Пока я оценивала насколько все запущено, музыка прервалась. На секунду все вокруг стихло, только «иванушки интернейшенал» у колонок продолжали петь, как ни в чем ни бывало.
На нас обрушилась мелодия танго. Большинство обитателей танцпола и не подумали сменить стиль. Зачем оглядываться на такую мелочь как мелодия, ритм, если тело просит движения?
— Пойдешь танцевать? — возглас Вархара утонул в громогласном пении колонок и «иванушек интернейшенал». Даже проректору не удавалось их перекричать. Все еще слегка прибалдевшая от запаха алкоголя, контуженная музыкой, я не сразу поняла суть вопроса.
Но Вархару этого и не требовалось.
Не дожидаясь ответа, он схватил меня за руку, и дернул на себя. Точно в ритме танго я упала на грудь Вархара. Проректор ловко отклонился, застыв в позе слеша, и удерживая меня почти на весу. Теперь я возлежала на Вархаре целиком, и едва доставала носочками до пола. Крепкие мужские руки на талии не стискивали, как ожидала, лишь придерживали.
Возмущение закипело, обожгло щеки и уши. Я толкнулась назад. И, не рассчитав силы удара, полетела спиной вниз. Не успела испугаться, восстановить равновесие — на шпильках это не так-то просто — Вархар поймал меня почти без усилий. Наша поза очень подходила для танго. Одной ногой проректор остановил обе мои — с его размером ступни остановил бы и три, и четыре. Правая пятерня Вархара удерживала меня за левую руку. Наклонился он с красивой, прямой спиной — балетные бы взмолились о мастер-классе. И я зависла в четырех-пяти ладонях от пола.
— Ну что женщина, — точно попадая в ритм музыки, нараспев произнес проректор. — Отпустить тебя? Или не надо?
— Не-ене, — не успела договорить «не надо», Вархар выпустил мою левую руку и у самого пола поймал правую. Конечно же, левой пятерней. Да так ловко, что я почти не приблизилась к каменным плитам.
— Значит, не-е? — уточнил проректор, приподняв бровь с родинками.
Я закивала настолько сильно, насколько могла в своем нижайшем положении.
— Запомни! Ты сама это сказала! — снова нараспев скандировал Вархар и дернул меня на себя.
Ахнуть не успела, как снова легла на каменное тело проректора, он поднял меня за подмышки, как куклу и… крутанул колесом.
Поставив меня на ослабевшие ноги, Вархар уточнил сквозь Чеширский оскал:
— А теперь отпустить?
— Уку, — только и смогла выдавить я — голова еще кружилась от неожиданного виража.
— Понял! Мне повторять не надо, — Вархар подтолкнул меня, и мы сделали несколько шагов танго. Точнее, сделал проректор. Я по большей части дрыгала ногами, почти не касаясь, пола. Вот это партнер! Он мог жонглировать мной как клоун мячиками.
— Очень бы хотелось встать на пол! — возмутилась я, когда наконец-то смогла дышать.
— Любой каприз! — усмехнулся проректор. Поставив меня на ноги, ухватился рукой за колено и рванул его на себя.
Мы снова застыли в позе танго. Мое колено прижалось к бедру проректора, и разрез призывно распахнулся. Горящий взгляд Вархара прошелся по телу, недвусмысленно застревая на груди и бедрах, и все больше мутнея. Опустился на голую ногу и несколько секунд исследовал ее. Каждый миллиметр того, что открывало платье и, как мне показалось, каждый миллиметр того, что оно еще прикрывало. Стало страшновато.
Но тут Вархар отступил, не выпуская мою ногу из стальной хватки. Я упала бы на него, если бы ценой титанических усилий не удержала корпус прямо. Поза танго стала еще более красивой и возмутительно зависимой от проректора. Не теряя времени даром, Вархар положил руку мне на грудь и медленно, в такт, провел ею до обнаженного бедра. Ладонь проректора возмутительно по-хозяйски стиснула его, чуть отпустила и не менее возмутительно скользнула к колену. Снова взлетела к бедру, и снова его сжала.
Да! Платье было неудачной идеей! Самой неудачной с тех пор, как я согласилась тут работать.
Слегка притушенное танцем негодование вспыхнуло с новой силой, опалило щеки, достучалось пульсом до ушей. Я вдохнула поглубже, чтобы высказать Вархару все, что думаю. К несчастью, оторвать руку, чтобы приласкать проректора по темечку, в ответ на путешествие его пятерни по моему телу, не представлялось возможным. Я крепко держалась за плечи Вархара, чтобы не потерять равновесие на тонком каблуке, в неудобном, наклонном положении.
Проректор расплылся в Чеширском оскале, словно прочел мои мысли. Подтянул на себя и еще крепче прижал мою ногу к своему бедру. Его лихорадочный и мутный взгляд так и гулял по груди, и казалось, просачивался сквозь платье.
Я уже решила плюнуть на равновесие и организовать пламенную встречу своего кулака с глазом проректора. Хотя бы с его челюстью, а там как пойдет…
Но Вархар резко отпустил мою ногу. Подхватил за руки и заставил сделать еще несколько шагов танго. Сказать, что Вархар вел, не сказать ничего. Сказать, что он великолепно танцевал, не сказать ничего. Сказать, что он вопиюще нагло пользовался танцем, чтобы тискать меня, управлять мной, тоже не сказать ничего.
Но возмущение таяло, а восхищение Вархаром стремительно и неумолимо росло. Для бретера он поразительно грациозно исполнял фигуры танго. Для скандра одаривал невероятно умными, ехидными репликами. И в его руках я ощущала себя пушинкой, я ощущала себя… женщиной.
Лишь спустя несколько минут заметила, что пары вокруг расступились — мы танцевали в пустом центре зала. Остальные же слабо подражали где-то на галерке, ближе к стенам и окнам.
Вначале танца внутри закипало возмущение властью проректора над моим телом, движениями, но ближе к концу тело и чувства предали меня.
Наше танго безумно походило на изысканный секс. Каждая моя клетка, даже мысли и эмоции повиновались Вархару. То предельное напряжение собирало тело в кулак, то блаженная расслабленность разливалась по мышцам. Проректор безапелляционно вел, а я послушно крутила бедрами, выписывая фигуры танго. Без единой мысли, возражения, прогибалась, выпрямлялась, удерживала ноги и руки в верном положении. Вархар вращал меня, кружил, подбрасывал, закидывал на плечо, и неизменно осторожно опускал на ноги.
Помимо воли к концу танца все мое существо предательски размякло, подлючески поддалось необычному обаянию проректора.
Помимо воли я улыбалась ему, вскидывала голову, чтобы поймать горячечный, мутный взгляд мужчины. Воина, который умел так шикарно, так неподражаемо танцевать.
И это стало для меня самым большим открытием, шоком. Помнится, несколько знакомых дзюдоистов сопровождали нас с подругой на дискотеку. Боже мой! Как они двигались! Танец борцов напоминал нечто среднее между балетом бегемота, медведя после спячки и коровы на льду.
