поворачиваясь в сторону новой, еще не зная, что меня ждет. Уверена была в одном – я больше не отпущу своего Зверя-из-Ущелья, его не отнимет у меня даже смерть.
– Ты знаешь, я так проголодался, что готов проглотить кабана целиком, – признался он, размыкая объятья. – Наверное, это последствия использования Дара. Ты была права, Мона. Во всем права.
Он чувствовал вину и сожаление от того, что не поверил мне, раскаяние ясно читалось на лице.
– Надо позаботиться о еде и огне. Придется пожить тут некоторое время, – тон его снова стал уверенным и деловым, от растерянности не осталось и следа. Ренн указал пальцем на сундук. – Тебе нужно одеться. Поищи, здесь должно найтись что-то подходящее. Это старые вещи моей… Ладно, потом. Все разговоры потом.
Он пошел к выходу, слегка пошатываясь, а я во все глаза смотрела ему в спину. Реннейр постоял на пороге, обернувшись, метнул в мою сторону последний многозначительный взгляд.
– Я буду поблизости, скоро вернусь. Отдыхай.
И вышел на улицу.
Глава 29. Расплавленное серебро
Рамона
Когда Ренн ушел, я вылезла из-под одеяла и осмотрелась. В происходящее верилось с огромным трудом, я как будто до сих пор не очнулась ото сна. От прекрасного сна, где мы, наконец, вместе! И страшно, что в один миг он может оборваться, а я проснусь без души и сердца.
Посмотреть бы на лицо матушки Этеры сейчас, когда она знает, что ребенок из пророчества выжил! Я нервно усмехнулась. И почему, интересно, Матерь Гор ей об этом не рассказала? Не потому ли, что богиня решила сберечь жизнь Ренна? Для него уготована особая судьба. Он вообще особенный.
Я чихнула и потерла нос. Это, конечно, меня пощекотал выбившийся волосок, и нет, плакать больше не хочется. Не хочется… не… Какой из меня боец, когда чуть что, сразу начинаю хныкать!
Рука сама потянулась к крышке сундука и замерла на полпути.
Так, а что же отец? Сегодня я о нем ни разу не вспомнила. Что скажет он, что сделает, когда узнает о моем столь громком побеге? Надо же, жрицу выкрал человек с равнин, и она пошла с ним по своей воле! Что будет делать теперь мой старик? Одинокий, колючий, потерявший всё. Его ведь освистают так же, как мастера Ольда.
Я запретила себе думать об отпущенном мной старейшине, потому что каждый раз внутри начинало царапаться и скрестись. Но я ведь правильно сделала, да? Порой я начинала в этом сомневаться.
Надо же, за каких-то три месяца вся моя жизнь и жизнь моей семьи перевернулась с ног на голову. Но надо стиснуть зубы и идти вперед.
С громким стоном я уселась на сундук, зашипела от обжегшего бедра холода, дернула себя за волосы, и все это одновременно.
Так, хватит раскисать! А то еще немного и снова удалюсь в слезы, совсем как маленькая. Я упрямо нахмурилась и даже ногой топнула, попутно отмечая, как же здесь пыльно. Хорошо, что матушка Этера с детства приучала жриц держать в порядке храмы, сегодня этот навык мне пригодится.
Я медленно обошла сруб, заглядывая во все углы. Один был занавешен истрепавшейся тканью, там хранились лохань и кухонная утварь. Интересно, как давно здесь никого не было? И кто здесь жил раньше?
Внимание привлекла большая добротно сработанная печь. Замерзнуть будет сложно.
При этой мысли кожа вспыхнула румянцем. Ренн сказал, что нам придется пожить тут некоторое время. Интересно, как мы будем спать? Я займу узкое ложе, или… Мы будем ночевать вместе? В одной постели?
Я живо представила, как, свернувшись калачиком, прижмусь к теплой и надежной груди, как сильные руки будут обнимать меня. Крепко, но бережно, как самое дорогое сокровище. И я буду дышать его запахом и касаться губами. Как же я скучала! Теперь, когда позади осталась ледяная пропасть разлуки и страх, что я потеряла его навсегда, хотелось наверстать упущенное.
Мне кажется, или в этой избушке становится все жарче? И печь топить не надо, мои щеки справятся с обогревом куда лучше!
Я бросила смущенный взгляд в сторону входа. Реннейр пока не появлялся. Тут внимание привлекли какие-то знаки на притолоке, вырезанные торопливо, грубо, но очертания их были так знакомы.
Хмурясь, я подошла ближе и привстала на цыпочки и, чем дольше всматривалась, тем торопливей колотилось сердце. Не может быть, глазам не верю! Откуда здесь руны, которыми пользуются искатели? Пальцы торопливо пробежались по вырезанным на балках знакам. Прикосновения отозвались едва ощутимым покалыванием. Удивительно, магия все еще действует. Кто-то заговорил этот сруб на защиту от посторонних глаз, от бурь, ветров, диких зверей и разрушения. Да с такой защитой он может простоять лет триста, и ничего ему не будет! Тот, кто это сделал, обладает очень сильным Даром. Или обладал.
– Ренн! – позвала я, высунув нос на улицу. – Лестриец, ты где?
Не услышав ответа, я застегнула куртку на все заклепки и выскочила прямо так.
– Это мама Ренна, – шепнула я и подняла глаза к небу. – Ты была здесь, Ледара.
Как Ренн узнал об этом месте? Что еще он знает? Сплошные вопросы без ответов. Нам предстоит узнать друг о друге больше, чтобы не осталось ни одного секрета.
Вернувшись в дом, я первым делом прокралась к сундуку на цыпочках, словно призраки могли ожить и надавать по рукам. Хоть на улице и выглянуло солнце, а ветер стих, но я все равно заледенела. Я уже лет десять как стеснялась щеголять с голыми лодыжками даже при братьях, а тут – целый лестриец два раза видел меня полностью обнаженной. Матушку Этеру удар бы хватил от такой новости, хотя она и так знала обо мне почти все. И мнения была соответствующего. Даже удивительно, что после всего Верховная желала сделать меня своей преемницей.
Крышка оказалась тяжелой. Скрипнули петли, пахнуло запахом старых слежавшихся вещей. Внутри оказались сложенные стопкой женские платья и обувь. С потусторонним трепетом я подняла за плечики первое из добротного зеленого сукна с золотистой строчкой. От времени ткань выцвела, но платье сохранилось весьма неплохо. Наверное, защитные чары повлияли и на него тоже. А вообще все эти вещи нуждаются в стирке, а еще их нужно подержать над паром, чтобы разгладились. Не хочется щеголять перед Ренном неряхой. Лучше уж вообще в его куртке остаться. Ну и пусть, что короткая!
Потихоньку я перебрала содержимое сундука. В груди тоскливо сжималось, когда я разглядывала широкие в поясе платья – впору беременной женщине. Наверное, мать Ренна жила здесь, когда
