Я не планировал готовить завтрак с матерью Пэган, но мы уже довольно давно с ней не разговаривали. Наша последняя беседа состоялась той ночью, когда я рассказал ей о душе Пэган.
“Секрет в приготовлении блинчиков, которые так нравятся Пэган, заключается в том, что я кладу очень много масла. Настоящего масла. Оно делает их края хрустящими.” Я отложил эту информацию в своей памяти, чтобы воспользоваться ею на нашем будущем свидании.
“Когда она была маленькой, я делала ей блинчики в форме Микки Мауса. В виде его головы. Она их очень любила. Она делала ему глаза, нос и рот из фруктов, а потом поливала все сиропом.”
Я вспомнил ее зеленые глаза, слишком большие для ее лица, которые смотрели на меня, когда она лежала на больничной койке в тот день, когда я пришел к ней, чтобы поговорить. У нее выпали все волосы, ее лицо было болезненным и худым, но она была такой же смышленной. После того дня я всегда вспоминал о ней, когда заходил в комнату к умирающему ребенку, чтобы объяснить ему, что его ждет. Ее лицо всегда всплывало перед глазами и я часто задавался вопросом, что произошло с этой душой. Даже тогда она имела некую власть надо мной.
Ее мама забрала миску у меня из рук. К счастью, мне удалось вылить туда молоко и яйца и тщательно все перемешать. Одобряющий кивок ее головы заставил меня почувствовать странное облегчение.
“И так, Данк Уолкер, собираешься ли ты сказать мне, кто ты есть на самом деле?”
Я подумал, сейчас, когда Пэган была дома в безопасности, свободна от духов вуду, желающих забрать ее душу, задасться ли ее мать когда-нибудь вопросом о моей нечеловеческой принадлежности.
Прочистив горло, я прислонился бедром к столу и скрестил руки на груди. Я не был уверен, хочет ли она на самом деле знать ответ на этот вопрос.
“Хорошо, это зависит от того, действительно Вы хотите, чтобы я сказал Вам это. Будет лучше, если Вы просто будете знать, что я буду защищать Вашу дочь вечно. Ей никогда не придется бояться смерти.” Я прервался на последнем слове и стал выжидать. Ее мать только что вылила масло на шипящую сковороду и замерла на мгновение, затем медленно опустила миску с ложкой на стол. Она повернула голову, словно в замедленной съемке и недоверчиво посмотрела мне в глаза.
“Ты говоришь…я имею в виду, что ты не можешь быть…ты говоришь…нет, нет, этого не может быть,” она покачала головой и последний раз хмуро взглянула на меня, прежде чем обратить свое внимание назад на блин, лежащий перед ней. Она подкинула его и положила его на тарелку, протянув мне.
“Первый всегда лучший. Почему бы тебе не попробывать…если ты конечно…ешь?”
Я не стал прятать своего изумления и взял тарелку. “Да, я ем. Вечность была бы ужасно скучной без еды.”
Пэган
Мамин смех доносился снизу когда я открыла глаза и устремила взгляд на будильник, который не сработал сегодня утром. Возможно это случилось, потому что я не поставила его вечером, но это были лишь детали. Низкий голос раздался снизу и вновь звонкий голос мамы продолжил разговор. Она не говорила по телефону. Кто-то был дома.
Я села в кровати и прикрыла рот рукой. Неужели мама позволила Роджеру остаться на ночь? За всю мою жизнь она не позволяла ни одному ухажеру оставаться на ночь. Свесив ноги с кровати, я схватила свой короткий желтый халат и поспешила к двери, чтобы поймать ее с поличным. Не то, чтобы меня это беспокоило. Просто будет забавно заставить ее понервничать.
Побежав вниз по ступенькам, перелетая через одну, я достигла последней, повернула за угол и проскользи в по полу, остановилась. За моим кухонным столом со стопкой блинов и бекона перед ним сидел Данк. Его темные завитые волосы были в идеальном беспорядке, а бледно-голубая рубашка, которую я убедила его купить, так как она еще больше подчеркивает его голубые глаза, обтягивала его рельефную грудь. Веселый блеск заиграл в его глазах, а его губ коснулась сексуальная ухмылка, которые невыносимо хотелось поцеловать. Поцелуи были именно тем, чем я должна была наслаждаться сегодня утром. Последний раз, когда я говорила с Данком, он собирался разбудить меня поцелуями.
Я перевела взгляд на маму, которая сидела и улыбалась, будто бы знала некий секрет, и держала при этом в руках вероятно уже четвертую чашку кофе за это утро. Она заправляла свои неуложенные волосы за уши, а ее очки сползли на нос, словно у школьной учительницы.
“Чем это вы тут занимаетесь?” спросила я с недоверием.
“Мы завтракаем и разговариваем. Тоже, что могла делать и ты, если бы встала вовремя,” ответила мама с некой колкостью в голосе. Ее ужасно бесило, когда я просыпала.
“Эти блинчики действительно очень вкусные, Пэган. Я не могу поверить, что ты не встаешь пораньше, чтобы успевать насладиться ими каждое утро,” пролепетал Данк.
Я пронзила его взглядом, “Да неужели?”
Он кивнул и проглотил очередной кусочек. Предатель. Он променял визит в мою комнату для моего пробуждения на мамины блины.
“Я надеюсь, тебе понравились блины. А сейчас я пойду собираться, так как мой будильник не разбудил меня вовремя. Должно быть он был занят чем-то другим,” резко произнесла я и направилась назад вверх по лестнице. Сдержаный смех моей мамы оповестил меня о том, что возможно невыполнение миссии моего будильника не обошлось без маминой помощи.
“Вонючие блины,” проворчала я и направилась в душ.
* * *
Мне казалось, что только вчера я впервые вошла в этот зал. Координирование новичков было таким волнующим и в то же время пугающим. Миранда и я сидели тогда на четвертом ряду в левом крыле, сжимая руки друг друга добела, в то время как директор приветствовал нас и зачитывал наши права и обязанности. Уайт заявился с опозданием и занял место около меня. Все мы были так молоды. Я даже встретила Джея в тот день. Он был студентом второкурсником и членом баскетбольной команды. Он подошел к нам и представился Уайту, поинтересовавшись не планирует ли он играть в баскетбол. Он видел как Уайт играет в средней школе. Мы выиграли соревнования по штату в прошлом году. Уайт был великолепен. Затем Джей спросил не являюсь ли я девушкой Уайта и мы все засмеялись, как-будто это был самый забавный вопрос, который мы когда-либо слышали. Две недели спустя Джей пригласил меня на первое свидание.
Воспоминания были такими яркими когда я смотрела на всех своих одноклассников. Все мы были одеты в одинаковые королевско-голубые мантии и у всех на лицах читались схожие эмоции. Облегчение, волнение, и просто легкая неуверенность. Мы вошли в это здание не зная в какие группы попадем, какие учителя будут лучшими, и какую еду мы никогда не будем есть в столовой. Сейчас мы знали все это и даже больше.
