Глава 41. Подземелье
Джон, десятью минутами ранее
— Мог бы и мой размерчик захватить, — ворчит Док, поправляя бронежилет, надетый поверх черной униформы. — Штаны узковаты, знаешь ли… Даже жилет жмет в груди.
— Ты вроде бы был на строгой диете последние три недели. Разве не сбросил лишнее?
— Лишнего не было. Просто ты не мою форму взял…
— Главное, что не голый.
Хоть и препираемся, а наблюдение за одиноким деревянным домиком, спрятанным в лесу, не прекращаем. Переодевшись и вооружившись, мы прибыли на место совсем недавно, но прежде чем проникнуть в дом, решили немного осмотреться и оценить обстановку.
На крыльце двое верзил. Узнал я их сразу: они были вместе с Рихтером в тот день, когда мы с Наари находились в доме Дока. Сначала мужчины скучающе глядели на деревья, а теперь играют в шахматы за столом.
Думается мне, охранников здесь немного. Вряд ли кто-нибудь шатается в такой глуши; нам потребовалось больше двух часов, чтобы добраться до кромки леса, и еще два, чтобы пройти пешком через густые заросли к дому. Успели дойти до того, как солнце начало клониться к горизонту. Отличное место, чтобы прятаться самому или прятать нечто ценное и незаконное. Быстро найдет его разве что знающий дорогу. Еще около двадцати часов пешей прогулки — и можно добраться до подножия Глейшер-Пик, стратовулкана. Потому ни туристов, ни альпинистов здесь встретить нельзя. Туристически район неактивен, поскольку находится в стороне от дорог, а значит, преступники нечасто тревожатся по поводу незваных гостей…
— Больше никто не выходит, — заключает Док, осторожно выглядывая из-за дерева. — Ну что, вырубим двоих и внутрь?
— Обойдем по периметру. Ты с одной стороны дома, я с другой.
Так мы и поступаем. Держась в тени деревьев, добираемся до заднего фасада дома и расходимся с намерением встретиться у крыльца. Держа наготове пистолет, двигаюсь вдоль торца. С этой стороны мне попадается лишь одно окно; приподнимаюсь, но за толстой занавеской ничего разглядеть не удается.
Приблизившись к крыльцу, слышу смех и неясные слова. Мужчины находятся ближе ко мне, потому, если Док вынырнет из-за угла, один из них может его заметить. И у меня, и у Дока пистолет с глушителем; шума будет немного, вряд ли кто-то услышит, но преступники могут успеть поднять тревогу. А мы ведь намеревались обойтись без жертв…
Пока я терзаюсь сомнениями, из дома, откуда-то из самой глубины, доносится грохот. Верзилы сразу отбрасывают игру, поднимаются. Сомнения отпадают само собой — перемахиваю через ограждение и прикладываю одного из них головой об стену. Второй переключается на меня, вижу его боковым зрением, но не успеваю увернуться — одной рукой он обездвиживает руку с пистолетом, а второй захватывает со спины шею.
Острый слух улавливает характерный для глушителя звук, и верзила тут же тяжело оседает на пол.
— Ради тебя мне приходится ломать свои принципы, — усмехается Док, поднимаясь на крыльцо. Он опускается рядом с поверженным, касается шеи, проверяя пульс. То же самое я проделываю со вторым. — Этот мертв, — ледяным голосом сообщает напарник.
— Без сознания, — достаю из-за пояса наручники и приковываю бессознательного верзилу к ограждению. — Слышал грохот? Как будто откуда-то снизу. Должно быть, там подвал.
Док кивает, встает у стены и приоткрывает дверь. Убедившись, что поблизости никого нет, мы заходим внутрь.
Дом небольшой, одноэтажный. Из мебели здесь только диван, раскладушка и стол с парочкой стульев. В углу камин с еще не потухшими дровами. Помимо двери, ведущей на улицу, есть еще одна — маленькая, неприметная. Уж не знаю, для кого она была сделана, но такое чувство, будто здесь живут карлики. Придется согнуться вдвое, чтобы пройти через эти хоббитские врата.
— После вас, Гэндальф, — точно читая мои мысли, ухмыляется Док и приглашающе указывает на дверь.
Сейчас определенно не время для юмора, но такое настроение помогает нам прятать чувство страха как можно глубже в темноту. Бояться есть чего. Бояться нормально. Но держать страх в узде — значит иметь шансы выжить.
— Как скажете… Я бы назвал тебя Саруманом, но у тебя такие утонченные черты лица, что на ум приходит только Галадриэль.
— Возмутительно, — Док прикрывает спину, пока я открываю дверь и включаю фонарик. — Так мастерски женщиной меня еще никто не называл…
За дверью находится лестница, проходящая через мрак и врывающаяся в самом конце в тускло-оранжевый свет. Мы спускаемся и, к большому удивлению, оказываемся не в подвале, а в длинном коридоре. Справа — разветвление на два рукава, а слева — убегающий в бесконечность тоннель. Подземный ход с каменными стенами, напоминающий подземелье под старинным замком, освещается ничем иным как восковыми свечами, вставленными в настенные канделябры. Это еще больше создает впечатление, что мы оказались в прошлом. Впрочем, учитывая, что мне довелось пережить, я не удивился бы такому повороту событий.
— Интересно, ведет ли этот тоннель к городу? — спрашивает Док, всматриваясь в глубину этой норы.
— Если и так, то опасности стоит ожидать не только снаружи.
Мы замираем посреди разветвляющегося коридора и осматриваемся. Еще два тянущихся в бесконечность хода.
— Здесь слабая звукоизоляция, — замечает Уилл. — Источник звука должен быть поблизости.
— Разделимся? — предлагаю и касаюсь наушника. — Слышно?
Он кивает, уходит направо, а я — налево.
Долго идти в тишине мне не приходится, минуту-две спустя в наушнике раздается голос напарника:
— Выдохни, кэп… Я нашел твою птичку. Она жива.
И я в самом деле выдыхаю, даже торможу, чувствуя, что еще немного — и сердце сломает ребра.
— Кажется, здесь лаборатория… Два трупа, Джон. Среди них Рихтер. В остальном чисто. Что у тебя?
— Пока пусто.
— Поищи дверь. Наари говорит, что здесь еще есть девушки.
Продвигаюсь немного вперед и действительно нахожу железную дверь. Ломаю замок и ступаю в темноту. Снова лестница.
— Нашел. Выводи Наари, я найду остальных.
Включив фонарик, спускаюсь в подвал. Вязкую тишину неожиданно разрывает тихий плач и шумное рваное дыхание. Разгоняя призрачным светом фонарика тьму, встречаюсь глазами сначала с одной девушкой, потом с другой. Ужас искажает их лица; сидя на полу, они, прикованные к ножкам коек, придвигаются ближе друг к другу и уводят от меня взгляды.
— Док, слышишь?.. Тут только двое. — Опускаюсь рядом с девушками и обращаюсь уже к ним: — Все хорошо. Прошу, сохраняйте спокойствие. Я из полиции и не причиню вам вреда.
Это мало их успокаивает. Конечно, после недель заточения вопрос доверия крайне шаток. Особенно к мужчинам. Особенно к полицейским…
— Джо… ш-ш-… Слыши… ш-ш-ш… — ухо тревожит шипение, сливающееся с обрывками слов. — Проверь… ш-ш… бом… ш-ш…
— Бомбу? Где она? — сдавливаю ухо, пытаясь разобрать слова, но больше ничего не слышно. Связь пропадает.
— Она там… — одна из девушек указывает в сторону койки. — Но таймер не горит.
Заглядываю под койку и нахожу динамитную красную бомбу. Модуль с циферблатом неактивен.
— Док, она неактивна. Ждите нас на улице…
Не успеваю вернуться к женщинам, чтобы помочь им снять кандалы, — модуль с электронными часами внезапно загорается, и красный свет циферблата сливается со светом фонарика.
Четыре минуты. Обратный отсчет.
Быстро достаю складной нож и перерезаю провода. Но циферблат продолжает гореть. Аккуратным движением беру в руки устройство…
— Дьявол… Док, слышишь? Это блеф. Взрывчатка ненастоящая, горит только циферблат. Убирайтесь отсюда. Настоящая может быть где-то спрятана. У нас, возможно, меньше четырех минут.
Зажимаю фонарик зубами, достаю отмычку и переключаю внимание на замок кандалов.
