– Да, то есть нет. Не уверена. Он сказал, что не хочет причинять мне боль, требовал, чтобы я не вмешивалась.
– Во что?
– Во все. Чтобы позволила ему убивать и дальше.
– Он так сказал? – Анук ловко повязала на голову платок.
– Бабай говорил, что не может иначе, что все равно убьет. Кажется, так. Все произошло слишком быстро.
– Что еще?
– Ничего. Он принес мне безвременник. Это такой цветок, их было много в саду у Флоры.
– Я знаю. – Анук кивнула.
– Он разговаривал со мной так ласково. У него в самом деле раздвоение, два существа в одном теле: Альберт и Бабай. Альберт – сама вежливость. Я думаю, цветок – это его идея.
– А Бабай?
– Он пришел с ножом. – Арина задрала свитер, рана уже не кровоточила.
– Это его рук дело? – Анук снова протянула ей чашку с отваром.
– Да. Мы держали друг друга на мушке. – Арина сделала большой глоток. – Если, конечно, можно так сказать.
– У него был нож, а у тебя?
– Веретено.
– И что случилось?
– Бабай хотел меня убить, а Альберт ему не позволил. Или он сам так решил, я не поняла. Точно знаю лишь одно: вместо меня он принялся кромсать ножом стол. Переключился…
– Как в лечебнице, – Анук понимающе кивнула. – С порванной бумагой и сломанными ветками.
– Да, зуд Бабая – это ярость, которая требует выхода. Так он пытается ее контролировать.
– С этим понятно. – Анук надолго задумалась.
Только сейчас Арина заметила, какой усталый у нее вид. Что она делала прошлой ночью? Ночевала ли дома? Вот на ней вчерашнее платье и вчерашняя кофта, туфли заляпаны глиной. А на подоле кое-где видны следы засохшей грязи. Словно ночью, вместо того чтобы отдыхать, она копала огород. Или могилу…
От последней мысли сделалось нехорошо. Хотя до этого казалось, что хуже уже быть не может. И что-то такое вертелось в голове, еще не сформулировавшееся в связную мысль, но очень важное. Арина снова отпила из чашки. Теплая волна растеклась по телу, как от рюмки хорошего коньяка.
– Во сколько он к тебе приходил?
– Где-то в половине четвертого ночи.
– И как думаешь, этот свой… зуд он удовлетворил?
– До меня? – Арина вспомнила его окровавленные руки, бурое на рукояти ножа. – Да. Я почти уверена. Что-то случилось этой ночью? Кто-то еще… погиб?
– Нет. – Анук мотнула головой и почти тут же сказала: – А теперь к главному. Как так случилось, что вы замкнули Круг? Как вы это сделали?
– Я не знаю.
– Рассказывай!
– Марго было плохо…
– Ну еще бы, неупокоенный дух на голодной диете. Ей было не просто плохо, а смертельно плохо.
– И я решила, что могу попробовать ей помочь.
Анук выругалась на непонятном языке, отчего-то Арина сразу поняла, что она ругается.
– Скажи, что это моя вина, – произнесла Марго. – Я не хотела останавливаться. Не могла.
– Она не смогла остановиться. – Анук все поняла сама. – И тебе пришлось…
– Я схватила ее за руки. Понимаете? Она призрак, а я схватила ее за руки и даже почувствовала прикосновение к ним. Словно она…
– Была живой, – закончила за нее Анук. – Два мира перемешались. Ты замкнула теневой Круг. Ты хоть понимаешь, что сотворила, глупая девчонка?! Ты едва не нарушила ход вещей. Что еще ты почувствовала? – Анук впилась в нее требовательным взглядом.
– Я почувствовала, что могу свернуть горы.
– И я, – поддакнула Марго.
– Еще что-то. Должно быть что-то еще. Зерно, самая суть.
– Я не понимаю.
– Когда замыкается Круг, мир видится в ином свете, неясное становится ясным, случаются озарения. У тебя, у кого-то из вас были озарения?
Они с Марго переглянулись. На секунду в глазах гадалки промелькнуло что-то… неуловимое.
– Не было никаких озарений! – Она мотнула головой. – Скажи ей.
– Ничего не было. – Арина посмотрела на Анук. – Мне просто показалось, что я умерла.
– А я, наоборот, ожила. – Марго мечтательно улыбнулась. Живое стало чуть менее живым, а мертвое чуть менее мертвым. Жизнь и смерть перемешались, когда они замкнули Круг. – Видишь? – Она указала черепушкой на журнальный столик. – Это моих рук дело.
Арина посмотрела. На столике, на ровном слое рассыпанной соли, неловко, но все равно читаемо было выведено: «Кажется, мы замкнули Круг».
– Это ты написала?
– Я! – Марго радостно улыбнулась.
– Но как?!
– Это все Круг, – ответила ей Анук. – Теперь она может взаимодействовать с материальным миром.
– Как полтергейст?
– Полтергейст – это самый примитивный уровень, неосознанное взаимодействие. В случае с Марго все серьезнее. Я же говорила, мертвые только выигрывают.
– А живые? Что получают от Круга они?
– Исполнение желания. Круг может исполнить желание. Ты что-то просила? Загадывала?
– Нет.
– Круг исполняет желание, но… – Анук замолчала, а когда заговорила, голос ее изменился, стал едва слышен: – Я не знаю ни одного случая, чтобы ведьма, замкнувшая теневой Круг, осталась жива. Именно поэтому его почти никогда не практикуют. Только в самых критических ситуациях, когда смерть уже близка. Или когда желание того стоит. Ты знаешь такие высокие цели, девочка? Что-то, ради чего можно пожертвовать самым дорогим – жизнью?
– Но я выжила!
– Ты ничего не пожелала. Но это не означает, что тебе не придется платить. Цена есть у всего, просто иногда она не очевидна. Допивай! Нет, не глотками, допивай сразу, пока не остыл.
Арина послушалась, допила одним махом все, до последней капли. Блаженно зажмурилась от тепла и спокойствия, которые дарили волшебные травки Анук.
– Какие у нас на сегодня планы? – спросила Арина, зевнув. Что-то было в этих травках. Что-то такое, от чего клонило в сон. Или это от усталости?
– У тебя – никаких. – Голос Анук плавал: то удалялся, то приближался, и лицо ее стремительно расплывалось, превращаясь в белое пятно на фоне сгущающейся черноты. А острие старого родового кинжала, наоборот, казалось отчетливым, сияло острыми гранями. – Тебе нужно отдохнуть, а у меня есть очень важное дело. Я должна кое-кого убить…
…И все. Темнота навалилась со всех сторон, отсекая голос, мягкой ватой обволакивая кинжал, утаскивая Арину в далекие дали…
