— Вы это серьезно? — удивился вендиго.
— Совершенно. Есть много лазеек на Ту Сторону. Карты «иксид» - один из способов, весьма эффективный, а всем известно, что мертвые знают прошлое, настоящее и будущее. Если наш злодей достаточно талантлив и опытен, он нас непременно отслеживает.
— Насколько… подробно? — сумрачно поинтересовался Богдан Денисович.
— Не в мелочах, — успокоил его форензик. — В «иксид» сорок карт и тьма-тьмущая различных их сочетаний, но все они расплывчаты. Полное будущее не позволено знать никому, это закон сохранения бытия. Иначе энтропия поглотит наш мир, как щука пескаря. Богдан, вы позволите?
Вележ забрал у Райяра планшет, включил какое-то приложение, потыкал пальцем и показал нам карты на экране.
— Вот… дай бог памяти, как ее… позиция «колодец», лев, кролик… обман, ловушка, кажется. Нам грозит обман… кхе-кхе. Не парьтесь, господа: на четвертом курсе в Академии у меня был курс дивинации (*), но я специализировался на кишках животных.
(*дивинация – предсказание будущего)
— Сдается мне, в городских балаганах вот-вот уволится и исчезнет в неизвестном направлении гадальщик, — обреченно констатировал Райяр.
— Мы в любом случае проверим все места, — повторил Олевский. — Если этот гаденыш так искусен, у него много клиентов – какие-то ниточки все равно останутся. Тем более у него есть слуга. В наше время иметь слугу – удовольствие не для бедных. Чем больше людей замешано, тем больше информации.
… Вернувшись в агентство, я поднялась в свою комнату и рухнула в кровать. Как же трудно притворяться! Это выматывает больше, чем оперативная работа агента. Впрочем, какой из меня агент?
В сон меня уволокло раньше, чем я успела пробормотать «на новом месте приснись жених…».
Приснился мне Олевский. Во сне он страшно ругал меня за невыполненное задание. Я силилась вспомнить, где и когда успела пофилонить, и вздрагивала от возмущенного рева вендиго:
— Вы должны были помнить, должны! Какое возмутительное разгильдяйство!
Утром меня сменила Черри, в паричке и с дурацкой улыбкой на губах. Ей предстояло провести весь день с Ленни на оперативной работе, Вележ собирался отправиться на поиски гадальщика, собрав небольшую команду из базы агентов-фрилансеров. Надеюсь, ничего криминального не произойдет.
Я спускалась по лестнице, когда Олевский, беседующий в прихожей с Райяром, обернулся, посмотрел на меня снизу вверх и сказал, покашливая:
— Сегодня практикум по использованию «свечей», госпожа Огнецвет. Не опаздывайте… как в прошлый раз.
Я с жаром заверила преподавателя, что непременно приду вовремя.
Глава 22
Глава 22
Студентка Огнецвет пришла, когда Тони разбирал почту. Олевский сделал пометку в блокноте, расписав часы работы и нагрузку гомункула. Ему все-таки стоит приглядеться к потенциалу Лучезары. Уж больно быстро она справилась с Вектором Перекачки и слишком бодрой после этого выглядела, спускаясь по лестнице и сияя улыбкой. Тони сразу вспомнил свою старую машину и вечную усталость после заправки кристалла на двигателе. Или это просто… юность: энергия бьет ключом?
— Сегодня практикум по использованию «свечей», госпожа Огнецвет. Не опаздывайте… как в прошлый раз, — строго произнес он.
— Ну что вы, Антон Макарыч! Буду вовремя! Даже раньше!
Огнецвет ушла. Как только за ней захлопнулась дверь, Райяр покашлял над ухом (выведя Олевского из задумчивости), закинул руку ему на плечо и ехидно заметил, кивая на вход:
— Где мои двадцать лет? Мне кажется, или в наше с тобой студенчество девчонки такие юбочки и чулочки не носили? Не носили ведь. А жаль!
— Чулочки, — сердито проговорил Тони, разбирая бумажную корреспонденцию – ох, вот уже и первые счета пожаловали. — Ты особо не засматривайся. Пойдем-ка выпьем лучше чаю. У меня дела в городе. Вележ ушел уже?
— Ага. Вернется с отчетом по циркам и балаганам. Я не виноват, — Богдан капризно изогнул губы, падая в кресло в гостиной. — Она меня смущает, эта твоя Огнецвет.
— Она не моя.
— Голем – твой.
— Ты запал на голема?
— Очень смешно? Нет, серьезно, Тоша. Этот гомункул слишком правдоподобен. И такой же симпатичный, как его хозяйка.
— У этого симпатяги коловрат не меньше пятидесяти единиц, — пояснил Олевский, заливая воду в медный самовар. — И это, кстати, не точно – вполне возможно, что и выше, вспомнить хотя бы барьер над умертвием. Если бы у нас учились девицы с таким потенциалом, я бы их всех забрал к себе в группу. Мне б таких сразу… штук пять.
— Ноги бы стер до колен – со всеми на балу танцевать, — пошутил Богдан. — А ведь отличный первый курс в этом году! Я тоже себе ребят присмотрел. Но у меня, ты знаешь, по скромному: один фавн, двое людей с пятнашкой в полной фазе, на практикумах отберу еще кого-нибудь, из магических родов. Хотелось бы отобрать, если ты и Василиса Полкановна мне кого-нибудь оставите от щедрот душевных.
Они выпили чаю, и Тони вышел на бульвар прогуляться перед парами. Настроение было чертовски хорошим, Олевский даже несколько раз проверил мысленно, не пропустил ли он какую-нибудь очередную дрянную проблему из тех, что сыпались на него в последнее время как из рога изобилия. Но нет, все проблемы были на своих местах, а настроение ничуточку не испортилось. Тони стало немного стыдно: он расследует тяжкое преступление, преступник еще на свободе. При этом солнце светит как-то по-особенному чудесно в этот день, один из последних теплых деньков осени, а уж как замечательно поют птицы в городском саду – словами не передать!
Он купил букет хризантем и постоял перед памятником Первому Директору Академии. Хозяйка пекарни мило улыбалась через окно-витрину – уже знала, что, потоптавшись у статуи, интересный молодой человек с задумчивой улыбкой принесет свой букет ей.
— Не пришла? — привычно спросила булочница.
— Нет, — вздохнул Тони.
— И который раз?
— Восьмой. Это вам.
— Спасибо. Надеюсь, вы ее встретите.
У хозяйки булочной за эти годы сын родился и в школу пошел уже, а Антон все ходит, каждый год, в один и тот же день.
Но в нынешнем году к привычному ритуалу добавилось еще одно дело. Из городского сада Тони вышел на площадь, а потом нырнул в узкую улочку, ведущую к заливу. Спустившись на несколько кварталов, свернул под сень желтых лип и под звон тройницы вошел в узкие ворота храмового комплекса.
Обширный храмовый двор делили святилища Богини в двух ее формах: Белолики и Чернолики. Две фигуры возвышались друг напротив друга, представляя единство противоположностей. Одна статуя представляла Мать-Коловратику в человеческом виде, а другая – в форме многорукого чудовища с ожерельем из черепов на шее. Над входом в первый храм вездесущая спираль была закручена посолонь, над дверью второго – противосолонь.
Тони свернул направо, к Белолике. В этот час храм был почти пуст. Молодой жрец, дремавший на лавке у алтаря, подскочил и, сонно моргая, вгляделся в Антона, идущего к нему по проходу. Разноцветные лучи из витража играли на облачении юноши. Жрец был лопоух, и солнце просвечивало через его уши, словно через розовые стекла.
— Желаете помолиться? — с надеждой спросил священник, которому явно хотелось подремать, пока гость творит в уголке молитву.
— Нет, — сказал Тони, — мне нужна помощь в… я объясню.
— Вы ведь не насчет сочетаться браком, с Белолики благословения? — почему-то встревоженно проговорил жрец, посмотрев наверх.
— Нет, — сбившись с мысли, проговорил Олевский.
— Ну тогда отлично, — с облегчением выдохнул молодой человек.
— А что… что-то не так? — озадачился Антон.
— Нет-нет… просто… показалось, — жрец снова взглянул на свод храма, и Тони машинально проследил за его взглядом. Юноше даже пришлось повторить свой вопрос: — Так в чем же дело ваше?
Антон принялся смущенно рассказывать о совершенном восемь лет назад ритуале помолвки и о недавних… проблемах с Варей. Он пожалел, что не захватил с собой куклу, но жрец и так все понял, лишь уточнил:
