— Я хочу стать вашей ученицей, — выпалила Анджали. — Я хочу стать первой в своем искусстве, и хочу узнать все секреты танца. И черный танец тоже.
Она с замиранием сердца ждала, что змей разгневается, но вместо этого он рассмеялся. Смех его был сухим, вовсе безрадостным, а потом наг махнул рукой и сказал:
— Убирайся, не хочу разговаривать с тобой.
— Господин! — Анджали бросилась на колени перед его ложем. — Я пришла сюда, преисполненная учтивости, посыпав голову пеплом и готовая на все ваши условия, если вы возьмете меня в ученицы. Вы благословили меня там, на пиру, и не причините мне зла!
— Не причиню, — фыркнул он. — Но надо быть безумной, чтобы придти к нагу великого Гириши и просить продать божественные тайны.
— Не продать, а щедро поделиться, — тут же подсказала Анджали.
— С чего бы мне делиться с тобой, рискуя быть приговоренным к амокше? — спросил он насмешливо.
— Я заплачу, сколько скажете, господин, — услужливо подсказала Анджали.
— Так речь идет все же о продаже? — он улыбнулся, показав ровные белые зубы, но улыбка получилась пугающей. — Даже если ты будешь продаваться каждому ежедневно сто раз в течение ста лет, для меня это все равно будет жалкой платой. Ты считаешь, что мы, наги, нуждаемся в вашем золоте? У нас золота и драгоценных камней больше, чем у вашего царя.
— Да, я не заплачу много… — не желала сдаваться Анджали. — Но, может, вы пожелаете что-то другое? Я сделаю все, что прикажете.
— Что ты можешь мне дать? Ничтожная из ничтожных! Лети наверх, бабочка, и не возвращайся в Паталу. Это место не для тебя, это не твой путь. Стоит мне заикнуться, что ты где-то разнюхала о черном танце — и от тебя не останется даже воспоминаний.
— Разве что-то в этом мире случается против воли небес? — спросила Анджали, не спеша улетать. — Если я узнала о черном танце, значит, так было суждено. И ничего не случается зря. Если я узнала о черном танце, значит, эти знания даны были мне неспроста. Великий Гириши, которому все ведомо, не остановил меня, так почему вы идете против его воли, препятствуя в моих исканиях?
Он впервые внимательно посмотрел на нее, и Анджали мысленно поздравила себя с маленькой победой.
— Ты считаешь, что твои искания — это воля небес? — спросил наг иронично.
— Не сомневаюсь в этом.
— И ты считаешь, что у тебя достаточно сил — и телесных, и духовных — чтобы пройти этот путь?
— Достаточно, в этом я тоже не сомневаюсь.
Он что-то пробормотал под нос, и Анджали показалось, что он произнес «безумная, как ракшаси».
— Даже для изучения танца нашего уровня понадобиться в десять раз больше усердия и терпения, — сказал змей. — А черный танец потребует в сто раз больше.
— Я готова, — заверила его Анджали.
— Обучать тебя будет возможно только после сваямвары.
— Только через два года⁈ — воскликнула девушка, не сдержав разочарования.
— А что тебя смущает? — наг подался вперед, вперив в танцовщицу взгляд темных и блестящих глаз. — Ты же только что убеждала, что у тебя достанет сил и терпения, а на самом деле не можешь подождать два года?
Анджали прикусила язык, ругая себя, что так легко попалась в ловушку.
— Да будет тебе известно, — продолжал Трикутован, — что на изучение обыкновенного танца понадобится десять лет, если будешь усердна. А черный танец потребует еще десять лет учения и еще сколько-то лет осознания, если ты, вообще, способна постигнуть его сущность. Поэтому я требую от учеников полного повиновения. Ты должна принадлежать мне и жить в Патале. Способна на такое? Жить среди нагов? Жители верхних миров ненавидят и боятся нас.
— Нет, господин, у меня нет ненависти и страха, и я готова ждать и подчиняться, — живо возразила ему Анджали, желая польстить. — Теперь я вижу, что разговоры о нагах лживы. Вы ничем не отличаетесь от нас.
— Разговоры не лживы, — ответил Танду, сухо усмехнувшись. — Хочешь взглянуть на нага в истинном облике? Может тогда решимость твоя поубавится.
Анджали не успела ответить, как вдруг он поднялся на ложе во весь рост, а потом она увидела, что у него вовсе нет ног — ниже пояса змеиный хвост, без признаков половых органов. Змеиная кожа, в серо-черно-белых узорах с вкраплением синего, покрывала хвост до самого кончика, заканчиваясь жесткой «стрелкой» — ороговевшей чешуей. Кожа нага потемнела, а глаза, наоборот, посветлели и теперь казались желтыми, как сера. Вертикальные узкие зрачки, не отражавшие света, смотрели на апсару с пугающей неподвижностью. Из плеч выметнулись еще две пары рук, а голову, как капюшон, покрыли семь кобр, раздувших клобуки.
Потеряв дар речи, Анджали смотрела на чудовище, внезапно появившееся перед ней.
Змей проскользил по каменным плитам, и тело его колыхнулось пестрой волной. Он навис над девушкой, и кобры беспокойно выставили раздвоенные языки, почуяв чужака.
— Ничем не отличаемся? — спросил змей с присвистом.
В истинном облике даже речь его изменилась. Анджали почувствовала отвращение, и тошнотворный ужас, но попыталась держаться уверенно и спросила:
— Каковы ваши условия?
— Решила идти до конца? — прошипел он.
— Я сразу сказала вам об этом.
— Хорошо, — сказал он, гипнотизируя ее взглядом. — Первое. Ты выберешь меня на сваямваре, какой бы облик я ни принял.
— А какой вы примите облик, господин? — спросила Анджали, следя за змеями, которые шипели на расстоянии двух ладоней от ее лица.
— Вот этого не скажу. Если желаешь достичь цели — приложи усилия. Узнай меня, в каком бы облике я ни появился. И выбери.
— Хорошо, — ответила она. — Какое второе условие?
— После сваямвары ты останешься здесь, со мной. И проживаешь в Патале, как моя рабыня, пятьдесят лет.
— Пятьдесят?.. — пролепетала потрясенная Анджали. — Господин, мы не живем так долго, как наги! Наша жизнь — двести лет, может, триста — но не больше!
— Мне это известно, глупое существо. Но разве твоя мечта не стоит того, чтобы отдать за нее пятьдесят лет жизни? Даже не половину, — он презрительно скривился.
Пятьдесят лет!
Пятьдесят лет не видеть солнца, не чувствовать ветра, не слышать голоса господина Шакры… Анджали переплела пальцы в волнении. Готова ли она пожертвовать пятьюдесятью годами ради ста лет счастья?..
— Согласна, — сказала она, как будто произнесла смертный приговор самой себе. — Это всё?
— И третье, — прошипел Танду, отползая к ложу, и укладывая кольца своего тела на шелковые одеяла, — если ты хоть раз скажешь, что служение непосильно, или откажешься выполнить мой приказ — договор будет расторгнут.
— Но что делать, если вы потребуете от меня невыполнимого? — вскинулась Анджали. — Это заведомый проигрыш!
— Я не потребую ничего, что бы ты не могла выполнить… если бы захотела. Но решать — соглашаться или нет — только тебе. Мне ты не нужна, и твои мечты для меня — ничто.
Он снова превратился в человека и вытянулся на ложе, закладывая руки за голову. Его красивое и жестокое лицо ничего не выражало, и даже глаза он закрыл, как будто забыл о присутствии апсары.
Анджали смотрела на него, пытаясь угадать, что он от нее потребует. Любви? Участия в оргиях? Она хочет стать единственной для Шакры и хочет сохранить себя для него…
— Осмелюсь спросить, господин, — произнесла она, с трудом подбирая слова, — будут ли ваши желания… связаны с учением господина Камы о нежной науке наслаждений?
— Как изящно сказала, — насмешливо похвалил он ее. — Но ты ведь говорила, что готова на все. Получается, лгала? Если боишься — уходи.
— Хорошо, я согласна, — ответила Анджали в третий раз, чувствуя, словно шагнула с обрыва в бездну.
— Договор заключен, — сказал змей холодно. — Можешь идти.
— Но вы не забудете о нем, господин? — спросила девушка. — Разве не надо принести клятвы над огнем или…
— Или ты веришь мне на слово, или я расторгаю соглашение, — отрезал он.
— Я верю, — поспешно отозвалась Анджали и поклонилась на прощание.
