Энджел всегда обладала качеством, которому я завидовала (и Джонас уловил это и подчеркнул каждой выбранной для неё деталью) — царственная, достойная королевы манера держаться, которая мгновенно заставляла людей замечать её.
Конечно, от Энджел я знала, что это могло отпугивать людей.
Она шутила, что это играло ей на руку для работы детективом по расследованию убийств… но уже не помогало с бойфрендами.
Однако Ковбой был не таким, как большинство парней.
Он совершенно точно сойдёт с ума, когда увидит её.
Но Энджел уставилась на меня, и её глаза блестели. Она как будто собиралась заговорить, но Джонас поднял руку, и его голос прогремел в маленьком пространстве.
— АБСОЛЮТНО. НИКАКИХ. РАЗГОВОРОВ. МОЛЧАТЬ!
Энджел закрыла рот, стараясь не рассмеяться.
Затем два ассистента Джонаса стянули белые простыни, и я оторвала взгляд от Энджел, сосредоточившись на собственном отражении в зеркале.
Признаюсь, это слегка шокировало меня.
Может, даже не слегка.
Я едва узнала саму себя.
Ну то есть, я видела кусочки того, что он надевал на меня, так что это не должно было стать таким абсолютным сюрпризом, но почему-то всё равно стало.
Он подстриг мои волосы короче, чем я осознавала.
Платье также выглядело иначе, чем я ожидала, посмотрев вниз, когда они надели его на меня. Под другим углом оно выглядело совершенно по-другому… и в зеркале в полный рост оно смотрелось вовсе не так, как его видела я, глядя сверху вниз. С моей точки зрения я видела лишь кучи легкой ткани, спадавшей и образовывавшей кучу с текстурой пышных цветков.
Но когда я посмотрела в зеркало, эти кучи легкого материала, которые я теребила и гладила пальцами, теперь выглядели как густые соцветия бело-костяных роз с едва различимыми чёрными и золотыми акцентами.
В зеркале эти акценты мерцали и придавали платью глубину, отчего казалось, будто ткань присыпана золотой пылью.
Верх состоял из кружевного корсета с вырезом сзади, но спереди бюст был не таким открытым, и светлая, бело-костяного цвета ткань плотно облегала меня, будучи на тон темнее платья Энджел.
Вместо безрукавого верха у моего платья имелись легкие рукава, спадавшие ниже плеч и крепившиеся к более плотному корсету. Рукава были из того же воздушного материала, что и нижняя часть платья, и мерцали легчайшим золотистым оттенком.
Такое чувство, будто нижняя часть моего тела была окутана облаками из перьев цвета слоновой кости, которые контрастировали с плотным корсетом и моими чёрными волосами, которые они оставили практически распущенными. Мягкие волны подчеркивались золотистыми и бледно-зелёными цветами.
Я выглядела такой другой, что честно не знала, как реагировать.
— Теперь-то мне можно говорить, мать твою? — заворчала Энджел на Джонаса, положив руки на бёдра.
— Нет, — надменно ответил Джонас.
Сказав это, он подмигнул мне, затем посмотрел обратно на Энджел.
— Ты великолепна. Ты знаешь, что выглядишь великолепно, свободна, — сообщил он ей, царственно махнув рукой.
Я расхохоталась, но Энджел наградила его изумлённым взглядом.
— Ты не притронешься ни к единому волоску на голове этой женщины, — сказала она, показывая на меня. — Ни. К. Единому. Волоску. Она выглядит идеально.
— Уходи, невозможная женщина… я должен поговорить с ней, ибо её муж настоял, чтобы я поговорил с ней, как только закончу свою часть работы.
Я нахмурилась, но когда Энджел вскинула бровь, глянув на меня, и я кивнула, сообщая ей, что она может уйти.
Как только она вышла из заднего помещения в переднюю часть, которую мы использовали как вестибюль для самой свадебной церемонии, Джонас повернулся ко мне.
Из надменного он тут же сделался обеспокоенным.
— Ты очень тихая, моя дорогая, — сказал он, и это беспокойство отразилось в его голосе. — Твой муж сказал мне, очень-очень серьезно, что что бы я ни делал, чтобы приготовить тебя, я должен сделать тебя счастливой. Он сказал, что у него найдутся для меня очень, ОЧЕНЬ суровые слова, если я хоть как-то вызову у тебя неприятные чувства в отношении тебя самой, или покажу тебя в каком-то неприглядном свете.
Что-то в том, как он это сказал…
…ударило меня как кулаком под дых.
В третий или четвёртый раз за утро я снова сдерживала слёзы.
Поначалу я даже не понимала, почему.
Я знала, что соскучилась по Блэку.
Я скучала по возможности просто проводить время с ним.
Я скучала по таким вещам, как наши совместные пробежки, наши утренние тренировки, сёрфинг и ужины вместе.
Я не помнила, когда в последний раз мы просто занимались нормальными вещами.
Такими вещами, которые мы делали до острова Мангаан.
Такими вещами, которые мы делали до того, как мой дядя слетел с катушек и решил поработить большую часть человеческого мира.
Подумав о Чарльзе, я одновременно ощутила печаль из-за того, что он не здесь, и искренне задавалась вопросом, почему я его не убила.
Никогда в жизни я не презирала его так, как сейчас — за его глупые одержимости, страхи, паранойю из-за людей и за то, что он практически испортил все для всех.
Мой дядя, при всём его интеллекте, был идиотом.
Он так сильно боялся будущего, что решил создать худший из возможных миров просто для того, чтобы это не застало его врасплох. И в итоге Чарльз передал свои страхи всему миру, превратив свои кошмары во всеобщую реальность.
Я попыталась выбросить это из головы.
И всё же в глубине души я оплакивала нормальную жизнь, которая была у меня когда-то, даже с Блэком. И снова я вспомнила, как мало такой «нормальной жизни» в последнее время было у меня с Блэком.
Временами я забывала, что он бывает невероятно милым.
Я забывала, что нам нравилось много общих вещей.
Я забыла, как мы говорили о том, чтобы побывать в Санта-Круз, отправиться в поход, научиться нормально кататься на доске… и может, вернуться, типа, к расследованию преступлений.
Блэку искренне нравилась работа частного сыщика.
И мне тоже… хотя я не осознавала это до конца, пока не лишилась такой возможности.
Так просто было забыть те версии меня и Блэка.
— О, любовь моя, — Джонас, казалось, искренне сгорал со стыда. — Я расстроил тебя! Что такое? Мы можем содрать с тебя это платье, моя дорогая. У меня есть для тебя и другие варианты…
Я уже качала головой.
Прочистив горло и не желая прикасаться к глазам, чтобы не испортить изумительный макияж, наложенный визажистом Джонаса, я ещё раз покачала головой.
— Исключено, — сказала я. — Ты, мой дорогой друг, не станешь менять вообще ничего.
Глава 25. Под сине-белым солнцем
Джакс окинул взглядом зону рассадки гостей под открытым небом и был слегка потрясён.
Подключённость к главной охранной конструкции немного давала ему почву под ногами, но одна лишь численность гостей всё равно ошеломляла его.
Это место было кошмаром для любой охраны.
Хотя люди Блэка и рассредоточились между гостей, и Джакс знал, что снайперы следили за всей церемонией сверху… затевать такое мероприятие было откровенным безумием.
Джаксу уже сказали, что это лишь для самой церемонии и для официального приёма — то есть, для того, который включал всех гостей свадьбы.
После этого они сделают прием/мини-церемонию для видящих/людей/гибридов, и отсюда уведут всех, кто не был близким другом или частью круга приближённых для кого-либо из пар.
Но эта часть?
Эта часть была чистым безумием.
Джакс видел крытую зону с одной стороны от главного прохода и сцены — там гости-вампиры прятались от солнца Нью-Мехико. Пресса свободно перемешивалась с людьми вроде родителей Ника Танаки, которые, видимо, приходились Мири практически приёмной семьей после гибели её родителей и сестры, не говоря уж об их близких отношениях с Энджел, которая выросла по соседству с Ником Танакой.
