«Я сделал выбор», — иронично прогудело в голове, и я стиснула зубы, растирая между ними обиду и злость.
— Ты сделал это специально, — промолвила, преодолевая озноб и заикание.
— Специально? — Рэнимор усмехнулся и дерзко вскинул бровь. — Выгонял тебя из дворца за десять минут до отбоя? Раздевал? Толкал под ледяной водопад? Лира, будь я в этом замешан, я вообще не пустил бы тебя туда. Рисковать жизнью слишком опасно. Только ты и Шанти на такое способны!
Шанти! Куда ни плюнь — везде эта околокоролевская особа отирается. От одного ее имени можно пуанты отбросить!
— Да подумаешь. — Я шмыгнула носом. — Искупалась немного. Закалка нужна всем: и стражам, и простым смертным. И вообще: лучше б следил за своей избранной! — Слова отстрелили от зубов, словно пули.
— Давай договоримся, что ты не будешь впредь так реагировать на простые вещи. — В глазах Рэнимора отразилась ночь.
— Можно подумать, ты знаешь, что вывело меня из себя, — насупилась я.
— А если знаю?
Вопрос повис в воздухе, раздробившись на отзвуки. Эхо безжалостно растащило их по саду, как котенок — бусины. Казалось, так просто задать встречный вопрос: что именно Рэм знает и видел? О чем он вообще: о Шанти или о моих проблемах с Олафом? И — самое главное — готов ли он хранить тайны? Только вот язык не поворачивался. Любое лишнее слово могло разрушить нашу хрупкую идиллию. А я не желала, чтобы этим мгновениям приходил конец.
Мы долго стояли молча, под прозрачно-синим покровом юной ночи. Дрожали от холода и смотрели друг другу в глаза: пристально, будто целясь. И от этой внезапной близости было странно и неловко. Будто мы оба вкушали запретный плод.
— Я неприхотлива, Рэнимор, — пробормотала я, отводя взор. — Могу и под лестницей заночевать в темном уголочке.
— Ты нерациональна, Лира. — Его издевательская усмешка породила мурашки, и мне пришлось обхватить себя руками. — Зачем ложиться под лестницей, на холодный пол, в золотую дворцовую пыль, когда можно пойти в знакомое место, согреться горячим чаем и выспаться на мягких перинах? Зачем рисковать, в одиночку возвращаясь поутру в покои, если я всегда могу защитить тебя на обратном пути?
Холодные пальцы Рэнимора осторожно легли на плечо, прижав мокрую ткань к коже, и побрели вверх по шее. Коснулись щеки, замерли на губах, очертив контуры. Я должна была перехватить его руку, но не сумела. По коже все еще предательски бегали мурашки. Не от холода.
— Может быть, — прошептала я, дрожа, — я хочу держать дистанцию.
— А, может, я не хочу этого? — холодные пальцы очертили подбородок.
— Опять ставишь свои королевские желания превыше моих?
— Вовсе нет. — Рэнимор улыбнулся. — Здесь у нас с тобой одинаковые желания. Я прочитал это по вкусу твоего поцелуя.
— Но ты… сам!
— Я знаю.
Перехватив мою руку, Рэнимор потащил меня к черному ходу. И я уже не сопротивлялась. Лишь представила себя тюком с картофелем или кукурузным зерном, чтобы обидно не было.
Мы прошли всю лестницу доверху, на счастье никого не встретив. Последние ступеньки упирались в крошечную дверь. За нею — скрипящей и таинственной — спала темная пустота. Наверное, именно так выглядит смерть.
— Чердак, — прошептал Рэнимор, делая шаг в темноту. Протянул мне руку из-за порога. — Немного неудобно, но придется так. Пару десятков метров пройдем поверху, а потом выйдем на той лестнице, по которой поднимались в первый раз. Окажемся точно у покоев королевской семьи.
— Но там же стражи, — прошептала я, втискиваясь в черный проем, похожий на разверзшийся прожорливый рот.
— Лира, — Рэнимор усмехнулся, обхватив мою талию в густом мраке. — Если я пошел за тобой, чтобы уберечь от глупостей, а потом снова предложил тебе спрятаться у меня, значит я уже решил этот вопрос.
Дверца тихонько хлопнула. Нас сожрала беспробудная густая мгла. Даже дышать в такой страшно, не то, что куда-то идти.
— Не беспокойся, — прошептал Рэнимор в самое ухо, и его объятия стали крепче. — Я знаю тут все ходы и выходы.
— Много девушек в своих покоях прятал? — дерзко проговорила я в ответ.
— Трудно представить мальчишку, что не облазал чердак собственного дома, — Рэнимор, казалось, совершенно не обиделся.
Идти по темноте вслепую было страшно. Я вцеплялась в плечо Рэнимора и бездумно семенила за ним, хотя мысль о том, что он может просто бросить меня здесь, как в ловушке, нахально стучалась в голову. Откуда-то сквозил ветер, заставляя дрожать от озноба. Казалось, что меня похоронили заживо. Лишь теплый пульс Рэнимора, колотящийся под влажным шелком его рубашки, возвращал к жизни.
Чердак не пустовал. Темнота прятала в своем чреве какие-то полки, ковры, свернутые рулонами, шкафы и сломанные стулья. Мебель, наскучившая особам королевской крови. Да лучше б беднякам раздали: у них и этого нет!
Вдалеке хлопнула дверь, и густой мрак закачался. Пустоту перерезали неловкие шаги. Рэнимор, моментально среагировав, обхватил мои плечи и оттеснил к стене. Ладонь зажала рот:
— Тише, — прошептал он едва слышно. — Только этого не хватало.
Понятливо кивнув, я замерла у холодной стены. Казалось, что я вся заиндевела, и стоит лишь упасть — разобьюсь на острые осколки.
Шаги простучали по доскам. Что-то зашуршало, а потом снова воцарилась тишина. Только на этот раз напряженная, подозрительная. Незваный гость не ушел. Он вынюхивал нас.
Рэнимор крепче прижал ладонь к моему лицу. Будто почувствовал, что мне чихнуть хочется. В такой-то обстановке — неудивительно.
Дверь вдалеке заскрипела снова, и по полу прокатились новые шаги: тяжелые, уверенные.
— Гилберт? — раздался вдалеке женский голос, который почему-то показался знакомым. — Я здесь!
— Люби-и-имая! — раскатился по чердаку густой бас. А потом в воздухе запахло поцелуями. — Я так ждал этого момента, Андара! Я каждый день тебя жду, как глоток свежего воздуха!
Заскрипели доски, зашуршала ткань. Воздух исполосовали стоны, и я покраснела даже во мраке.
— Быстрее, — шепнул Рэнимор, осторожно отпуская меня и подталкивая вперед.
Как ни странно, я поняла с первой попытки. Темнота уже не казалась такой слепой и устрашающей. Когда в спину дышит опасность, в ход идут скрытые резервы, о которых мы, порою, понятия не имеем.
Нужная дверь оказалась в десятке метров от нас. Пройти этот отрезок пути пришлось почти не дыша. Хотя, очень хотелось улыбнуться. Я явно не ожидала от Андары того, что слышала. Все мы становимся другими в темноте, когда за спиною гаснут чужие взоры.
Мы вышли на знакомую лестницу, и я, наконец, позволила себе улыбнуться. Рэнимор плотно прикрыл дверь на чердак:
— Пусть развлекаются.
— Они точно нас не заметили? — проговорила я сквозь усмешку.
— А если и заметили? — голос Рэнимора оставался серьезным. — Тогда что?
Глава 55
— Разве ты не должен держаться подальше от участниц? — Я коварно хихикнула. — Засекут — мало не покажется.
— Разве они кому-нибудь о нас расскажут? — передразнил меня Рэнимор с едкой ухмылкой. — Мы теперь тоже знаем их секрет.
— Почему им запрещено любить друг друга? — Я отмерила ногами несколько ступенек вниз.
— Не запрещено, конечно, — Рэм развел руками. — Вот только один факт этому мешает. Оба женаты. И вовсе не друг на друге, как ты хотела бы предположить.
Рэнимор не обманул меня: вход в королевское крыло действительно не охранялся. Разве что, Персик, раскинув жирные лапы, вылизывал свой хвост прямо на ковровой дорожке. Он проводил нас наглючим и ленивым взглядом: мол, мог бы говорить — немедленно заложил бы вас обоих, без взятки к королевскому коту явившихся.
Дверь на лестницу закрылась неслышно. Шагать пришлось тихо, едва дыша. Впрочем, тяжело шуметь, когда ноги утопают по щиколотку в мягком ворсе дорогого ковра. Но когда мы очутились в покоях Рэнимора, и он уже привычно запечатал замок ладонью, мне неожиданно стало легче.
Рэнимор действовал оперативно. Выудил из гардеробной длинную рубашку, пару полотенец, большой махровый халат и передал мне:
