я её помню. Губы белее снега, а в серо-голубых глазах – пустота. Абсолютная, непоколебимая пустота. Словно он призрак и вообще ничего не чувствует.
Высокая долговязая фигура терялась в огромной светлой пижаме; руки были тонкими, без одной мускулы, все мышцы просто усохли. Не было больше того широкоплечего крепкого блондина с глазами цвета солнца.
Этого Алека я не знала.
Но это был он.
И это… было его проклятьем.
Лимб, если он существует, не мог придумать более жестокого наказания за нарушение договора. Если всё, что случилось – правда, то после того, как сектор моделирования разрушил иллюзорный город, душа Алека не погибла – Лимб отправил её в мир живых, в покалеченное тело, которое не восстановилось после комы так, как это сделало моё. Его нервная система «сломана». Ткани мозга навсегда остались повреждёнными… Его будто замкнуло. Алек не говорит и даже на улицу редко выходит. Не читает, не пишет, не рисует, не использует жесты… Просто… существует.
Его реабилитация идёт полным ходом, но ни одна из процедур не приносит нужного результата. У этого парня не нашлось ни одного родственника, никого, кто бы мог о нём позаботиться. У Алека была только сестра – единственный родной человек во всём мире, а теперь тело Эллисон похоронено на том же кладбище, что и тело Фокса. И тело Тайлера…
«Лимб не мог придумать для него более жестокого наказания.»
И таким он стал из-за меня. Ради меня.
Или же нет… ведь я понятия не имею, где правда, а где моя больная фантазия. Только как объяснить это совпадение? Алек вышел из комы на несколько месяцев раньше, чем я. И если соотнести это с течением времени в Лимбе, то это произошло примерно в то же время, когда Алек отправил меня на начальную точку. А сам… просто разрушился вместе с сектором моделирования.
И оказался здесь. В этом теле. В больном непригодном для жизни теле с замкнутым разумом душевнобольного.
На его лице не мелькнуло и капли узнавания, когда он увидел меня рядом со своей кроватью. Безжизненный, потухший взгляд был полон безразличия.
– Алек… – тихонько начала я, подступая ближе. Совладать с собственным голосом получалось с трудом, меня била мелькая дрожь, и это болью отзывалось в ещё слабом теле. Но я не могла не прийти. – П-привет. Ты… Ты… помнишь меня?
Алек молчал. Не шевелился. Смотрел будто сквозь меня. И меня об этом предупреждали.
Сделала ещё один глубокий вдох, слегка щурясь от солнечного света льющегося через мутное оконное стекло.
– Я Мика. Помнишь меня?
Но ничего он не помнил.
Пока пыталась до него достучаться, всё больше и больше чувствовала себя идиоткой. И ненормальной. Сумасшедшей девчонкой сотворившей Лимб в своём больном воображении. А Алек не мог ничего подтвердить. И не мог опровергнуть. Он больше вообще ничего не мог, кроме как смотреть на меня пустым ничего не значащим взглядом.
– На тебе… нет никакой отметки? – продолжала попытки я, наивно веря, что он мне ответит. – Такого… спиралевидного символа… Нет?
И на что я только рассчитываю?..
Обречённо покачала головой и направилась к выходу, бросив последний взгляд на парня, которого в своих фантазиях однажды так любила… Возможно от этого груз моей вины станет немного легче, ведь если и не было никакого Лимба, то и Алек не по моей вине стал таким.
Взялась за круглую ручку двери и почти повернула её, как позади раздался хриплый, почти беззвучный голос:
– Он солгал мне…
Я застыла, напрягаясь всем телом и всё крепче сжимая дверную ручку, так что костяшки пальцев побелели.
– Голос в голове… – продолжал звучать тихий скрип Алека. – Он сказал, что если я… если я отправлю тебя в начало, Лимб освободит мою душу. Мои мучения закончатся, и я вернусь к прежней жизни. Я стану живым. Должен был… стать живым… а не… а не… а не это… это всё… Я должен был…
Я медленно повернулась к Алеку, лицо которого было искажено от боли, словно каждое слово, вылетающее из его рта, до крови раздирает горло.
– Когда?.. – будто со стороны, услышала свой тихий голос. – Когда он тебе это сказал?
Алек ответил не сразу, дрожал с ног до головы и буквально заставлял себя говорить, словно у него табу на разговоры и он вообще не имеет на них права.
– Перед тем… перед тем, как я сказал Фоксу найти тебя. Перед тем, как Фокс ушёл из сектора… Голос… Голос человека… Я видел его образ перед глазами. Он сказал организовать тебе выход из сектора моделирования и тогда Лимб вернёт меня в мир живых. П-прости… Прости меня…
И тогда Лимб отправил меня на встречу с Тайлером, для которого я стала причиной, по которой проводник не смог отказаться от новой должности, предложенной ему самой смертью. Кому бы ни принадлежал этот голос, он всё чётко спланировал, ради того, чтобы получить себе Тайлера.
Он даже до Алека добрался…
И Лимб… не моя фантазия.
Либо я просто спятила точно так же как и Алек, мотивы которого оказались не такими уж и благородными, как думала о своём брате Эллисон. Потому что в Лимбе, каждый борется сам за себя, за свою душу. Так однажды мне сказал мрачный отстранённый парень, который жил по этому принципу и в один прекрасный день пожертвовал своим освобождением ради меня.
После нашей встречи Алек снова замкнулся в себе и больше не произнёс ни слова. Ни в один из моих последующих визитов. Иногда я задумывалась над тем, не померещились ли мне его слова, ведь этот парень даже ложку в руках с трудом держит, но сомнения быстро проходили, потому что я не могла им позволить испортить воспоминания об идеальном заблудшем, в котором оказалось намного больше человечности, чем в любом из нас четверых.
«Прощай, Тайлер. И спасибо за всё.»
Два с половиной года спустя
Я больше не могу оставаться в этом городе. Этот город стал для меня клеткой. Мне просто необходимо выбраться из заточения, расширить границы, перестать бояться, что по периметру располагаются окна, которые ведут в соседние сектора.
Я стала параноиком на этой почве. Я всё ещё не уверена, что мой мир реален. Что я реальна. А вдруг… этот мир ничем не лучше Лимба? А вдруг, там – за границами, больше и нет ничего?
Можно назвать меня сумасшедшей.
Я и вправду немного спятила. Словно и не выбиралась из Лимба, потому что он стал моим
