Не важно, что мы сделаем, это будет рискованно, примерно с 99% шансов на провал. Но мы с Дэймоном оба чувствовали себя увереннее, больше полагаясь друг на друга, чем просто на Люка и, возможно, Арчера. Мы слишком часто в прошлом сжигали мосты.
Дэймон принял свою человеческую форму и быстро поцеловал меня, прежде, чем мы разошлись по своим комнатам. Это всегда было самым трудным — заставить себя пойти в свои собственные кровати — но последнее, в чем мы нуждались, это рисковать быть пойманными в момент... друг друга. Каждый раз, когда мы были вместе, казалось, что это произойдет. Так же мы не до конца верили, что они позволили бы нам приходить и уходить из комнат друг друга — все воспринималось, как тест.
Я направилась обратно к своей постели. Присев, я подтянула колени к груди и положила на них подбородок. Эти тихие моменты бездействия были хуже всего. В мгновение ока, вещи, о которых я не хотела думать, прокрались в голову и вытолкнули то, на чем мне надо было сконцентрироваться.
Я действительно хотела, чтобы Дэймон увидел, что я держала все вместе, что ничего не вылетало из моей головы. Я не хотела, чтобы он волновался обо мне.
Закрыв глаза, я подняла голову. Я сказала себе самое убогое из всего возможного: в конце темного туннеля был свет. Я дополнила это точным изречением: нет худа без добра.
Я задалась вопросом, как долго я смогу утешать себя этим.
ДЭЙМОН.
Удивительная команда Дедал на этот раз действительно подождала, пока мутация установится. Это был другой новобранец, который, по—видимому, был чрезмерно восторженным.
Этот пронзил себя в грудь, прямо под сердцем, вместо кишок. Как неаккуратно. Кэт снова была здесь, словно свидетель того, что я исцелил этого идиота. В общем, это был относительный успех, если не считать того, что я не смог подобраться близко к ЛГ—11. Чертовски обидно, потому что сыворотка была в шприце.
Кэт и я не надеялись на Люка, но если мы все—таки сможем заполучить ЛГ—11, и если обнаружим того человека, будь то Арчер или нет, кто мог бы помочь нам, то я собирался вытерпеть всё это. План Кэт подразумевал освобождение детей, что было лучшим, из того, что мы имели, но техническая сторона того, как мы это могли сделать, оставалась неизвестна. Не говоря уже о том, что мы понятия не имели о том, во что ввязываемся. Как бы сильно я не хотел это признавать, в этом здание находились невинные люди.
В течение трех дней, пока мы ждали, когда второй подопытный кролик продемонстрирует признаки изменения, меня попросили исцелить еще троих солдат и одно гражданское лицо — это была женщина, которая выглядела слишком нервной, чтобы подписаться на такое без принуждения.
Она не наносила себе ран, ей просто ввели смертельную дозу чего-то.
И я не смог исцелить ее, как и остальных. Я не знал, что это такое, но было ужасно. У нее изо рта пошла пена, появились судороги, я пытался ей помочь, но не смог ничего сделать. Я не сумел увидеть повреждение в своей голове, и это просто не сработало.
Женщина умерла прямо там, перед испуганным взглядом Кэт.
Нэнси отнюдь не была счастлива, когда они вывозили на тележке неподвижное тело женщины. Ее настроение ухудшилось на четвертый день, когда Прометей, так же известный как ЛГ
—11, дали второму солдату, которого я исцелил. Позже в этот же день он скончался, шлепнувшись о стену. Я не знал, почему они пытались пробежать сквозь них, но это был уже второй случай.
На пятый день ЛГ—11 ввели третьему объекту. Он протянул еще двадцать четыре часа, прежде чем истечь кровью через все имеющиеся отверстия, даже пупок. Именно так мне сказали.
Смерти накапливались, одна за другой. Было трудно не принимать все на свой счет. Винил ли я себя? Черт возьми, нет. Бесило ли это меня и заставляло ли желать облить все здание бензином и закидать спичками? Черт, да.
Большую часть дней они держали меня вдали от Кэт, позволяя нам находиться в одной комнате, только когда я исцелял, и у нас бывало по несколько минут в нашей ванной секретов.
Этого было не достаточно. Кэт выглядела такой же изможденной, как и я, что, как я думал, даст моим гормонам отдохнуть, но это было не так. Каждый раз, когда я слышал, как включается душ, я должен был призывать каждую унцию самоконтроля. В ванной не было камер, и я мог вести себя тихо, что прекрасно подходило для маленького приключения, но черта с два я стал бы рисковать шансом сделать маленьких Дэймонов в этой адской бездне.
Был ли я полностью против мысли о том, чтобы однажды иметь детей с Кэт? Не считая того, что я покрывался сыпью от одной мысли об этом, идея была не так уж ужасна. Конечно, я хотел бы всего этого... но только если бы это произошло через добрых десять лет от нынешнего момента, и у детей не было бы жуткой стрижки под горшок, и они не могли бы по—джедайски взрывать людям мозг.
Я не считал, что просил слишком много.
На шестой день, когда третьему солдату дали ЛГ—11, он пережил остаток этого дня и благополучно жил на седьмой день. Он немедленно начал демонстрировать признаки успешной мутации. Он прошел стрессовые тесты с развевающимися знаменами.
Нэнси была так взволнована, что я подумал, она собирается расцеловать меня — и еще я подумал, что фактически я окажусь перед необходимостью ударить цыпочку.
— Ты заслужил награду, — сказала она, и я подумал, что заслужил то, чтобы поддать ногой по ее заднице. — Ты можешь провести ночь с Кэт. Никто вам не помешает.
Я ничего не сказал. Пока я не собирался отказываться, но было довольно жутко слышать, как Нэнси говорит, что я могу провести ночь с Кэт, пока они будут наблюдать за нами по камерам. Я подумал о тех детях на нижнем этаже. Этого не произойдет.
В это время Кэт нацелилась на кое-что, медленно двигаясь к лотку. Она остановилась, когда Нэнси сделала свое объявление. Ее нос сморщился, и я был немного оскорблен, несмотря на то, что она, вероятно, думала о том же, о чем и я.
Они перешли к другой теме и еще одному солдату, но я отвлекся на то, что делала Кэт. Она подошла очень близко к подносам, встав практически перед ними.
Смертельный удар позже, и кровь на моих руках, я был счастлив, что у Нэнси резко сменилось настроение.
Доктор Рот положил использованную иглу рядом с неиспользованными. Я увидел, как Кэт удалось схватить нашу цель, но мне кое-что пришло на ум.
— Значит ли это, что я присоединюсь к ним? — спросил я, вытирая руки о полотенце, которое почти бросили в меня. — К тем, кто не врежется в стену: если я умру, они умрут?
Нэнси рассмеялась.
Мои брови поднялись. — Не вижу ничего смешного в этом.
— Очень хороший, корыстный вопрос.
