А хотя нет, сам съем, а они пусть радуются, что у нас скоро наследник будет. И, Асьен, нам бы парочку. Ты понимаешь, я же из рода Ассиалин, мы в род Риддан были вынуждены влиться, после того как герцогиня усыновила Каенара, но по факту — Ассиалин отдельный род, нам свой наследник нужен.
Вежливо выслушав, недружелюбно вопросила:
— Вы закончили?
— Да.
Секундное молчание.
— Нет, я еще хочу. А что тебе Каенар сказал?
Я сходила, взяла тот хлеб, что уже ополовинила, принесла магистру, нарезала, разместила на блюдце.
Села.
И спрятала улыбку за чашечкой с чаем.
Как бы я ни была зла на себя за всю эту ситуацию, оказавшуюся совершенно дурацкой, было в ней то, что снова и снова заставляло улыбаться — слова Каенара. Его тихое «Я тоже тебя люблю».
* * *
Когда я вернулась в академию, странно поглядывали на меня со всех сторон, но телохранителей при мне теперь было двое, никто не посмел даже слово сказать.
Поднявшись в Башню, обнаружила в гостиной огромный букет синих гортензий , и опустилась возле них на диван, чувствуя странное ощущение осторожного несмелого счастья где-то в сердце, которое отказывалось верить, и это было вполне разумно с его стороны.
Рядом с вазой, наполненной цветами, имелось написанное твердой рукой императора послание из дворца, которое гласило: «Никакого брака не будет». Но внизу, еще более твердым почерком Каенара, определенно открывавшего это послание, было написано: «Будет. Люблю тебя».
Перечитав его слова несколько раз, закрыла послание и уже собиралась было уйти, как услышала от тайного стража:
— Император в ярости.
Помолчал и добавил:
— Это странно.
Подняв взгляд на того, кого я, в отличие от двух предыдущих, не знала, осторожно спросила:
— Почему странно?
— Кнут, — ответил тот. — Император никогда не пользуется кнутом, управляя лошадью. А сегодня он исхлестал своего любимого жеребца.
И тревога охватила меня.
Посидев, я вспомнила слова магистра Бериона о том, как Каенар объявил о помолвке. Что-то было странным в его рассказе. Что-то…
Эльтериан!
Эльтериан, вот что было странно! «Эльтериан там тоже был, вылетел весь как простыня, настолько побледнел от гнева». В чем причина подобного поведения? Мне было известно о планах принца на мой счет. И вполне понятен его гнев, но Эльтериан прекрасно помнил об обещании отца отдать меня ему, если принц закончит академию с баллом более высоким, чем наследник империи. А значит гнев бессмысленен.
А вот что не бессмысленно, — так это сила суммарного манипулятора, которой обладает Эльтериан.
— Где сейчас его величество? — быстро поднимаясь, спросила я.
* * *
Во дворце меня пропускали везде даже не спрашивая. Стражи на воротах поклонились, стражи на входе так же, и двери распахнули, не дожидаясь пока я взбегу по ступеням наверх, и даже глава ночной смены императорских гвардейцев , еще издали приветственно кивнул мне, и даже не задался целью моего визита.
— Это невероятно беспечно, — подойдя к нему, все же высказалась я. — Лорд Геруар, на мне маска, а значит кто угодно может проникнуть во дворец нарядившись мной.
— И толку? — с улыбкой поинтересовался капитан гвардейцев. — Мадемуазель Асьен, у вас крайне примечательная походка, движения, жесты, и даже каждый шаг особенно — изящен. Да даже будь вы в черном плаще, закрывающем вас с головы до пят, вы были бы узнаны еще издали. Забавный факт — во дворце почти все дамы пытаются походить на вас, не говоря о принцессах. Мои ребята новый навык отрабатывают — не ржать как кони, но пока плохо получается как у них, так и у тех, кто пытается соответствовать такому идеалу как вы. Видимо, грация все же вещь врожденная.
К сожалению — приобретенная. Годами мучений, тренировок, занятий , и избиений при каждом неверном шаге, не слишком изящном движении, неосторожном повороте головы… Невероятно, но все, чему меня обучил Эльтериан, осталось во мне.
— Где его величество? — не желая обсуждать свою «грациозность», спросила я.
Заметно помрачнев, лорд Геруар произнес:
— На конюшне.
* * *
Еще издали, подходя к императорским конюшням, я услышала свист кнута. Плеть и кнут имеют разное звучание, я это опытным путем выяснила. Кнут, чей свист я слышала сейчас, был длинным, такой использовали для захвата цели, будь то человек или животное, и использовать подобный мог лишь тот, у кого хватало силы для того, чтобы удержать захваченное. Но вот что странно — свист кнута раздавался снова и снова, но не было слышно ржания коней, пусть даже лишь испуганного или встревоженного.
Императорская гвардия держалась подальше от ворот, но мне никто не препятствовал, более того — указали на неприметную калитку в бревенчатом заборе, видимо используемую работниками конюшни.
Поблагодарив за любезность, осторожно вошла, и остановилась, прикрыв за собой калитку.
Император избивал столб, вбитый посреди загона для выгула.
Залитый лунным светом светловолосый монарх в одном легком облачении, состоящем из длинной белой рубашки, доходившей до колен, и брюк, скрытых высокими сапогами объездчиков лошадей, сжимал рукоять и бил снова, снова, снова и снова.
А лошадей здесь не было. Ни единой. Пустые загоны, пустые площадки для выгула, пусто везде. Только император, его кнут и столб, на котором монарх срывал свою ярость.
И вдруг Адаэлрон остановился , и не оборачиваясь произнес:
— Асьен, я чувствую твой запах.
Поистине удивительно.
— Мой запах идентичен запаху навоза? — поинтересовалась, не скрывая иронии. — Надеюсь, это не было комплиментом, потому что в ином случае это был бы самый сомнительный комплимент в мире.
Император развернулся ко мне, и внезапно на его бледном лице появилась улыбка.
— Да, говорить ты умеешь, — он чуть склонил голову, словно признавая это мое достоинство. — Но действия, определенно, не твой конек.
— И почему же? — мне действительно стало интересно.
Мне молча протянули руку, побуждая подойти ближе.
Придерживая юбку, я прошла по дорожке, определенно не убранной сегодня вечером и потому местами покрытой свежим навозом, вошла в загон для выгула, округлый, окруженный забором из выкрашенных в белый цвет досок. И я хотела было остановиться, но император продолжал стоять, с вытянутой в мою сторону рукой. Мне пришлось подойти к монарху.
— Знаешь, — обходя меня и становясь за спину, произнес Адаэлрон, — кнут может стать грозным орудием в руках того, кто умеет с ним обращаться.
Свист, удар, и верхушка столба падает на песок, пугая идеально ровным разрезом.
— Кнут часто недооценивают, — продолжил император, вновь собираясь делать замах, — но он куда полезнее меча или алебарды.
Замах, удар, свист и
