обращаться с деньгами почище любого банкира, а у вас после прошлой зимы дела идут неважно (да, я навела справки, и не спрашивайте меня, откуда сведения). Но главное — вы ей нравитесь. Она вам доверяет.
Поэтому — благословляю.
С наилучшими пожеланиями, ваша будущая теща Элен Мэррил.
PS: Агата идет на поправку. Эти болваны едва ее не убили своими магическими примочками. Но не волнуйтесь, я о ней позабочусь. У нее все будет хорошо и даже лучше, чем она сама могла бы мечтать.”
На Югора письмо произвело неоднозначное впечатление. Он был раздосадован, что личное послание прочитал чужой человек. Но и вправду — кто, как не мачеха Анны, могла дать лучший совет? Она не открыла ему ничего нового: все, что она написала, Филин знал и сам. Стало ли ему легче? Он и сам не знал. Но Анна, появившаяся в момент тревожных раздумий, показалась ему хорошим знаком.
— Наконец-то ты выползла из своей мастерской! — обрадовался он. — Или правильнее сказать, из дупла? Я боялся, что ты там впала в спячку.
— Совы не впадают в спячку, — с довольным видом заявила Анна. — Уж ты мог бы и знать!
— Ты особенная.
— Я просто творческая личность, — смутилась Анна. — Привыкай. Иногда я пропадаю на какое-то время в своем собственном мире. Но я всегда возвращаюсь, честно!
— Я рад, — просто сказал Югор, улыбаясь ее горячности. — Что за подарок?
— Ты просил одеяло. Я сшила. Показывать?
— Конечно! — Он поднялся из-за стола. — Раскладывай на диване.
Он готов был ко всему, но одеяло поразило его воображение. Бесконечно далекий от палитр, тканей, ниток и рукоделия в целом, он остро почувствовал особую магию гармонии. Не яркую, не бросающуюся в глаза, а тихую, почти незаметную. Опытный глаз воина угадывал тонкие детали: разворот совиных крыльев, распущенные перья хвоста, кривые горные вершины и мазки белых облаков. Перед ним было произведение искусства — полотно, нарисованное лоскутами и нитками, искусная мозаика из ткани.
— Это невероятно красиво, — сказал Югор, никогда не понимавший ни витражей, ни картин великих живописцев. В скульптурных композициях он видел лишь пропорции и динамику, в пейзажах отмечал точность изображения и передачи цветов, на фресках, украшавших стены императорского дворца, искал батальные сцены.
И только одеяло заставило его замереть от восторга. Возможно, потому, что оно было сшито специально для него, и Югор догадывался, сколько сил и времени в него вложено. А еще — не уловить намек он, конечно, мог. Но не после письма от Элен Мэррил.
Если это не признание, то что тогда признание?
— Тебе правда нравится? — Анна вдруг залилась румянцем. — Оно такое большое.
— У меня большая кровать, — тихо сказал Югор, делая шаг ей навстречу.
— Это намек?
— Еще какой.
Югор подошел к ней вплотную, погладил по щеке. Анна вспыхнула, захлопала растерянно ресницами.
— Что ты…
— Спасибо. Мне никто и никогда не дарил столь драгоценных подарков.
— Я только…
— Помолчи, окажи мне любезность.
И он ее поцеловал. Так, как давно хотел. Так, как должен был целовать в гостинице, а может, еще раньше, в купальнях. Нежно, но настойчиво. А она взяла и ответила. Да еще подалась всем телом вперед, прильнула к нему, обняла руками за шею.
Спасибо за совет, тааннет Элен Мэррил! Очень своевременно.
Анна жмурилась, неловко отвечая на поцелуй, поднималась на носочки, желая еще, еще!
Подставляла щеку, шею его невыносимо нежным губам. Наконец-то! Как давно она мечтала об этой близости, о его руках, о твердости плеч и жаре дыхания. Пуговка на блузке вдруг расстегнулась сама собой, а за ней ещё одна. Анна тяжело дышала и цеплялась за его плечи. Вот сейчас она точно его не остановит! Никогда больше не остановит!
Горячий влажный поцелуй на ключицах. Анна скользнула пальцами в его волосы — это было невероятно смело для неё. Даже дерзко. Вот такая она сегодня распущенная.
Блузка расстегнута полностью, Югор стянул ее с плеч, шумно выдыхая.
— Ты ещё прекраснее, чем я представлял. Если бы ты знала, какие фантазии у меня в голове…
— Расскажи, — хрипло шепнула Анна. У неё перед глазами все плыло, сердце колотилось как сумасшедшее.
Он уже отбросил все сомнения, твердо зная, чего добивается. Глупый филин вылез из своего дупла и накрепко запутался в коварных сетях. Она хочет знать, что он представлял ночами в последние дни? Извольте. Сама попросила.
Он рассказывает — тихо и очень сдержанно, но ее пробирает дрожь от каждого слова.
— И с чего мы начнём? — Анна пытается казаться уверенной и спокойной, но голос срывается и дыхания не хватает.
— С бракосочетания, моя тааннет. Все будет… после свадьбы.
— Что? — вот теперь ее голос опасно повышается. — Какой ещё свадьбы?
— Нашей. Ты и я. Будешь моей женой?
— Вот ещё не дело! — Анна пытается вырваться, напуганная, возмущённая. Какая свадьба, она этого не запланировала! Она не готова к столь серьёзному шагу! Брак — это ведь навсегда. Для неё — однозначно.
Югор держит крепко и тихо смеётся — не сбежать, не вырваться.
— Ну, ну, чего ты испугалась? Больно не будет. Если хочешь, мы даже никому не скажем. Так какую ты хочешь свадьбу: незаметную или роскошную?
— Никакую! — шипит Анна.
— Я недостаточно настойчив? — с нарочитым огорчением качает он головой. — Потребуется длительная осада? Может, достаточно будет молниеносного наступления?
И снова поцелуй, но на этот раз вовсе не нежный, не бережный. Теперь это была атака: яростная, стремительная, сокрушающая стены. Так он ее еще не разу не целовал — берёг, видимо. А сейчас крепкая ладонь на затылке не позволяла ни увернуться, ни вдохнуть. Губы и язык брали все, что хотели, завоевывали, покоряли, принуждали к капитуляции. И Анна сдалась на милость победителя практически без сопротивления.
Когда он позволил ей наконец-то вздохнуть, она увидела, что это такое — филин-военный. Прищуренные глаза сверкали желтым огнем, нос заострился, как клюв, лицо потемнело. Он показался Анне невероятно красивым.
— Скажи “да”, — потребовал он свистящим клекотом. — Скажи!
— Иначе что? — шепнула она, упиваясь своей дерзостью. — Еще раз поцелуешь?
— Иначе больше не буду целовать. Или ты заинтересована во мне, или нет. Компромисса не существует, Аннет.
— Серьезная угроза,
