От взгляда на лицо, изображенное на картине, мое сердце замирает, хочется с криком выбежать наружу… Но, взяв себя в руки, я глубоко вдыхаю застоявшийся воздух и решаюсь подойти ближе. Дрожащими руками поднимаю над портретом лампу. Я уже знаю, кого я на нем увижу. Мужчина изображен в полный рост. Могучий разворот плеч, гордая осанка, уверенная поза, перебитый, с горбинкой, нос, темно-серые, почти черные глаза. Точно такие, как я представляла. Точно такие, как мне снились. Я только сейчас понимаю, что до сих пор не была наверняка уверена в их цвете.
— Аран? — зову я, желая услышать хоть какие-то объяснения.
Мой призрачный друг молчит и ближе не подходит, словно превратился там, на входе, в полупрозрачную статую.
Свет лампы помогает рассмотреть детали картины древнего художника. Да, я не ошибаюсь. Несомненно, это он. Я рассматриваю прижизненный портрет моего призрака так долго и внимательно, что у меня начинают слезиться глаза. Сморгнув слезы, я спешу отвести взгляд. И вдруг в уголке полотна замечаю надпись. Сердце стучит в ушах, а руки дрожат. Я освещаю ровные буквы, написанные клинописью древних воинов.
Несмотря на то, что надпись на мертвом языке, я могу ее прочесть. Любой бы в Крепости смог бы это сделать, ведь одно из этих слов много лет является девизом нашего Кадетского корпуса. Надпись гласит: «Аран ХегАш». Дрожащими пальцами я провожу по аккуратно выведенным палочкам и черточкам.
— Это не боевой клич… — шепчу я, осознавая невероятное. — Это имя. ХегАш — это ты!
13
Пораженная своей догадкой, я не в силах пошевелиться. Мне требуется некоторое время, чтобы прийти в себя. Наконец я решаюсь заговорить с призраком. Слабый источник света не может обнаружить его, но я знаю, чувствую, что он здесь, за дверью.
— Аран?
Я отхожу от портрета, содрогаясь от реалистичности изображения. В человеке на картине каждая черта мне уже знакома: морщинки у глаз, нос с горбинкой, плутоватое выражение лица. За несколько месяцев этот образ стал не просто чем-то привычным для меня, он стал почти родным. Воин-покровитель вошел в мою жизнь и стал ее значимой частью. Но портрет… Он был выполнен при жизни Арана, а живым я его никогда не знала.
Призрак стоит на том же месте и пустым взглядом смотрит вглубь маленькой комнатки. Сейчас мне как никогда хочется, чтобы мой друг был не бестелесной субстанцией, а человеком, состоящим из плоти и крови, живым и теплым. Толкнуть? Потрясти за плечо? Заставить посмотреть мне в глаза? Что мне сделать, чтобы почувствовать, что он такой же, как на полотне?
— Аран… — я с лампой в руке стою прямо перед ним так близко, что, если бы он не был призраком, я бы непременно его обожгла. — Аран, почему ты не сказал мне?
Он переводит на меня уже осознанный взгляд:
— Что я должен был тебе сказать? — делает шаг ко мне. И хоть знаю, что он не может физически ко мне прикоснуться, я отступаю назад. — Что я умер, защищая эту Крепость? Что ты хочешь знать? Кто я? Я не обманывал тебя, когда говорил, что всего лишь мертвый воин!
Я вжимаюсь в холодные и шершавые от ржавчины прутья решетки, а Аран нависает надо мной, почти касаясь моего лица своим. Моя рука, держащая лампу, полностью тонет в призрачном теле, отчего его силуэт наполняется желтоватым светом. Это и красиво и жутковато одновременно. Зачарованная видом светящегося во тьме золотистого привидения, я теряю дар речи. Кажется, только в этот момент я полностью осознаю, что передо мной невозможная по меркам мироздания сущность. Но, с другой стороны, это все тот же Аран, который может за одну минуту меня рассмешить или разозлить, который учит меня драться и считывать мимику собеседника, которого я полотенцем выгоняю из ванной, чтобы он не подсматривал… Пролетевшие в памяти моменты, проведенные вместе, вытесняют растерянность и робость. Я иду в наступление.
— Всего лишь мертвый воин?! И с именем обычного воина шли на смерть такие, как ты, триста лет назад?! Имя обычного воина мы до сих пор выкрикиваем в уверенности, что это боевой клич твоего народа? Кто ты, Аран? Король? Кто?!
— Я тот, кто тебя защищает!!! — каждый сантиметр каменной стены, кажется, отзывается эхом на крик.
— Не нужна мне защита того, кому я не могу доверять! — злость от того, что он даже сейчас не готов раскрыть мне всю правду, закипает во мне, превращаясь в плохо контролируемую ярость и отчаяние. — И ты мне не нужен!!!
Стараясь не уронить лампу, под тяжелым взглядом Арана я стягиваю с пальца кольцо и запускаю его в самый дальний угол комнатки. Мой оберег, стукнувшись о камень, отлетает в темноту, а я, не в силах больше сдерживать слезы, мчусь наверх.
Что же я наделала? Он же мой лучший друг! Никогда в жизни у меня не было таких друзей, как Аран. Но разве лучшие друзья так себя ведут? Я кричала его имя на всех парадах и официальных сборищах с самого моего поступления в Кадетский Корпус имени мастера Шедоху. А он молчал. За четыре месяца он не нашел времени сказать: «Слушай, Мари, ХегАш — это я».
Плита со скрежетом становится на свое место, как только я схожу с последней ступени. Усевшись на покрытый строительной пылью пол, я горько плачу. Все не так в моей жизни в этом году. Все сложно, больно и так несправедливо! Сейчас я близка к мысли, что уж лучше бы я ничего не знала.
Влажная пелена застилает глаза, я бессознательно осматриваю пространство перед собой. Вокруг множество моих следов — я исходила всю столовую в поисках входа в треклятое подземелье. Фитиль керосиновой лампы рядом со мной уже дотлевает и чадит, но сейчас он мне не нужен — света от завешенных пыльными тряпками окон вполне хватает, чтобы я смогла разглядеть еще одну пару следов. Цепочка отпечатков на полу оставлена мужчиной — в этом нет никаких сомнений. Наверное, это следы Арана.
Мне бы стоило меньше поддаваться эмоциям и больше думать о собственной безопасности, тогда бы я сразу вспомнила, что Аран — призрак, он не может оставлять следов. О том, что здесь есть еще кто-то, я понимаю слишком поздно. Мощный удар сбоку по голове заставляет вернуться к болезненной реальности.
14
В глазах взрываются огни, не уступающие световым розам. Я отлетаю в сторону от ударившей меня ладони и, падая, больно ударяюсь локтем. Тренированное тело реагирует на нападение раньше разума. Перекатившись как можно дальше от напавшего, я пытаюсь разглядеть его. Высокий, широкоплечий. Но мне не хватает освещения, чтобы распознать его лицо. Однако человек не стремится скрыть свою личность, он уверен в своем превосходстве. И он абсолютно прав.
— Привет, Мари, — мужчина шагает в полосу света, которая, наконец, показывает его лицо. — Соскучилась?
О боги! Тибо! Что он тут делает? Хотя как раз на последний вопрос у меня есть ответ: он пришел отомстить.
— Я думала, ты благороден, — еле выговариваю я, пытаясь справиться с помутнением сознания после удара.
Зрение стало тоннельным, я вижу только лицо своего бывшего парня, все вокруг кажется смазанным и плывет. О том, чтобы перевести взгляд, и речи быть не может.
— Я тоже так думал, — с сожалением тянет кадет Рандмайн. — Но с тобой ведь невозможно по-другому! Ты ведь продолжаешь меня унижать каждый день!
Я хочу подняться, но Тибо проворнее. Увидев мои попытки, он подскакивает ко мне и изо всей силы бьет ногой. Если бы я не закрылась рукой и слегка не отклонилась в сторону, то и этот удар обрушился бы на мою несчастную голову. Подошва его ботинка скользит по тыльной стороне моей руки, сдирая кожу.
— Ну, куда же ты, Мари? — поддельно ласковым голосом спрашивает негодяй, наклоняясь надо мной. — Мы же только начали с тобой нормально общаться.
— А ты молодец, Тибо, долго терпел, — проговариваю я, пытаясь потянуть время, чтобы найти хоть какую-то возможность спастись.
Возможностей я не вижу в упор. Тиборд сильнее, а злость удваивает его мощь. К тому же, он лучше подготовлен. Я же дезорганизована изначально, а теперь еще и последствия удара спутывают мысли и уменьшают шансы на спасение.
