Не смотри ему в глаза и не улыбайся, и все будет хорошо. Ее взгляд остановился на резкой линии его подбородка, на его губах… Она хотела поцеловать его.
Тьфу!
Она заставила себя сосредоточиться на ране, которую скрывал его камзол. Его рука была вынута из перевязи.
— Зачем ты снова надел камзол?
— Мне показалось плохой идеей путешествовать в окружении головорезов с выставленной на всеобщее обозрение рукой. Видишь ли, люди Джейсона похожи на акул. Намек на слабость — и они разорвут тебя на куски.
— Сними рубашку.
— Боюсь, мне может понадобиться помощь.
Она могла бы поклясться, что в его голосе прозвучал намек на юмор. Возможно, он находил ее привлекательность забавной. Казалось, ему не свойственно играть с ней, но, с другой стороны, мужчины делают странные вещи, когда дело касается женщин. Возможно, он смеялся над ее дискомфортом в своей голове.
Она должна перестать позволять своим мыслям пускаться вскачь, как диким лошадям. Они увозили ее в сумасшедшие места. Ему нужна помощь, чтобы снять камзол? Хорошо. Она поможет ему. Шарлотта встала и осторожно помогла ему снять камзол, под которым оказалась темная туника с длинными рукавами. Она бы с удовольствием сорвала ее с него, просто чтобы подчеркнуть свою точку зрения, но профессиональная гордость не позволяла ей намеренно причинять боль пациенту.
Его рука все еще была прикрыта рукавом туники. Придется ли ей снимать ее с него? Перед ее мысленным взором возникли образы его тела под туникой, с тугими мускулами под бронзовой кожей. Нет, об этом не может быть и речи.
— У тебя есть нож? — спросила Шарлотта.
Он вытащил нож и протянул ей, рукояткой вперед.
— Прекрасно. — Она взяла нож и разрезала его рукав, обнажив повязку. Она вернула ему нож. Он потянулся за ним. Его пальцы коснулись ее, и каждый нерв в ней встал в полную боевую готовность. Совершенно нелепо.
Она сняла ленту и бинты. Порез кровоточил не так сильно, как она ожидала. У Ричарда был замечательный талант к быстрому исцелению. Она коснулась раны, позволив потоку золотых искр омыть ее. Ричард держался совершенно неподвижно.
— Тебе позволено вздрагивать, — сказала она.
— Только если ты пообещаешь никому не говорить.
— Я сохраню твою тайну.
Она положила руку на рану, ее пальцы коснулись его резных бицепсов, и направила свою магию, восстанавливая поврежденные ткани, соединяя кровеносные сосуды и очищая любые намеки на инфекцию. Она запечатала кожу, болезненно осознавая, что он сидит рядом, всего в нескольких дюймах от нее. Она хотела снять с него тунику. Ей хотелось прикоснуться к его загорелой коже, провести рукой по твердым выпуклостям живота, погладить грудь.
— Все готово, — сказала она.
— Спасибо.
Уродливый шрам от ожога пересекал его плечо в паре дюймов над раной. Края шрама были идеально ровными, словно кто-то нагрел металлический прямоугольник и прижал его к плоти.
— Можно?
— Ну конечно.
Она дотронулась до него. Нагретый металл должен был держаться на коже по крайней мере несколько секунд.
— Тебя заклеймили?
— В некотором смысле.
Варварство причинять такую боль человеку.
— Кто это сделал?
— Я сам.
Она посмотрела на него.
— Ты сделал это с собой? Зачем?
Он вздохнул.
— У меня на плече была татуировка. Я хотел, чтобы она исчезла.
— И ты решил, что обезобразить себя лучший способ?
— В то время это казалось вполне уместным.
— Что, черт возьми, было у тебя на плече, что ты так сильно этого не хотел?
— Имя моей жены, — сказал он.
— Ох. — Она отстранилась. — Мне очень жаль. Я не хотела совать нос в чужие дела.
— Все в порядке, — сказал он. — Я уже смирился. Я был молод и сильно влюблен. Я делал такие нелепые вещи, как собирал полевые цветы и оставлял их на ее балконе, чтобы, проснувшись, она первым делом увидела их утром.
Ни один мужчина никогда не приносил ей цветов. Элвей предпочитал более солидные подарки. Наверное, было так приятно проснуться, выйти на балкон и увидеть полевые цветы. Это противоречило тому, кем он был сейчас: мрачным мечником, который убивал так эффективно, что это могло бы стать искусством.
— Я писал ужасные стихи. После того как мы поженились, я прятал маленькие подарки для нее по всему дому.
— Я знаю тебя не так давно, но это на тебя не похоже, Ричард. Ты…
Ожесточенный? Фаталист?
— Практичный.
Он улыбнулся ей.
— Как я уже сказал, я был молодым и романтичным. Или слабоумным идиотом, как выразился мой брат. Марисса ненавидела Трясину. Она ненавидела в ней все. Я хотел ее больше всего на свете, поэтому я стал тем, кто, как я думал, она хотела, чтобы завоевал ее. Это сработало. Она вышла за меня замуж.
— Она, должно быть, любила тебя. — Как она могла не любить его?
Ричард вздохнул.
— Она решила, что я лучшее, что она может получить в данных обстоятельствах. Трясина отделена от остальной части Грани, непроходимые болота с обеих сторон: штат Луизиана на границе со Сломанным, герцогство Луизианы с другой в Зачарованном. Путь в Сломанное долог и опасен, и многие из нас из старых семей Трясины не могут пройти через границу. Слишком много магии в нашей крови. С другой стороны, граница с герцогством тщательно охраняется. Луизиана знает, что Грань существует, и использует Трясину, чтобы выдворять туда своих изгнанников, поэтому они не хотят, чтобы кто-то возвратился через границу. Ресурсы болот ограничены, и число людей продолжает расти по мере того, как Луизиана выпихивает все больше и больше нежелательных людей через границу.
— Звучит ужасно, — честно призналась она.
— В ней есть какая-то первобытная, дикая красота. По утрам, когда над водой поднимается туман и поют гигантские аллигаторы, на болотах царит почти потусторонний воздух. Моя семья была… в лучшем положении, чем остальные. Нас было много, мы владели землей, и у нас была репутация, что мы быстро и жестко даем отпор.
Она могла в это поверить. Целый клан таких мечников, как он, заставит любого остановиться.
— А твоя жена?
— Она родилась в Трясине, дочь изгнанника из герцогства Луизианы и местной женщины. — Он наклонился ближе. — Видишь ли, у нашей семье был Вернард. Он был изгнанником, голубокровным из уважаемого рода. Вся его семья была отправлена вместе с ним в Трясину, и мой дядя женился на его дочери. Вернард взял на себя наше образование. Я был его лучшим учеником.
Так вот оно что. Как и она, Ричард получил личное наставление от пэра королевства голубой крови. Вот почему его манеры и осанка были такими безупречными. Жизнь в Трясине, должно быть, была ужасна для Ричарда. Иметь самосознание и знать, что есть лучшее место, которое всегда будет вне досягаемости.
— Я не был похож на большинство мужчин Трясины, и это нравилось Марисе. Она выросла на рассказах отца о дворцах и балах, и я был настолько близок к этому, насколько она могла найти на болоте. Она была очень красива, а я был похож на слепого, который вдруг увидел солнце. — Язвительная улыбка растянула его губы. — Кальдар почти никогда не может вовремя остановиться, он не думает о последствиях своих действий. Для него все забава, и это веселье часто заводит моего брата в интересные места, такие как тюрьмы или замки, принадлежащие калифорнийским баронам-разбойникам. Там, где другие люди видят верную смерть, мой брат видит возможность для веселого, захватывающего приключения. Но когда я сделал татуировку, Кальдар предупредил меня, что жениться на ней плохая идея.
— Ничего себе.
— Это должно было остановить меня, но не остановило. Я женился на ней. Она хотела чистый дом, свободный от болотной грязи, и я дал ей его. Она хотела одежду из Зачарованного, я купил ее, когда нашел контрабандиста.
— Так что же пошло не так? — Совать нос в чужие дела было неуместно, но она ничего не могла с собой поделать.
— Умерла ее бабушка.
— Это было очень травматично? — Иногда смерть члена семьи вызывала необратимый сдвиг в жизни. Она была ярким примером этого.
