всем покончим и все изменится.
– Да, я верю в это, – сказала она, глядя мне в глаза.
Она наверняка мечтает стать здесь матерью и прожить долгую жизнь, а я не могу ей этого дать. Что может быть ужасней? Зачем я вообще завел этот разговор про истинную пару? Страшная ведь ложь…
Меня аж самого злит свой собственный разум. Хотел ее любой ценой, получил шанс и, когда уже цена эта назначена, платить ее не могу – страшно.
– Мы справимся, – пообещала она мне.
Зал как раз все покинули и остался лишь Эргат, хмуривший брови и поджимавший губы одновременно. Эта смесь серьезности и страха не могла оставить меня равнодушным.
– Эргат…
Я сел возле него, взял за руки, как это делал принц, заглянул в глаза и решил с ним не лукавить, не щадить его, потому что смысла в этом уже нет.
– Мы не знаем всей правды о твоем происхождении, но есть вероятность, что…
– Хергана – моя мать, а король – мой отец? Я правильно понял? – спросил меня он дрожащим от волнения голосом. – Мне очень надо, чтобы они жили, понимаете? Теперь ясно, почему меня все это так беспокоило.
Что ему на это вообще можно было сказать? Бедный ребенок, не знающий правды, наверно тот мальчик тоже лишь догадывается, только ему уже никто не поможет, а этого я могу обнять.
– Мы сделаем все, что в наших силах.
– И мне можно будет с вами? – жалобно спросил он.
– Да, тебе нужно с нами, но ты пообещаешь, что не отойдешь от меня, хорошо?
– Да, но можно я сейчас немного побуду один?
Он почти вырвался, отвернулся, видимо не удержал все же слез, а показывать их не хотел.
– Конечно, – согласился я, и он сразу сорвался с места.
– Эргат…
Алика хотела его догнать, но я не дал.
– Пусть идет.
– Он же плачет, – сказала она, и ее серьезное лицо исказилось таким явственным сочувствием, что я не смог не прикоснуться к ее губам, удивительно знать, что строгая Алика на самом деле такая живая и трогательная.
– Ему надо выплакаться, – ответил я. – Пусть немного расслабится, а там и я приду, чтобы он знал, что не один, а пока пусть порыдает без смущенья и стыда. Он и так жил, веря, что родная мать от него отказалась…
– Его родила другая женщина… это как суррогатная мать, честное слово, – прошептала Алика и внезапно прижалась ко мне.
У нее руки были холодные, настолько, что пальцы, упирающиеся мне в грудь, пробивали холодом все внутри.
– Мне в этом мире очень больно, – сказала она, – и страшно. Он так на меня влияет.
– Он – воплощение твоих кошмаров, – прошептал я, целуя ее в макушку. – Это и делает тебя идеальной спасительницей. Все происходящее не оставляет тебя равнодушной.
– Я сейчас разревусь как Эргат, – пригрозила она мне.
– Ну и реви, – спокойно ответил я, коснулся ее подбородка, чтобы заглянуть в глаза и, прежде чем она ответила, поцеловал.
Если уж все действительно скоро закончится, я должен сделать ее счастливой, пусть и ненадолго, зато по-настоящему.
Глава 29 – На пути к черному замку
Алика
Я никак не ожидала, что наше собрание будет похоже на военный поход, но когда мне выдали черную мантию и настояли, чтобы я обязательно ее надела, сразу стало ясно насколько все серьезно. Видимо, до этого момента я по-настоящему и не понимала, что это война всего мира против одного злодея.
Благодаря переданным знаниям, я теперь точно знала, что мантия – это броня мага. Она защищает от воды, огня и даже от стрел и меча. Зато от по-настоящему сложной магии никакой защиты не существовало. Можно было положиться только на себя.
– И вызови хранителя, – настоял Глюквендер, как только мы начали приближаться к месту. – Они способны защищать своих владельцев и давать новую информацию. Да и у твоей рыжей мандаринки должен быть свой особый дар.
– В виде брызга соком в глаз? – попыталась пошутить Алика.
– Все возможно, – невозмутимо ответил Глюквендер.
Он почему-то был особенно напряжен, будто его что-то тревожило, хотя и меня волновал один вопрос, потому я и схватила его за руку.
– Скажи, а можно не убивать Хергану? Это вообще возможно?
– Хергану? – переспросил маг, словно впервые слышал это имя, а потом кивнул. – Разумеется. Никто не собирается ее убивать. Ни я, ни принц Токи, ни магистр Дарлок не страдаем кровожадностью, но может случиться все что угодно.
Это его «все что угодно» меня окончательно взволновало. Я хотела было сказать, что возьму ее на себя, только бы ее не убивали. Может она и правда во власти ненависти, но мне было ее жаль и очень не хотелось, чтобы она погибла, особенно, если ее сын жив. Хороший мальчик ведь. Как можно его без матери оставить?
Только не успела я все это сказать. Он сам сжал мою ладонь и пообещал:
– Я постараюсь сделать все, чтобы ее остановить. Всегда можно наложить паралитическое заклинание, а еще лучше – если она осознает, что мы ей не враги.
– Думаешь, это возможно? – с надеждой спросила я.
– Если Лики ее заколдовал, то расколдовать ее возможно. Даже если она безумна, я могу ей помочь.
– И ты сделаешь это? – спрашивала я, вспоминая, чем для него закончилась прошлая попытка. – Ты, правда, рискнешь ее лечить, несмотря на то, что она сделала с тобой?
Он пожал плечами.
– Я отвечаю за ее сына, а значит его благополучие – мой долг.
– Спасибо, – только и смогла сказать я, обняла его, радуясь, что у меня впервые в жизни появился настоящий единомышленник.
Дин меня никогда не понимал. Когда я бралась защищать женщину совершенно бесплатно, чтобы она не теряла своего ребенка, соглашалась на отсрочки платежей и иногда не получала ни копейки, он надо мной смеялся и говорил, что я просто дура набитая. Упрекал меня
