Найт подходит и заключает меня в объятия:
— Не пугай меня так больше. — Собаки путаются в поводках друг у друга.
— Я постараюсь этого не делать.
— Умничка, — он целует меня в кончик носа. На то, чтобы распутать собаку, уходит целых три минуты, и мы направляемся в парк.
22
Шеннон
Пять дней спустя…
Мои пальцы впиваются в одеяло. Моя грудь прижимается к кровати. Моя задница в воздухе.
Найт рычит моё имя. Одна рука держит меня за бедро, а другая давит на поясницу. Я не знаю, как он это делает, но этот небольшой, твёрдый толчок ставит меня в совершенно правильное положение. У меня есть точка G. У меня она есть. И не только это, я способна на множественные оргазмы. Он входит в меня жёсткими, равномерными толчками. Я просто слышу всасывающие звуки, которые издаёт моё тело, перекрывая звуки, которые издаю я сама. Громкие… отвратительные звуки. Звучит так, будто я умираю. Прямо сейчас мне всё равно. Меня не волнует ничего, кроме ощущений, скручивающихся у меня в животе.
Мой мобильный звонит снова. Это в третий раз. На него мне тоже наплевать. Весь мир может сгореть дотла, лишь бы эта кровать стояла на месте… Лишь бы Найт продолжал двигаться… Мне наплевать.
Он тоже говорит громко. Почти шёпотом. Я слышу, что он близко. Очень близко. Его рука оставляет моё бедро, чтобы он мог потереть мой клитор. Он добирается до него… жёстко и быстро, ритмичными движениями, от которых у меня на несколько секунд перехватывает дыхание.
Я стону, мои руки ещё крепче сжимают одеяло. Мои глаза расширяются. Затем он зажимает маленький комочек нервов между пальцами. Я выкрикиваю его имя, теряя контроль. Он тяжело вздыхает и прижимает меня своим телом. Его движения становятся резкими… более глубокими. Теперь он нежно потирает мой клитор.
Найт заставляет мои оргазмы длиться довольно долго. Это ещё одна вещь… Оргазмы не обязательно должны заканчиваться в считанные секунды. Мои нервные окончания горят к тому времени, когда он медленно опускает меня. Я едва могу дышать.
— Я мог бы заниматься этим весь день, — хрипит Найт, тяжело дыша; он всё ещё прижимается ко мне.
Я выдавливаю горловой смешок:
— Это всего лишь послеобеденное время… так что… — я выдыхаю слова. — Мы практически занимаемся этим весь день.
Он запечатлевает поцелуй у меня между лопаток и перестаёт двигаться, всё ещё находясь внутри меня:
— Неправда. Этим утром мы ходили и в спортзал, и в приют.
— Иногда нам приходится вылезать из постели, даже если это всего на несколько часов.
— Я думаю, — Найт тихо ворчит, когда выходит, — у меня никогда раньше не было такого с женщиной. Такой сильной… связи.
Моё сердце учащённо бьётся. Я надеюсь, что он собирается признаться, что испытывает ко мне какие-то чувства, потому что, нравится ему это или нет, он испытывает. Я вижу это. Я чувствую это. По крайней мере, я думаю, что чувствую. Я переворачиваюсь на спину, чтобы посмотреть на него. Я приподнимаюсь на локтях.
Он держит одну руку на своём члене, ему всё ещё нужно избавиться от презерватива. С тех пор мы используем их неукоснительно.… Мы не говорим о том, что произошло. Я не приняла таблетку «Утро после». У меня осталось примерно три недели до того, как… я умру. Я сглатываю, концентрируясь на Найте. На здесь и сейчас.
— Секс — это безумие, — говорит он. — Мы двое прекрасно взаимодействуем вместе.
Мы действительно отлично работаем, но дело не только в сексе. Секс — это продолжение того, что у нас есть. Вот почему он такой мощный.
— Да, мы такие, — признаю я, и не могу сказать ему остальное. Мы друзья с привилегиями. По крайней мере, для него мы такие.
— Дай мне секунду, — Найт опускает взгляд на свою руку, которая всё ещё лежит на его члене, — мне нужно позаботиться об этом, — говорит он, направляясь в ванную.
Это занимает не более пятнадцати секунд, и он возвращается, садится рядом со мной, притягивая меня ближе:
— Думаю, я пытаюсь сказать, что…
Моё сердце немного учащается. Кто мог бы меня винить? Я сильно влюбилась в Найта. Было бы здорово услышать, что он чувствует то же самое.
— Что… у тебя самая тугая киска, которую я когда-либо ощущал, и всё же… ты можешь принять меня всего. Быть внутри тебя потрясающе приятно. Мы словно два кусочка головоломки. Мы идеально подходим друг другу.
Не совсем то, что я хотела услышать, но я приму это. Я лучшая партнёрша, которая у него когда-либо была. Я стараюсь не чувствовать разочарования.
Мой телефон звонит снова.
— Кто-то отчаянно хочет с тобой связаться, — Найт хмурится.
— Никого такого нет. — Я расторгла договор аренды и съехала со своей квартиры. Я уволилась с обеих работ. У меня был долгий разговор с Марком. Я сказала ему, что он был прав. Что я не алкоголичка. Он был очень рад за меня. Он сказал, что хочет оставаться на связи… но он бы не стал звонить мне вот так. — Вероятно, кто-то пытается мне что-то продать, — добавляю я, когда мой телефон замолкает. Мои пальцы обводят его татуировки. Найт красивый, мужественный и сексуальный.
— Тогда они заслуживают медали за то, что так стараются, — я слышу, что он улыбается. — Что ты хочешь на обед?
— Я не привередливая.
— Хорошо, потому что я тут подумал, — он проводит рукой по моей спине, — Париж… Недалеко от Елисейских полей есть маленький ресторанчик. Он называется «Флер» и…
Я смеюсь:
— Что между тобой и Парижем?
Найт пожимает плечами:
— Это не обязательно должен быть Париж. Я хочу отвезти тебя в какое-нибудь милое местечко.
— Я в милом местечке, — я прижимаюсь к нему.
— Я уверен… — мой телефон звонит снова, прерывая его. — Хватит! — Найт высвобождается из-под меня. Всё, о чём я могу думать, это о том, какая у него потрясающая задница. Это единственная часть его тела, на которой вообще нет татуировок. Это не то, что делает его красивым. Мне нравятся его татуировки. Я люблю каждую…
Найт держит в руках мой телефон. Он хмурится.
— Это… твоя мама, — он возвращается и протягивает мне мой телефон.
Конечно же, на моём экране слово «МАМА».
— Зачем она мне звонит? Чего она хочет?
— Ответь, — призывает Найт.
Я провожу пальцем по экрану. Я пользуюсь одним из старых телефонов Найта, так как мой окончательно сдох. Он хотел купить мне новый, но я ему не позволила.
— Мама? — говорю я, звуча так же потрясённо, как и чувствую себя.
— Шеннон! — у неё такой жизнерадостный голос. — Как дела, милая? Давненько не виделись.
Прошло около восьми месяцев. Я помню это отчётливо. Я позвонила домой. У меня был особенно тяжёлый период, и мне нужно было услышать знакомый голос. В итоге моя мама прервала меня всего через пять минут, пообещав, что перезвонит. Она никогда не беспокоилась. Я тоже.
— Так и есть, и у меня всё хорошо.
Найт сидит рядом со мной. Похоже, он чувствует, что я хочу, чтобы он был рядом.
— Я так понимаю, ты слышала новости? — её голос звучит оживлённо. — Почему ты не сказала нам, милая?
— Сказала тебе что?
— Что ты была невиновна, — говорит она.
— Прости что? — это последнее, чего я ожидала. Я хмурюсь.
— Тебе следовало сказать нам, что ты не была за рулём машины. Ты признала свою вину. Тебе не следовало этого делать. Надлежащее расследование так и не было проведено.
— Я никогда ни в чём не признавалась. Меня нашли без сознания за рулём машины. Почему мы ведём этот разговор? — это не может быть совпадением.
— Итак, ты не слышала? Я думала, с тобой свяжется полиция. Я уверена, что они свяжутся, — продолжает она, прежде чем я успеваю что-либо сказать. — Были найдены новые улики.
— Как найдены? — я смотрю на Найта. У него непроницаемое лицо.
— Я не уверена… — она делает паузу. — Запись была отправлена одному из детективов в полицейское управление. По крайней мере… так мне сказали. Она поступила от анонимного информатора. У меня есть свои источники внутри, вот откуда я всё это знаю.
