Я в последний раз поцеловала своего анвара и со вздохом отступила, а когда мимо Эйна проходила по плечу похлопала.
— Не завидуй, тебя это тоже ждет, лет эдак через пятнадцать.
Он аж задохнулся от возмущения.
— И учти. Мы, побратимы, верные. И того же ждем от своего избранника. Так что придется забыть тебе, дорогой, о всех своих десяти любовницах. Интересно, а у тебя там за эти годы ничего не отсохнет, нет?
— Лети уже, куда летела, — прошипел близкий к убийству родственничек.
— Ты уж побереги себя. Водички там попей, на святые источники слетай. А то, вырастет твоя Лена и поймет — на черта ей сдался такой старик.
— Эй, брат, если она сейчас же не исчезнет, ты рискуешь остаться почти вдовцом повторно.
— Ой, ой. Смотри, что это?
— Где?
— Да вон внизу, под тобой.
Все слаженно посмотрели вниз, даже туры.
— Песок. Из тебя уже песочек сыплется, дедуля.
— Я тебя сейчас придушу, — окончательно рассвирепел друг, а я взвизгнула и бросилась за спину какому-то анвару из числа подчиненных Зака.
— За что? Я правду сказала.
— Я тебе сейчас покажу правду, такую правду покажу, — прошипел он и руки свои загребущие протянул к моей тонкой, изящной шейке.
— И еще валерьяночки не мешало бы попить. Нервишки подлечить.
— Ведьма.
— Завистник.
— Стерва.
— Бабник.
— Да когда это было?
— А вот пусть и не будет. Смотри у меня. Лена девочка красивая. А когда вырастет, на нее такие охотники найдутся, замучаешься отбивать.
— Да ты достала уже.
— Ладно, ладно. Я же для тебя стараюсь. А валерьяночки все же попей.
Мы еще побегали по площадке, а потом выдохлись и рассмеялись своей детской выходке. Мы все давно уже взрослые, но иногда так хочется подурачиться. Ну и что, что я почти мать семейства. Так еще же девять месяцев. А потом я стану строгой и серьезной. Хотя…
В призрачных горах нас уже встречали Вил и Роза, которые действительно подружились, пока. Прямо как и предвещала Лисса.
Зато Олли и Ула были без ума друг от друга. А я просто радовалась, что мой любимый паук камнеед и его удивительный друг-хозяин уже никогда не будут одиноки.
Мне, конечно, хотелось задержаться, но знала, что он волнуется. Ждет не дождется, когда я свяжусь с ним по камню связи. Поэтому первым же делом по прибытии активировала камень. Помахала рукой, подтверждая, что никуда не исчезла и сказала свое простое:
— Привет.
Дождалась чуть снисходительной улыбки, пожелала удачи и отключилась. Я не должна мешать. У него дела, в которых женщинам нет места. Даже таким сильным и своевольным, как мы с Эльвирой. Мне предстояло сделать другое дело. Немного грустное, немного опасное, немного жестокое. Поговорить с Эльвирой начистоту. Рассказать и заставить понять то, что понять невозможно. Но не сейчас и не сегодня. Мне хочется Милу повидать, а еще профессора Гаара.
— Ты прямо сияешь, — улыбнулся он, едва завидев меня.
— Это плохо?
— Это странно. Ты наконец-то разобралась в себе?
— Можно и так сказать. Я могу чем-нибудь помочь?
— Если скажу — нет, ты заскучаешь и начнешь бродить по замку. А при твоем везении либо сломаешь себе что-нибудь, либо моему замку.
— Вы слишком плохого обо мне мнения, профессор, — обиделась я.
— Я реалист, а ты ходячая катастрофа, притягивающая к себе всевозможные неприятности.
— Ой, когда это было? Сто лет назад.
И как назло именно в этот момент я неудачно взмахнула рукой и сбила горящую свечу, которая успела подпалить пару свитков, прежде чем профессор затушил огонь.
— Аура, — вздохнул он, — Ты неисправима.
— Я случайно.
— У тебя, моя дорогая, случайностей не бывает. Иди-ка ты в… в библиотеку. Поройся в книжках. И Жанну с собой прихвати. Может, вы найдете там что-то полезное.
Я кивнула. А потом не сдержалась и обняла своего самого любимого учителя.
— Вы самый лучший.
— Иди уже, — строго проговорил он, совсем как раньше. В мои беззаботные семнадцать лет.
Следующие два дня мы были потеряны для общества. Изучали все. Меня интересовали дальнейшие планы предателя, а Жанну способ перескочить с Гвинервой период взросления и вернуть ей память. Не знаю зачем, но у нее успехов было явно больше. А мне все казалось, что я что-то упускаю. Что-то важное. Вот только знать бы что.
* * *
Илана знала, что все это значит. Ее готовят, словно невесту к свадьбе, или покойника к похоронам, или скотину на убой. Скорее третье. Но страшно не было. Она давно уже решила, что дойдет до конца, а там посмотрит, как все обернется дальше. Возможно, придется бороться. Поэтому копила в себе энергию, силы. Безликих не уничтожит, зато остальных постарается. Единственное, что запомнилось, когда ее вели к вратам — холод. Но не тот, что дает погода или снег. Нет. Тело было таким же теплым, как всегда, а вот внутри все сворачивалось в тугой узел… смертельной опасности. Врата были большими, серебряными с широкой панелью у основания. Барон Акмар был там же, сияющий какой-то. Словно выиграл крупный приз. Глупость, конечно. Он уже не жилец. Как и все остальные пособники безликих. Как и она. Насчет своей судьбы иллюзий не питала. Она подошла к самому финалу, и теперь остается только одно. Не бояться. Сделать хоть что-то хорошее после всего, что натворила, даже если для этого придется пожертвовать жизнью.
Но она не успела. Просто из ниоткуда появились люди, существа, анвары, которые окружили их в плотное кольцо. Она испугалась, побежала, сама не зная куда, сквозь кого-то и что-то, бежала, не разбирая дороги, пока не увидела их. Дома, целый город, целый мир. Пустые, давно заброшенные, одинокие. Она могла бы укрыться в одном из них, но кто-то позади прокричал:
— Не двигайся. Не шевелись.
Она остановилась. Стояла там, не зная, что делать, куда идти, вперед или назад, или стоять на месте, как велели. В конце концов, так и не решив, она просто заплакала. Потому что устала, потому что не хотела быть больше такой, не хотела чувствовать той все выжигающей пустоты внутри. Она хотела быть прежней. Такой, какой любили ее родители. Не нужна была ей власть, магия или месть. Только родители и ее прежняя жизнь. Без боли, без ненависти к себе, без тьмы. И когда она это поняла, та пружина, что напрягалась с каждым вздохом, рискуя сделать ее неконтролируемым безумным оружием, исчезла. Ее просто не осталось. Она схлынула куда-то в пустоту, рождая чувство свободы, и настоящего облегчения.
Илана обернулась и посмотрела на кричавшего остановиться.
— Нил? — неуверенно спросила она. Но поняла — он другой. Не тот странный парень, которого пытала в Легории. Он был светлый какой-то и от него исходило такое тепло, как от папы, как от давно утраченного детства, что она сделала шаг к нему, затем еще один и еще, а в конце вообще побежала, чтобы окунуться в его объятия, которые обещали только одно, то чего ей так не хватало все это ужасное время. Они обещали покой.
