скоро дилижанс будет здесь.
- У тебя же все ноги промокли! – возмутился он, когда увидел носики моих туфель, видневшиеся из-под грязного подола.
- Разве? – удивленно спросила, ведь совсем не заметила.
- Неужели нет другой обуви? – спросил он, казалось, рассерженно.
- Есть, – ответила я, но больше ничего не добавила.
Я была не в состоянии думать об обуви сейчас. Я села на чемодан, обдумывая, что делать дальше.
- Ты взяла с собой что-то теплое, может, сапоги? Или хотя бы носки? – все не унимался он, словно сейчас это имело какое-то значение.
- Нет, - безразлично ответила я.
- Нам ехать полдня, у тебя промокли ноги. В дилижансе не очень тепло, ты простудишься, – хмуро сказал он.
- Мне не холодно, – сказала я чистую правду.
- У тебя руки трясутся, – ответил он, и я постаралась спрятать трясущиеся пальцы.
Вдалеке показался дилижанс и Дэйрон, совершенно недовольный, вышел прямо на середину дороги. Я затаила дыхание. Ведь больше всего боялась, что карета не остановится.
Но, благо, она остановилась.
Дэйрон заплатил монеты извозчику и открыл дверцу. Внутри сидели две женщины и дремали. Одеты они были не по моде: старые плащи и платья. Но при этом достаточно добротные, чтобы распознать в них порядочных женщин.
После того, как мы с Дэйрон забрались внутрь, женщины по очереди недовольно открыли глаза и, оценив соседей взглядами с ног до головы, снова их закрыли.
Надеюсь, они смогут спать спокойно, не приняв нас за разбойников. Хотя выглядела я сейчас не очень хорошо, как и растрепанный, уставший Дэйрон.
Карета двинулась в путь, а я посмотрела в окно. Полдня пути… Казалось, я с ума сойду от такой долой дороги.
- Николь, – вырвал меня из раздумий Дэйрон, он старался говорить шепотом, чтобы не разбудить соседок, которые наверняка навострили уши.
Я посмотрела на мужа. Он достал из кармана бутылек. Склянка выглядела точно так же, как та, с которой играл кот.
- Это снотворное и успокоительное. Думаю, тебе стоит выпить пару капель, иначе ты не уснешь.
- Нет, - тут же отказалась я. – Нужно следить за дорогой, к нам может подсесть еще кто-то.
Дилижанс не самое безопасное место для сна. Ведь ты не знаешь, кто можешь оказаться твоим попутчиком.
- Я прослежу за дорогой, - сказала Дэйрон. – А тебе лучше поспать.
Я отрицательно покачала головой.
- Дэйрон, ты сам ночь не спал…
- Могу не спать еще несколько, – бодро сказал он.
Я снова хотела отказаться, но Дэйрон положил бутылек в мою руку, дотрагиваясь о ладони своими грубыми пальцами. После, он посмотрел на меня и сказал:
- Ты нужна своему отцу, Николь. А значит, у тебя должны быть силы. Сделай это ради него.
Никакие другие слова не заставили бы меня принять снотворное, но Дэйрон сказал правду. Если отцу плохо, значит, я должна буду взять на себя большую часть дел. А если не буду спать всю ночь, ничем не смогу ему помочь.
- Сколько капель?
- Три, – ответил Дэйрон, и я откупорила крышку и капнула в нее три капли. Приняла снотворное, а после, отдала Дэйрону бутылёк обратно.
Одна тайна была раскрыта. Дэйрон принимал снотворное и не болел. Просто у моего супруга проблемы со сном, о чем я могла бы уже и догадаться.
Я подавила в себе желание зевнуть, и постаралась как можно удобнее устроить в уголке кресла с закрытыми глазами.
Казалось, сон никак не шел. Зато я начала чувствовать холод. У меня замерзали ноги, руки и тело, хотя на мне был плащ.
Я раньше никогда не принимала снотворное и совсем не знала, как оно действует. Мое состояние могло сравниться с опьянением. В полусне я осознала, что с меня снимают мои туфельки и надевают что-то очень тяжелое, но теплое.
Ногам стало очень тепло. А вслед за ногами, на меня одели что-то сверху.
Потом мне помогли передвинуться с одного бока на противоположный, разместили на чем-то очень горячем. Обхватили мои тонкие пальчики в большие ладони.
И по всему телу пошло такое тепло, которое прогнало весь холод. Это тепло подарило мне спокойствие, а снотворное сделало свое дело до конца. И под звук бьющегося сердца, я, наконец, уснула.
Дэйрон
За время знакомства с Николь я не мог не признать, что она была самым сдержанным человеком из всех, что я знал.
Она легко прятала свои эмоции, умело контролировала недовольство и выигрышно оборачивала ситуации в свою пользу.
Именно поэтому увидеть Николь растерянной, подавленной и слабой было неожиданно. Я видел, как трясутся руки, как наполняются слезами глаза. Она перечитывала письмо раз за разом, словно надеясь, что там какая-то ошибка.
Мне не хотелось оставлять ее одну ни на минуту. Но пришлось уйти, чтобы найти Маркуса и передать ему все дела.
Благо, достучался я до него быстро и, после разговора, мог уезжать со спокойной душой. Маркус подсказал мне и расписание дилижансов. Он часто ездил к семье, поэтому переписывал расписание на вокзале в столице.
Так же я договорился, чтобы Лисса следила за животными и домом, пока нас не будет. Вспомнил про кота супруги и не прогадал. Николь про него тоже не забыла.
Я удивился, когда она решила, что отпущу ее одну. Видя ее в таком состоянии, мне даже мысли такой в голову не пришло.
Всего лишь письмо, маленький клочок бумаги стал настоящим ударом для девушки, что же случится, если она увидит больного отца своими глазами?
Я старался как можно быстрее привести себя в порядок и переодеться. Нужно было успеть на карету.
Николь же пребывала в своих мыслях. Она молчала и не говорила ни единого слова. Когда мы шли к дороге, ее поведение значительно разнилось с тем, каким оно было по приезде сюда.
Насколько Николь подавлена, я понял, когда мы дошли до дороги. Заметил упущение – на Николь были матерчатые туфли, в которых она прошла лес и поле.
Маленькие носочки потемнели от воды и грязи. Но Николь уверяла, что ей тепло. И была абсолютно безразлична к моим словам.
Она вся дрожала, но холода не чувствовал и мне было знакомо это состояние. Николь старалась держаться изо всех сил, не проронила ни слезинки, не истерила и не жаловалась.
Она снова показала мне насколько сильная, но в этот момент я ясно осознал, что сильна она только внешне.
