что в этой сумрачной комнате разлился невыносимо яркий свет, я зажмурилась изо всех сил. И все закончилось.
Мы снова были в полутемной комнате, в солнечных лучах из окна плавала пыль, было очень тихо, только кто-то или что-то стучало в дверь. Не сразу я поняла, что это стучит сердце. Все они пылали невыносимо ярким светом – и Ола, и Аарон, и остальные. Я, наверное, тоже. И только младенец был пуст. Мертв.
– Это… это… – взволнованно повторял Эммануэль.
– Там где двое или трое соберутся во имя Мое, там и Я среди них, – процитировала я.
– Что, орки тоже так делали? – ехидно поинтересовался Аарон у Олы.
– Нет, – ответила Ола. – У них было по-другому.
И упала в обморок.
***
Похороны состоялись рано утром, на траве еще лежала роса. И так прекрасно было это утро! Солнечные лучи нежно ласкали волосы, воздух был звонок и прозрачен, а в каждой капле росы скрывалась радуга, и казалось, что поляна возле пруда была усыпана бриллиантовой пылью…
Все было сказано еще вчера. Лайлу до самой могилки донес на руках муж. Она все еще не могла ходить, но уже не плакала. Она бережно уложила своего первенца в могилу – прямо в пеленах – и первая бросила горсть земли.
Мне раньше казалось, что тьма преследует нас. Теперь же я видела – тьма уже здесь. Она потихоньку порабощает земли эльфов. Она зарождается здесь.
Любимый, как мне тебя не хватает! Слишком мало я тебя знала, слишком быстро нам пришлось расстаться. Я ведь всего лишь слабая женщина, которая нуждается в поддержке. Я вернусь к тебе и больше никуда не уеду, потому что устала от приключений и хочу лишь покоя. Я не создана для подвигов. Сейчас мне казалось полной глупостью, что я вообще вздумала уехать. Мне казалось, что я бессмертна. Теперь же я впервые столкнулась со смертью так близко, буквально держала ее в руках.
Уезжали быстро, без прощаний. Однако на повороте нас все-таки догнал Эммануэль.
– Госпожа Ола, – позвал он. – Госпожа Галла.
Мы остановились.
– Я безмерно благодарен вам, – смущенно сказал эльф. – Позвольте подарить вам… я ведь сапожник… всю ночь делал…
Он развернул тряпочку и показал нам две пары чудных ботиночек из малиновой кожи – прехорошенькие, подбитые серебряными набойками, со шнурками, с вышивкой, и еще одни крошечные беленькие туфельки. Мы, обутые в грубые тряпичные туфли, были смущены и благодарны, а Сола завизжала от восторга.
Мы переобулись немедленно и продолжили наш путь. К исходу третьего дня показались первые дома рода Багряного листа. К счастью, на земле.
– Но пассаран!– закричал Павел, бросаясь с мечом на Олу.
Ола без труда увернулась и плашмя стукнула мужа по спине. Это бесполезно! Павел никогда не научится махать этой железкой. Я, впрочем, тоже. Хотя я и более гибкая, чем человек. Я, оказывается, вообще гуттаперчевая.
Пророчества, пророчества, пророчества! Они посыпались как из рога изобилия!
Впрочем, эльфы не слишком торопились воевать с тьмой – для чего? Они надежно скрыты с запада горами, с севера – землями вервольфов, Лихолесьем, с востока и юга – людьми и частично океаном. Пока до них орки дойдут, если вовсе дойдут. Глупцы! Мы добрались от Цитадели до края леса за три недели! И почти каждый день из этих трех недель нас преследовала нечисть! Даже если она вначале застрянет на землях людей, и до эльфийских лесов дойдет лишь горстка, как эльфы – эти чистоплюи – выживут без людей? Кто будет делать им мебель из дерева, поставлять продукты, бумагу, ткани? Кто будет пахать землю и сеять лен, рожь и пшеницу? Уж не эльфы!
Впрочем, и среди эльфов молодежь шепталась, что не дело это – оставаться в стороне. Люди, как-никак, живые существа, созданные тем же Богом, что и эльфы. И даже, теоретически, потомки эльфов. А значит, эльфы несут за них ответственность. Во всяком случае, людскому правителю отправили не один, а несколько пророческих текстов.
Кроме того, уже неделю шел дождь.
В землях эльфов дождь – это нонсенс. В землях эльфов почти каждую ночь гроза – это да. Но дождь, то проливной, то мелкая морось, растянутая на неделю – так не бывает. А ведь если здесь идет дождь, то где-то его нет. Значит, где-то будет как минимум неурожай, как максимум – голод.
***
Жил на белом свете эльф. Жил себе и жил – лет этак 8000 назад. Был он хорошим, добрым эльфом. Людей тогда на свете не было, и он мог себе это позволить, быть хорошим и добрым. Вервольфы, правда, были – но эльфы с ними не ссорились. А чего с ними ссориться? В одних лесах живут, только эльфы в светлых, лиственных, а вервольфы в темных, хвойных. Так вот эльф этот, Ибрагим, разговаривал с Богом. И Бог сказал ему идти и основать крепость там, где пустыня сливается со степью. Эльфы вообще-то ровные пространства не любят, но этот эльф послушался. Возможно, Бог многим это говорил, но пошел в степи один Ибрагим.
Он пошел не один, взял с собой жену, её сестер и их мужей и еще прорву их потомков. Всей его родни набралось больше двух сотен. И построил Ибрагим на границе пустыни и степи крепость, и назвал её Светлая Цитадель. Строил долго, чуть ли не восемьдесят лет. Сам, своими руками. С родственниками, конечно. Ну эльфы могут себе позволить строить хоть двести лет. И поселился в той крепости, и стал там жить. И одна у этого праведного эльфа была беда – не было у него детей. Между тем он был уже стар, и жена была стара. И Ибрагим молил Бога о ребенке, сыне.
И пришли к нему однажды в гости ангелы, а ангелы иногда тоже со своих гор спускаются, и обещали ему сына. Как-то однажды встретил Ибрагим в пустыне демонессу. Красивую, как сказка. Она от своих отбилась. Ибрагим не понял, что она демонесса, и привел её к себе в дом. Хитрая баба обернулась однажды ночью женой Ибрагима, пришла к нему в постель и в положенный срок родила сына. Темненького, красноглазого, но с острыми ушами. Когда Ибрагим понял, в чем дело, он схватился за голову и хотел выгнать и демонессу, и ребенка, но вступилась его жена. «Разве не молил ты о ребенке? – спросила неразумная женщина. – Будет он нашим сыном».
Однако жена Ибрагима неожиданно для всех тоже понесла и родила мальчика – как
