоррен уничтожил его сразу же как у него появился шанс. Он не стал бы так поступать с тобой и не стал бы порочить имя матери. А так как старый жрец погиб, то никто не сможет свидетельствовать против тебя, — спокойно, сохраняя достоинство, пояснила Лаура, не отводя взгляда от моих глаз.
Я невольно выдохнула. Конечно, ее слова могли быть ложь, но вот какой ей прок от правды, если она станет известна всем в округе… Нет, она конечно могла шантажировать меня, потребовать вернуть ей ключи от замка, чтобы я была только номинально баронессой де Крейс. Но, повторюсь, и ей было не стать его законной хозяйкой. Оборвись род де Крейс и замок просто отошел бы королю. И тот уже сам решал бы, кто из его вассалов или рыцарей заслуживал его. Но вот новый хозяин нас обеих с Лаурой выгнал бы отсюда метлой.
— Я поклялась мужу, что никто не узнает от меня
