не именно сейчас.
Из это сбивчивой речи стало ясно, как божий день, что нам предстояла поездка в библиотеку соседнего Веспока, в двух часах езды от Круэла. Коляску у Дюпри пришлось вымогать шантажом. Я заявила, что неожиданно начала страдать рассеянностью и совершенно забыла рецепт угольной краски. Щегольские подкрученные усы бургомистр любил больше транспорта, предоставленного короной.
— Берите, — немедленно согласился он. — Я сегодня прогуляюсь, свежим воздухом подышу. Воздух в Круэле жуть как хорош. Скажите, господин помощник?
— Так и есть, — крикнул тот из скромной приемной, где самым ценным была шикарная рама на портрете его величества на лихом коне.
— Да, вы правы, — согласно кивнула я. — Волшебный воздух. Вдохнула из окошка и память-то сразу вернулась. Рецепт сам собой вспомнился.
Невольно Дюпри повернулся к закрытому пыльному окну с подвязанными золотистыми шнурками портьерами…
Через четверть мы с Фетоном бодро катили в коляске по центральной улице, практически вернувшей опрятный вид, в сторону городских ворот. О том, что совсем недавно в городе стояла вода, напоминали лишь влажные полосы на стенах зданий.
До Веспока добрались к обеду. На здешний рынок, самый крупный в провинции, стекались фермеры со всей округи, и шумные людные улицы, в противовес сонному Круэлу, бурлили.
Кучер остановил коляску напротив скромных кованых ворот библиотеки. Сквозь широкие прутья был виден мощеный дворик с зеленым оазисом из трех пыльных деревьев посередке. Подозреваю, что сначала планировали построить фонтан, но что-то пошло не по плану.
Из открытых окон неслась фортепьянная мелодия. Возле высоких тяжелых дверей висело нарисованное от руки объявление, что сегодня в музыкальной комнате объявлен благотворительный концерт выпускниц местного института благородных чародеек.
— Институт чародеек? Такой тоже есть? — хмыкнула я.
Неуверенная, как будто испуганная мелодия, распугивала могильную тишину, царящую в библиотеке. Смотрительница встретила нас строгим взглядом из-под лекторских очков.
Вообще-то, утром я приоделась. Исключительно по велению сердца и, может быть, чуточку из желания покрасоваться перед ведьмаком… Но больше, конечно, по велению сердца.
Надела приличный дорожный костюм с розовой юбкой и даже кружевные перчатки в сундуке откопала, чтобы скрыть руки, давным-давно утерявшие женственную красоту. Три года в огороде ни один маникюр не выдержит. Не то чтобы я его носила, будучи специалистом по защите от темных чар.
Фентон… выглядел, как обычно. Небритым хмурым ведьмаком. Честное слово, уже любопытно, что он прятал под щетиной, как я под перчатками — сломанные ногти. Может, у него опрятно-круглый безвольный подбородок?
— Вы на концерт? — внимательно, с ног до головы, оглядев нас, шепотом спросила смотрительница. Надеюсь, решила, что мы люди достойные и не будет выдирать страницы из библиотечных книг.
— В архив.
В этот момент из музыкальной комнаты донеслось женское пение. Мощное, сильное, насквозь фальшивое. Благородная дева-чародейка — прости господи, — не попадала ни одну ноту. О музыке я знала приблизительно столько же, сколько о шитье — практически ничего, — но даже меня слегка перекосило.
— Вам в какой отдел? — тихонечко спросила она.
— Картографии, — подсказала я.
— Сегодня в этом отделе наплыв посетителей…
Смотрительница была вынуждена заговорить во весь голос, когда девица вдруг взяла пронзительную ноту, постепенно переходя то ли в громкий комариный писк, то ли в визг.
Наше внимание привлек подозрительный стук. На столе задрожал стакан с водой. Пение оборвалось. В ушах зазвенело. Стакан выстоял и не разлетелся. В отличие, от моей нервной системы.
— …и пускают только по одному, — снова перешла женщина на шепот.
Мы с Фентоном переглянулись.
— Подожду на улице, — вымолвил он, понимая, что в поиске нужной карты от него мало толка.
— Господин, ни в коем случае не стоит ждать на улице, — На припудренном лице смотрительницы расцвела кровожадная улыбка морской сирены, одурманившей глупых моряков. — Послушайте концерт. В зале еще есть свободные места.
— Во дворе тоже неплохо слышно, — сдержанно заметил Фентон.
Удивительно, как не заявил, что весь город, пожалуй, содрогнулся от рулады.
— К прекрасному нужно прикасаться лично. Идите в музыкальную комнату и наслаждайтесь, — настойчиво велели ему и ткнули указательным пальцем в сторону открытых двустворчатых дверей, дескать, прекрасное там, и никаких отговорок. — Вам туда. Госпожа, а вам через двор в левое крыло. Коричневая дверь с табличкой.
Она сунула мне деревянную плашку с номерком и выскочила из-за стола, чтобы лично проводить потенциального слушателя в зал.
— Не стесняйтесь, концерт совершенно бесплатный, — зазывала она. — Поторопитесь же. Сейчас самая интересная часть…
Ведьмак посмотрел на выход с такой надеждой, словно десять лет провел в аду, наконец нашел короткий путь, как оттуда сбежать, а на финише его зазывали обратно. Он в гробу видел прекрасное в этом демоническом чертоге. Но всем, и даже портрету известного летописца на стене, становилось очевидным, что от благотворительной самодеятельности юных чародеек Фентону Варлоку не отмахаться ни одной шапкой. Смотрительница нашла жертву и не собиралась ее выпускать.
Казалось, перед порогом в зал "душевной боли" он осенит себя божественным знаком, но Фентон шагнул мужскую преисподнюю без лишних сантиментов: решительно и смело.
Едва он скрылся в дверях, как нестройная фортепьянная мелодия споткнулась. Через паузу по клавишам забарабанили с удвоенной силой, а девичий голос затянул фальцетом жалобную песенку.
Перед входом в архивный зал за столом дремал старичок-архивариус в совсем новенькой мантии. Поза у него была самая строгая: со скрещенными руками на груди, но седая голова опустилась на грудь, а на столе валялся форменный колпак с красной кисточкой. Рядом стояла грозная табличка: "Карты не рвать. Чернильницы из архива не выносить"
Тревожить смотрителя я не стала, сунула в щель деревянного ящичка номерок и бесшумно вошла в практически пустой читальный зал. И меньше всего ожидала столкнуться в проходе с высоким нескладным архивариусом из Круэльской мэрии.
Без широкой черной мантии я не сразу признала в нем "очень толкового молодого человека" с цокольного этажа нашей мэрии. Под мышкой он сжимал черную папку, из которой торчали уголки тонкой папиросной бумаги. Такую давали тут же, в архиве, если надо откопировать из старого фолианта рисунок.
— Добрый день, госпожа чародейка, — громко воскликнул он и испуганно посмотрел на дремлющего смотрителя, глухого (видимо, в прямом смысле) к чужим разговорам.
— Господин архивариус, — приветливо кивнула я. — Какими судьбами?
— Ну… мы в архиве, а я архивариус… — С нервным смешком он перевалился с пятки на носок и взмахнул рукой, невольно привлекая внимание к забинтованной ладони. Перевязь тянулась на запястье и пряталась под рукавом сюртука.
— Поранил во время потопа, — быстро объяснил он, видимо, заметив мой внимательный взгляд. — Буду рад, если порекомендуете какое-нибудь действенное средство для заживления.
Я приветливо улыбнулась, не собираясь ничего рекомендовать посреди читального зала. Полагаю, нас
