не вернул себе способность соображать. Возможно, Корделия даже не обманывает сознательно, а додумывает лишнее. Увидела в мыльне синяк в полживота и сделала выводы. Даже на боевом обычно такими не щеголяют.
Сам Родерик синяков не видел, но, не удержав любопытства, заглянул в записи Агнес и теперь не понимал, каким чудом не свернул барончику шею при личной встрече.
Но синяки синяками, а…
— Мои отношения с барышнями и их любовники, гипотетические и настоящие, касаются только меня и этих барышень, Корделия.
Он хотел сказать это мягко, но еще не остывшая ревность добавила в голос злости.
— Если это все, за чем ты приходила, пожалуйста, давай закончим разговор. Нам обоим нужно идти на занятия.
— Нет, не все!
У обычного человека пять чувств, у мага — шесть, однако появление Нори Родерик ощутил словно неведомым седьмым чувством. А может, просто заметил колебания воздуха, когда открылась дверь. Но прежде, чем он успел обернуться, Корделия обвила его шею руками и ткнулась губами в губы.
Лианор
— Я пойду… — пролепетала я, отворачиваясь и пытаясь обойти Алека, перегородившего дверь.
Становилось понятно, и почему Корделия на меня взъелась, и что нищенка у ворот Летнего сада была права. Бежать от него, пока не поздно.
— Стой! — рявкнул Родерик, да так, что я вздрогнула.
Алек отмер и задвинул меня за спину.
— Собаке своей приказывай, — процедил он.
— Милый, мы не договорили, — пропела Корделия.
Бежать. Я рванула по коридору — к счастью, пустому, — словно за мной гнались изначальные твари. Пространство, ярко освещенное магическими шарами, казалось подземельем, темным и душным. Перестало хватать воздуха.
Прочь отсюда! Туда, где солнце и день, туда, где среди людей придется держать лицо и улыбаться, что бы ни творилось у меня на душе.
Короткая возня за спиной, ругательство, вырвавшееся у Алека, топот, все ближе и ближе. Родерик обхватил меня поперек туловища, развернул, прижав к груди.
— Нори, погоди. Пожалуйста.
— Род, отпусти ее!
Родерик развернулся, все еще прижимая меня к телу, и я почувствовала себя пушинкой в его руках.
— Моя. Не отдам. — И незнакомые рокочущие нотки в его голосе пробежались мурашками у меня по хребту.
— Род… — В интонации Алека прорезалась сталь. — Отпусти.
Это была не просьба, а предупреждение: не послушаешься — пеняй на себя. Но объятья Родерика не ослабли ни на миг, и я четко поняла: не послушается, и плевать ему на Алека.
— Помоги Корделии уйти и дай нам с Лианор поговорить спокойно, — сказал он. — Или по крайней мере не лезь не в свои дела.
Я опомнилась.
— Пусти! Не о чем нам с тобой говорить!
Я попыталась рвануться, но Родерик прижимал меня к себе так крепко, что и пошевельнуться не получалось. Крепко и в то же время бережно. Эта неуместная мысль заставила меня рассмеяться, а следом рванулись слезы. Я прокусила губу, сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, но и боль не помогла. Слезы лились из глаз, стояли в горле комом, мешая дышать. Хорошо, что никто не видит.
— Нори не хочет с тобой говорить. И я ее понимаю. Дай ей уйти, Род. Остынет — поговорите. Если она захочет.
Родерик погладил меня по волосам. Я не дернулась — все силы уходили на то, чтобы не разрыдаться. Настолько эти ласковые прикосновения не вязались с тем, что я видела минуту назад.
— Алек, ты прекрасно знаешь, что Корделия помолвлена с бароном Хардингом. Об этом писали в разделе светских новостей столичного вестника еще весной. Подшивка есть в библиотеке.
Кажется, эти слова предназначались на самом деле вовсе не Алеку. Только меня они не успокоили. Целовала-то она не барона. И не барон даже не попытался уклониться от этого поцелуя.
— Так жених не шкаф, подвинуть можно, — ухмыльнулся Алек. — К тому же у любой интересной женщины должен быть муж для дела и любовник для души.
— Наглец! Сразу видно, что боевик! — взвилась Корделия.
И когда только успела нас догнать!
— Нори. — Теперь голос Родерика звучал мягко, так мягко, словно гладил. Он чуть отстранился, приподняв рукой мой подбородок. Переменился в лице. — Кто?..
Как можно прорычать слово, в котором нет ни одного «р»? Нелепая мысль промелькнула и исчезла. Я вспомнила, как выгляжу — с синяком, распухшей половиной лица, теперь еще и с красными глазами и носом. Охнула и все-таки вывернулась, спрятав лицо в ладони.
— Не уходи от темы. Обидчику Лианор знатно навешала, и он извинился при всех. Но из-за синяков она не расстраивалась, — сказал Алек.
Еще как расстраивалась, просто тогда у меня получилось справиться с собой. А сейчас — нет.
Родерик выпустил меня. Колыхнулась магия, что-то сверкнуло так, что я увидела даже сквозь закрытые руками глаза. Ошарашенно выдохнул Алек. Отняв ладони от лица, я обнаружила сияющий овал, висящий в воздухе.
Родерик шагнул к Корделии, тоже удивленно застывшей. Подхватил под локоть. Девушка отмерла, попыталась вырваться, но Родерик, не обращая внимания на протесты, запихнул ее в свет, который тут же съежился до размеров булавочной головки и исчез.
— Тебе помочь так же, как Корделии, или сам уйдешь? — уже почти спокойным тоном поинтересовался Родерик.
Алек задумчиво посмотрел на меня, на него, и Родерик добавил:
— Это не твое дело, но все же напомню: мы с Корделией прекратили отношения весной, до того как было объявлено о ее помолвке. Насколько я знаю, не сплетничал об этом тогда только ленивый.
И опять эти слова явно предназначались не для Алека.
— Это правда? — поинтересовалась я, глядя на него.
— Правда, — ответил Алек. — Но это было весной, а сейчас осень. Помочь тебе уйти или поговоришь?
— Я… — Я судорожно вздохнула. Очень хотелось поверить.
Поверить этим рукам, что снова обхватили меня за талию, не желая отпускать. Стуку его сердца, который я ощущала спиной, прижимаясь к груди Родерика, и собственному сердцу, что снова понеслось вскачь.
— Понял. — Алек невесело усмехнулся. — Род, раз уж ты, оказывается,
