с надеждой посмотрел на меня и добавил: -- Что порешили то, госпожа Любава?
-- А я пока еще не решила. Продавать земли я и сама не хочу, Прон. Но и ты меня пойми, если герцог надавит, как я ему откажу? А ты вот даже то, что знаешь, не хочешь мне рассказать. А может, мне это и помогло бы хоть немного. Чем больше я про него знать буду, тем лучше.
Прон чуть смутился и, бегая взглядом по сторонам, стараясь не смотреть мне в глаза и даже слегка порозовев, пробормотал:
-- Так ить это… Того… Оно, может, и неправда… – он неловко развел в стороны руки, показывая мне широченные ладони, потом еще разок вздохнул и бухнул: -- Полюбовница у него, сказывают, есть. В городе своим домом живет, а он ей всякие подарки возит. В замок до матери не допускает. Сказывают, что больно матушку уважает.
В общем ничего больше из старосты я вытрясти не смогла. Похоже, что знал, все рассказал. Единственная крошечная зацепка, которая у меня появилась, это то, что матушка у герцога дама благонравная и он уважает ее настолько, что даже девицу свою в замке не поселил. Может вывод у меня и не очень правильный, но если уж совсем край, можно попытаться будет пробиться к матушке герцога за защитой.
Была у меня и еще одна тайная надежда: может, он передумает? Раз уж не получилось решить с наскока, то плюнет и забудет? Надежа была слабенькая, но все же…
***
Герцог вернулся через четыре для после своего отъезда, но в этот раз карет во дворе башни было уже две.
Я подглядывала в окно и видела, как из небольшой черной кареты без гербов вылезает закутанный в длиннющую меховую шубу мэтр Игнасию Бульдор и еще один мужчина, а из герцогской кареты выходит не только сам его светлость, но и довольно высокая пожилая дама, которой, отодвинув лакея, его светлость любезно протянул руку.
Как бы мы ни готовились к посещению, глядя на эту компанию, я испытывала панику, вспоминая, что столовых приборов приличных у меня хватит только на трех человек. Будет совершенно дико, если кому-то из гостей и мне придется за столом воспользоваться деревянными ложками. Пожалуй, у герцога появится формальный повод обвинить меня в нанесении урона дворянскому титулу.
Паника, которая меня захлестнула, вызвала противную внутреннюю дрожь и слабость. И я ничего не могла с этим поделать.
Даже когда я брала консультацию у мэтра Бульдора, я не рискнула выяснять, какое наказание бывает для опозоривших титул. Наверняка каждый житель этого мира знает такое с малолетства. Я просто не представляла, как мы можем выкрутиться, и к чему такой обед может привести. А ведь они все непременно останутся обедать!
Я бегом ссыпалась по лестнице, чтобы встретить гостей в дверях и не заставлять ждать. Если первый раз он приезжал один и поднимался ко мне в кабинет сам, то сейчас, когда герцог привез собственную мать (почему-то я сразу поверила, что эта пожилая женщина -- его мать, та самая уважаемая «старая герцогиня», о которой говорил Прон), я чувствовала необходимость оказать пожилой даме максимум знаков внимания. Между вторым и третьим этажом я догнала Лесту и, взяв ее за руки, с ужасом спросила:
-- Леста, солнышко, у нас приборов на всех не хватит. Что же делать, Леста?
Первое знакомство с графиней Бертиной фон Клеманс прошло несколько напряженно и, честно говоря, я так и не поняла, почему мама герцога – графиня. Герцог представил меня молчаливой высокой даме, которая вежливо и прохладно произнесла:
-- Рада знакомству, баронесса фон Розер.
Пожалуй, в юности графиня была красавицей. Не знаю, сколько ей лет сейчас, по земным меркам я бы дала примерно пятьдесят. Хорошие ухоженные пятьдесят. Одета со вкусом и без излишней роскоши, даже скромно. Высокий лоб, немного узкое лицо и внимательные карие глаза в легкой сеточке морщин. Внешне приятная, но весьма сдержанная.
Мужчину средних лет и неприметной, незапоминающейся наружности, того самого, что прибыл с мэтром Игнасио, герцог представил мне сам:
-- Сенешаль замка, Седрик фон Роше.
Мужчина поклонился, а потом пристально, но аккуратно и вежливо осмотрел меня, помогающую им раздеться Нору, скромное убранство первого этажа и, похоже, сделал какие-то свои выводы. Мэтр же Игнасио, энергично потирая сухонькие лапки, добродушно сказал:
-- Ну, а мы с прекрасной баронессой уже знакомы! Я вам, госпожа Розер, очень благодарен за приглашение, – тут он привычно забавным жестом ткнул в потолок скрюченным пальчиком и провозгласил: – И обещаю строго блюсти ваши интересы.
К моему удивлению, от чая гости категорически отказались.
-- Не так уж мы и замерзли, баронесс, – с улыбкой сказал герцог. – А вот уехать мы бы хотели сразу же после обеда. Потому, предлагаю не откладывать согласование, а заняться этим прямо сейчас.
Слава всем богам, что у меня было время, чтобы привести кабинет в порядок. Теперь старенькие табуретки были прикрыты вполне симпатичными тканевыми накидками. Более того, в кабинете появились два стула, на которые пришлось шить чехлы. А еще Леста озаботилась поставить несколько разнокалиберных вазочек с хвоей и теми самыми ягодками. Смотрелось это весьма нарядно. Самое забавное было то, что ягодки были вовсе и не ягодки, а бусины с моей собственной старой нитки. Когда я спросила у горничной об их происхождении, она очень удивилась:
-- Ить неужели, госпожа Любава, вы и этого не помните?! Маменьки вашей покойной это бусы, а порвала вам их как раз Белинда, сестрица ваша. Помнится, вы тогда досадовали сильно, хоть бусы эти и не носили отродясь.
Возникла неловкая пауза, а потом Леста небрежно отмахнулась рукой, добавив: – Ить что тут удивляться… Давненько это было, давненько…
