сне дверь распахнулась с противным скрипом.
– Привет, малышка, – заговорил оборотень. Он один. А когда только я попалась в их ловушку, им приходилось удерживать меня втроем. – Будь умницей, – подошел вплотную. В одной руке металлическая кружка, другой он схватил меня за волосы и удерживал. – Пей, – приказал.
Я не противилась приказу, выпила две трети, а остатки набрала в рот и выплюнула сразу, как оборотень вышел. Я не знала точно, что за отвар нам давали, но догадывалась. Что-то подобное ведьма варила для Адама Лесмана, когда он еще не был Альфой и пытался приглушить свою звериную половину.
И снова темнота и узкая полоска света под дверью.
– Эта в отключке. Забирай, – слышу второй голос.
Мне снилась ночь, когда они забрали Карину. Я переживала те ужасные минуты вновь.
– Даже не шевелится.
– Как бы не откинулась. За это нас по голове не погладят.
– Не должна. Сердцебиение ровное. Повезли.
– Карина?! – воскликнула я, зажимая ладонями рот. Крики не помогут. Ни мне, ни ей. Она больше не вернется… еще никто не вернулся… Слезы полились двумя горячими потоками по лицу. – Это лишь сон, – напомнила я себе. – Просто сон. Сон! – повторила громче, заглушая тяжелые шаги. – Сон… жуткий сон…
– Миа, – встревоженный голос ворвался в кошмар. Глухой, нечеловеческий. Я обернулась на звук, всматриваясь в темноту. – Миа! Все хо-р-р-р-ошо, я тут, – голос рокотал совсем близко, я почувствовала тепло прикосновения на своей щеке. – Пр-р-роснись. Миа! – с рыком ощутила толчок в плечо и наконец распахнула глаза.
Рядом с кроватью стоял Таир. Кажется, я кричала во сне и напугала оборотня.
– Спасибо, – прошептала я, суетно присаживаясь, хватая ртом воздух и стараясь справиться со сбившимся дыханием.
– Что тебе снилось?
Я взглянула на оборотня. Короткие волосы в беспорядке, рваное частое дыхание, словно тот пробежал длинную дистанцию, наспех одетые спортивные штаны. Мой взгляд скользнул вверх по торсу, изрисованному множеством рисунков и странных надписей. Это были не просто красивые картинки. Некоторые из них я видела в старых книгах.
– Это печать Жизни? – уточнила я.
Вопрос не понравился оборотню.
– Что еще ты узнаешь? – спросил он грубо.
– Больше ничего, – соврала я.
Таир уловил ложь. Улыбнулся криво.
– Так что тебе снилось?
– Место, в которое я никогда больше не хочу возвращаться.
– Ты там была одна?
– Нет, – я отрицательно покачала головой. – Нас было четверо. И я не знаю, что случилось с другими волчицами.
– Скорее всего, им повезло меньше, чем тебе.
Я прекрасно это знала, но боялась себе признаться. Вряд ли кто-то станет удерживать тебя в течение нескольких месяцев, доводя до истощения, чтобы потом подарить свободу.
– А я могу задать вопрос? – спросила я.
Таир кивнул.
– Задавай.
– За что тебя прокляли?
– За что тебя прокляли?
Я не ошибся, Миа узнала и другие знаки, изображенные на моем теле. Не удивлюсь, если прочла все. Откуда только такая осведомленность?..
– За убийство, – ответил честно. Не вижу смысла скрывать правду. Все равно в какой-то момент все тайное становится явным.
Волчица долго смотрела на меня, сохраняя молчание.
– Ты же это сделал не просто из жестокости?
Я ожидал другой реакции, а она пыталась понять меня. Искала оправдание.
– Нет.
– Хорошо, – таким образом Миа поставила точку в разговоре, сдвигаясь к краю кровати и несмело спуская ноги на пол. – Я могу сходить в душ и воспользоваться твоей одеждой? Утром не выглядит все таким опасным, – добавила, отводя взгляд. Я ее смущал.
– Ты можешь не спрашивать на это разрешения. Это и твой дом.
Вот теперь точно напугал. Даже зверь почувствовал выплеск адреналина. Зарычал недовольно.
– Я не готова к этому, – сказала она, по-детски оттягивая рукава на кофте и пряча в них киски рук.
– Я не настаиваю, – ответил я, направляясь к двери. – И я буду ждать.
Скупая улыбка послужила мне ответом.
Больше я не задерживался в спальне. Сбежал. Находиться рядом со своей парой оказалось настоящим испытанием. Мне хотелось приблизиться к ней и не видеть недоверия и страха в глазах. Не бояться оттолкнуть неверным словом или резким жестом.
А еще эти крики… Я не мог их выкинуть из головы. Миа надрывно звала кого-то во сне. На ее ресницах блестели капли слезы… Это было хуже любого проклятья.
– Проклятье… – повторил себе под нос.
Нужно одеться. Прикрыть шрамы, покрытые татуировками. Скоро они вновь начнут неприятно тянуть, чуть позже – зудеть, и пока я вновь не приму звериную форму – после болезненно пульсировать.
В машине я взял футболку из дополнительного комплекта одежды на случай непредвиденного оборота. Всё это время со второго этажа доносились звуки льющейся воды. Непривычно. Я уже несколько десятилетий жил один. Почти беззвучные шаги, скрип, тихое бормотание. Интересно, что так озадачило Мию? Еще пара минут – и она вошла в кухню.
– В этот раз ты поешь, – настаивал я.
В моей одежде волчица смотрелась жутко худой. Горловина футболки открывала острые ключицы и одно плечо, чуть прикрытое темными влажными волосами.
Чер-р-рт!
Да десятилетний волчонок смотрелся бы не так жалко.
Я сам не понял, как подошел и приподнял край футболки, обнажая живот Мии.
– Что ты делаешь? – отпрянув, испуганно она спросила.
– Ты почему вчера отказалась от пищи? Ребра… их видно.
Она заправила футболку под резинку спортивных штанов, подтянула вырез, пытаясь хоть как-то закрыться.
– Я сейчас поем. Что там? – взглянула на плиту. Не разозлилась на мою настойчивость.
– Курица и картошка. Холодно?
– Очень. Я практический всегда мерзну.
Пока волчица боролась с казавшейся на ней безразмерной толстовкой, я накрывал на стол.
– Я вся могу поместиться в капюшоне, – оправдывала свою нерасторопность. – Наконец-то, – оправила полы, закатала на пару оборотов рукава. – Спасибо.
– Не за что. Тебе идет.
Волчица фыркнула.
– Не ври, – ответила с подкупающей простотой. Живо, без раздумий. Словно мы давно знакомы. И обстоятельства, столкнувшие нас, уже забыты.
Миа села напротив и принялась за еду, делая вид, что не замечает моего внимания. А я старался сосредоточиться на содержимом тарелки. Не выходило. Зверь то затихал, рассматривая свою пару, то настойчиво намекал, что хочет приблизиться.
– Не смотри. В свое оправдание я могу сказать, что очень голодна, – произнесла она, потянувшись к хлебу.
– Ешь, пожалуйста, – я придвинул свою порцию.
– Я ведь не откажусь. И ты останешься голодным. Не пожалеешь?
– В холодильнике достаточно продуктов, за меня не беспокойся.
Я всегда знал, что с обретением истинности оборотень зацикливается на своей паре. Обыкновенная забота о ком-то перерастает в потребность. Что уж говорить о желании защитить и не делить свою избранную. А теперь я ощущал это на себе.
Делить Мию я
