лишь фактом узнавания его пригласили в гости. — Я забежал спросить, не нужно ли тебе что-нибудь, — смущение на его изуродованном лице выглядело так трогательно, что Корделия не могла не смягчиться.
— Я не откажусь перекусить.
«Почему бы и нет, — подумала, — если проблема решилась сама!»
— Как смотришь на то, чтобы приготовить обед? — предложил Леший.
— Я не умею готовить, — призналась Корделия.
— Так я научу! Пойдем.
Уставшая и растерянная, она тоже прошла на кухню и безмолвно наблюдала, как Леший по-хозяйски захлопотал, достав ведро коричневых плодов. Картофелин, как вскоре стало ясно.
— Вот. Сейчас мы ее почистим и…
— Леший, — окликнула Корделия, несколько теряясь от его неуемного и не совсем уместного энтузиазма, казавшегося подозрительным в сложившихся обстоятельствах. — Я очень проголодалась и благодарна тебе, но не могу не спросить, с чего такая забота?
— Слушай, — замялся он, — если тебе некомфортно, я уйду. Ладно? Просто, как бы тебе сказать… я прихожу, потому что… не пойми меня неправильно, Берт отличный капитан, но… — Леший замолк.
— Но что? — поощрила Корделия.
— Он понятия не имеет, как заботиться о ком-то, кроме себя.
— И ты решил взвалить это бремя на свои плечи, потому что?..
— Потому что кто-то же должен, — выпалил Леший, и огромный шрам на его щеке покраснел. — А вообще… знаешь, мне показалось, что мы с тобой похожи.
— Неужели?
— Мы оба здесь не к месту, — внезапно посерьезнел он, и выражение его лица стало немного ожесточенным. Вся бравада и веселость исчезли без следа. — Разве ты так не считаешь? — прищурился Леший, склонив голову набок.
— Я тебя совсем не знаю, чтобы делать выводы, — тоже прищурилась Корделия.
— А вот это можно легко исправить! — его былая клоунада вернулась. — Ничто не объединяет людей лучше чистки картошки.
— Картошки, — повторила Корделия, едва не впав в ступор от внезапных перемен в его настроении.
— Ага. Устроим соревнование? Я знаю отличную игру.
— Картофельная игра. Бесподобно, — вздохнула она, заставив себя хоть и слабо, но улыбнуться. Нелепость ситуации даже немного развеселила ее.
— Вот, другое дело! — расцвел Леший. — У тебя сногсшибательная улыбка, — он поставил ведро на пол и театрально схватился за сердце. — Теперь шутки в сторону! Мы берем по ножу. По картофелине. Нужно почистить ее, не отрывая ножа. У кого кожура длиннее, тот выиграл, — ухмыльнулся он. — В банде Берта мы частенько получали нагоняи и отрабатывали провинности в самых неожиданных местах. Мне вот обычно выпадала кухня училища.
— В банде Берта? — заинтересовалась Корделия, опустившись на стул.
— Ага. Поначалу нас было трое, потом присоединились близнецы. Он приметил их еще кадетами. Они самые младшие из нас. Берт с Феликсом дружат так давно, что я даже не возьмусь считать. Вроде бы с младших классов. Только потом они взяли меня к себе. Было весело, но Берт иногда перегибал палку, так что…
— Расскажи мне о нем, — попросила Корделия.
— О Берте? — Леший замер и хмуро посмотрел на нее. — Зачем тебе?
— Просто интересно.
— В таком случае ты сама напросилась.
****
— Поразительно, — кудахтала Роза, ощупывая бедро Берта. — И ты нормально спал ночью? Что за девочку ты нам привез, Берт? — если он правильно понял, в ее голосе слышалось восхищение. — Я должна с ней встретиться, — безапелляционно заявила она.
— Ну… — он не хотел развивать эту тему, поэтому просто закинул в рот двадцатое по счету печенье. Роза знала толк в выпечке и, к великой радости своих пациентов, не скупилась на угощения.
Она надавила на мышцу прямо возле заплатки, и Берт возмущенно ойкнул. Было очень неприятно.
— Больно? — участливо осведомилась Роза.
— Мм, — он прислушался к ощущениям и с изумлением обнаружил, что боли как таковой не было. Давление — да. Зуд — да. Натяжение мышц — да. Боль — нет. — Не очень.
— Отлично! — Роза одобрительно цокнула языком. — Скоро бегать будешь, но… — она помрачнела. — Ты ведь понимаешь, что такие ранения не проходят бесследно?
Вот оно. То самое, о чем Берт старался не думать. О чем не хотел говорить. Но если не замечать танк в комнате, он все равно не исчезнет.
— Да, — прошипел Берт сквозь стиснутые зубы.
— Не стоит опускать руки, — Роза с материнской нежностью погладила его по волосам.
— В моем случае — ноги, — мрачно вздохнул он.
— Мы попробуем массаж, терапию, упражнения…
— И тогда появится мизерная надежда не остаться хромым на всю жизнь? — перебил ее Берт. — Роза, давай говорить прямо. Каковы мои шансы?
— Самое главное, что они вообще есть. Больно не будет, если это тебя утешит. Просто ограничится подвижность ноги. Заплатка стянула мышцы, ткани…
Сочувствие в ее глазах стало невыносимым подтверждением тех подозрений, которым он не хотел верить. Ограниченная подвижность означала отстранение от службы. Потерю работы, смысла жизни. Тогда Берт припомнил, что отец в любом случае обещал отправить его под трибунал. И без того скверное настроение стало отвратительным.
Внезапно взгляд Розы стал режущим, словно бритва.
— И как, стоило оно того? — серьезно спросила она.
— Я не понимаю, о чем… — начал Берт, но Роза строго посмотрела на него, движением бровей пресекая любые возражения.
— Все ты понимаешь.
— Честно? Не знаю, — поник он, задаваясь тем же вопросом.
— Ты добрый мальчик, — Роза склонила голову набок, — хоть и очень глупый, — вздохнула она. — Хочешь совет?
— Нет.
— Тебе порой не хватает того, что у людей вот тут, — Роза пару раз легко стукнула его кулаком по макушке. — Поэтому компенсируй тем, что вот тут, — она ткнула его пальцем в грудь.
— Там у меня место для еще одного печенья, — ухмыльнулся Берт.
— Мальчик, кончай нести чушь, — отмахнувшись, Роза указала на дверь. — А теперь брысь, пока не разозлил меня еще сильнее.
В полнейшем унынии он доковылял до машины, где его ждал Феликс. Пришла пора возвращаться домой. Солнце уже клонилось к горизонту, и пускай Берт проснулся лишь после обеда, истощенный организм требовал продолжения заслуженного отдыха. Также наверняка сказывались потрясения последних дней, череда дурных вестей и вопросы, постоянным фоном изводившие подсознание.
За всю дорогу верный страж не проронил ни слова, и Берт его не винил. Он бы тоже обиделся, умалчивай его лучший друг о том, как умудрился угодить в ловушку, обзавестись столь неординарной «подругой», а потом — сбежать. Пускай Феликс не лез с расспросами и не пытался что-нибудь вызнать, его недовольство витало в воздухе. Возле глаза на каменном лице стража подергивалась мышца.
В остальном он старательно демонстрировал свое безразличие всеми доступными способами. Как сварливая жена на сороковом году брака.
— Дорогая, какие-то проблемы? — наконец не выдержал Берт.
— Ну и кто она? — процедил Феликс, только и ждавший вопроса.
Точно, сварливая женушка.
— Милая, не ревнуй, ты
