И тем не менее, перебрав пару книжек, я пришла к выводу, что в данный момент меня может удовлетворить разве что учебник по ядерной физике, потому что в художественной литературе через строчку говорилось о любви. Или же у меня ярко выражена паранойя раз я патологически избегаю это слово?
«Госпожа, возможно, я смогу вам что-нибудь посоветовать?» — Пишет Франси, когда я в очередной раз встаю со своего места, чтобы подыскать себе более подходящее чтиво. — «Я знаю эту библиотеку довольно хорошо».
Не понятно почему, я смущенно отвожу взгляд, сбивчиво отвечая:
— Да… было бы здорово… знаешь, что-нибудь… попроще.
Франси недоуменно вздергивает бровь, словно пытается понять, было ли это просьбой достать букварь.
— Что-нибудь… не романтическое. В смысле, совсем.
Задумчиво покивав, она ушла, надолго скрываясь в стеллажах. Наверняка, остановит свой выбор на топографическом словаре. Терпеливо ожидая хранительницу, я заняла ум молитвой, просто чтобы не думать. Не думать ни о чем. Особенно о вчерашнем вечере. О чужих прикосновениях. О проклятом сне. О мужском смехе. О его голосе так порочно произносящем «моя госпожа»…
Я распахнула глаза, когда Франси положила мне на колени сборник Сетона-Томпсона. Посмотрев на хранительницу, я тихо ее поблагодарила, а девушка просто пожала плечами, мол, вроде это подходит под мои критерии.
И правда, его рассказы простые и неромантические от слова «абсолютно», и все же, наткнувшись через десять минут на слово «любовь», я со стоном накрыла книгой свое лицо, сползая в кресле. Мой случай клинический, ведь я думаю о своем муже, даже читая произведения для детей.
Рука легонько сжавшая мое плечо в тревожном жесте, заставляет меня убрать книгу и посмотреть на Франси.
«Поискать что-нибудь другое?»
— Нет… Книга замечательная, Франси. Это я… — с ума сошла, — …не могу собраться с мыслями. Видимо, мне не удастся почитать сегодня.
«Вас снова что-то беспокоит.»
Ее взгляд почти требовательный, она лучше остальных знает, как опасно замыкаться в себе. Франси снова быстро пишет и отдает листок мне.
«Вы можете рассказать мне абсолютно все. Вы же знаете, что любая ваша тайна умрет со мной.»
— Боже. Конечно же я знаю это, Франси. — Протянула я мучительно. — Дело не в том, что я тебе не доверяю. Просто это… слишком личное. Не думаю, что смогу рассказать это… кому бы то ни было.
— Даже мне? — Раздается из дверей, заставляя меня подскочить на месте. Появляться внезапно, словно из шляпы фокусника, это у них семейное. В библиотеку входит Каин, улыбаясь, как звезда Голливуда с фотокарточки. — Не смотри на меня так, я просто хотел переброситься с тобой парой слов после долгой разлуки. Мы же теперь семья, Мейа.
Брось, и ты туда же!
— Эм… брат Лукас, а вы разве не должны сейчас быть с госпожой Вивьен?
— Мейа, мы помолвлены, а не прикованы друг к другу цепями. — Разве это не одно и то же? — К тому же… дьявол, как я соскучился по твоему «брат Лукас»!
Я, признаться, тоже соскучилась. Все же молодой господин был единственным в доме Вимур, кто позволял мне частенько над ним подтрунивать. Что говорить о том, что с Каином было довольно… просто. А простоты моей жизни весьма не хватало.
Мужчина присаживается в соседнее кресло, давая Франси понять взглядом, что ей не обязательно стоять по стойке смирно в его присутствии.
— Так о чем речь? — Он берет книгу с моих колен, бесцельно ее пролистывая. — О моем брате, разумеется.
— Кажется, вы прекрасно справляетесь с этим разговором и в одиночку.
— И швец, и жнец, Мейа. — Улыбается он сухо, а я почему-то думаю о том, что у него чертовски красивая улыбка. Вероятно, у Амана такая же… увидеть бы хоть раз. — И все-таки ты должна как-то повлиять на нашего главу. Мужик звереет день ото дня.
— Это как раз таки плоды моего влияния.
— Значит, то ли еще будет, да? — Каин насмешливо покривил губы, тихо добавив: — Впервые его таким вижу… м-да. — Захлопнув книгу, он кинул ее на стол. — Видишь ли в чем дело, Аман попросил нас не поднимать эту тему, но когда я подчинялся авторитетам?
— И то правда.
— Я бы хотел услышать от тебя о причинах твоего… осмелюсь сказать, бунта и побега. Что случилось с тобой после? Что ты узнала нового… о нас? О них?
— Круг вопросов весьма личный, вы так не считаете?
— Ты же понимаешь, Мейа. Просто любопытство.
— Господин Каин, вы и вправду сын Евы.
— И?
Я пожала плечами. Что тут скажешь: он пришел весьма вовремя: у меня была куча свободного времени, которое мне, как я уже поняла, не суждено провести за книгой.
— Я потребую от вас такой же откровенности.
Каин удовлетворенно кивнул, давая понять, что эти условия для него — пустяшные.
И прежде чем начать свой рассказ, я подумала о том, что Вивьен весьма повезло. Каин совершенно не походил на своего молчаливого, угрюмого брата, который любил руководить всем и всеми. И который чертовски пугал… многим, но особенно — своей нелогичностью. Хотя, вспомнив его слова, я поняла, что существует особый вид женщин, которых это привлекает. И у него их было чертовски много. Много женщин, которые знали его не как жестокого главу, а как любовника. Много тех, кого он без труда ставил на колени или укладывал на лопатки или…
— Прости, у меня, видимо, проблемы со слухом. — Напомнил о своем присутствии господин Каин, и я закатила глаза.
— Нетерпение и любопытство, брат Лукас. Не представляю, как вам столь умело удавалось претворяться монахом.
— Очевидно, так же, как и тебе законником. — Молодой господин намеренно подталкивал меня к интересующей его теме, потому пришлось сдаться под его напором и волной воспоминаний, несмотря на то, что воспоминания эти были весьма болезненными. — Итак?..
* * *
Вероятно, наряжать своих женщин было в традиции мужчин его семьи. А может и целой расы. Как бы то ни было, господин Аман украшал мою шею, запястья и пальцы золотом и в этот раз, пока я смирно стояла, пытаясь не показывать собственное волнение. Хотя, уверена, мое сердце меня уже выдало.
— Ты сегодня встречалась с Каином. — Говорит Аман как бы между делом, ловко застегивая замочек браслета. Его пальцы задерживаются на моем запястье.
Я хмурюсь, кидая на него быстрый взгляд.
Как он узнал? Неужели следил?
Не могу понять, о чем он думает. Глава выглядит как всегда совершенно не заинтересованным во мне и смотрит лишь на украшения, оценивая свои старания. С таким количеством золота можно идти топиться, но Аман, кажется, доволен.
— Просто говорили.
— О чем?
— Если это допрос, то я воспользуюсь пятой поправкой.
Аман медленно проводит взглядом по моему телу, снизу вверх, достигая в итоге глаз.
— Мы не в США, моя госпожа. К тому же, должна быть причина, по которой ты не хочешь свидетельствовать против себя.
— Не… не называй меня так. — Бормочу я, смотря мимо него.
— Не нравится?
Проблема как раз таки в обратном.
— Не люблю, когда ты лжешь.
— Меня радует, что в этом мы похожи. — Я еле сдерживаю себя от шага назад, когда его пальцы заправляют прядь моих волос за ухо. — Так о чем ты говорила с Каином?
— О том, о чем не могу поговорить со своим мужем — обо всем.
Кажется, я вижу, как приподнимается уголок его губ в насмешливой полуулыбке.
— О чем не хочешь с ним говорить.
— Разве мы не опаздываем? — Беспокойно спрашиваю я, пытаясь увести разговор в другое русло.
— Ты хочешь, чтобы я поднял эту тему за семейным ужином?
Шантажирует меня, это же надо!
— Он спрашивал меня о последних двух месяцах, которые я провела вне этого дома. — Говорю таким тоном, словно это ничего для меня не значит.
— Мило поболтали, моя госпожа?
Снова, черт!
— Да, вполне. Брат Лукас очень… интересный собеседник.
— Еще бы. Он всегда красноречив с женщинами, которых пытается затащить в свою постель.
Ну вот опять. Его слова можно было бы растолковать как ревность, если бы не эта непроницаемая интонация.
