Ужас! Нет, Адим не может читать такое!! Или может?! Определённо может, судя по состоянию растрепавшейся обложки и стёршимся от времени и частого использования уголкам страниц!
«Его руки убрали ткань платья, открывая нежные округлости её грудей его жадному взору. Ксандр накрыл мягкие и упругие холмики своими широкими ладонями и чуть сжал пальцы…»
Хм, это уже не любовный роман, скорее эротика, чуть ли не с уклоном в порно…
- Занятные книжки ты читаешь, - раздался незнакомый голос прямо над моим ухом, я подскочила, захлопнула книгу, прищемив в ней палец, выдернула его и судорожно замахала кистью в воздухе.
Незнакомец засмеялся, взял мою руку в свою, наклонился, коснулся губами прищемлённого пальца, и тот неожиданно перестал болеть. А «лекарь» обошёл кресло и присел на ручку стоящего напротив.
Он оказался парнем на вид лет двадцати шести-двадцати восьми, с прямыми чёрными волосами чуть ли не до пояса и выразительными чертами лица, чёткостью напомнившими мне северных индейцев. Высокие скулы и разлетающиеся изящными углами брови только усиливали сходство, но вот молочная кожа совсем не вписывалась в образ. Взгляд слегка раскосых угольно-чёрных глаз - пронзительный, но не наглый. И тем не менее, в них почему-то совершенно невозможно было смотреть. Тёмно-фиолетовая рубашка, заколотая у горла брошью с чёрным камнем, и простого покроя жилет и брюки ему очень шли. Я уже привыкла, что мужчины здесь одеваются почти так же, как в моём современном мире, и человек, словно сошедший с картины конца девятнадцатого века (если не считать роскошных волос, небрежно рассыпавшихся по плечам), меня удивил и заинтриговал.
- Это книга Адима, - пробормотала я, вспомнив о его замечании. Незнакомец чуть усмехнулся:
- Рассказывай.
- Правда! - возмутилась я. Он усмехнулся шире:
- Сделаю вид, что поверил тебе. Давай знакомиться, красавица, меня зовут Леонар. Можешь звать меня Лео или Нар, как тебе больше нравится. Я младший брат Адима, и Тиоранд, как и он, - он чуть склонил голову к плечу, беспардонно меня рассматривая. - А глядя на тебя, я никак не могу понять, из какого ты рода. Ты ни на кого не похожа.
- А я, может, вообще… - я неопределённо пожала плечами.
Он покачал головой, чуть улыбаясь. Улыбка была несколько отстранённая, и он стал чуть-чуть похож на Адима, но весьма несильно! У Адима простые черты лица, а у этого господина - утончённые. Такие… Изысканные, пожалуй. И манера держаться - прохладная и немного отстранённая… На меня при взгляде на такую высокомерную красоту тоска нападает - такие люди обычно до невозможности уверены в себе и безразличны к окружающим.
- Нет, ты одна их наших, - он наклонился, едва прикоснулся кончиками пальцев к моему виску, но в голове перестало шуметь после ударов Челси. - И дело даже не в том, что большинство наших девушек темноволосы. Хотя такой красивый каштановый цвет я ни у кого не припомню, - он наклонился ещё и посмотрел мне в глаза неожиданно грустно и ласково, словно в душу заглянул: - У всех наших такие глаза - глаза тех, кто терял.
Я не выдержала и закрыла лицо руками. Он мягко отнял их.
- Прости, я не хотел, прости, - извинился он, а я почувствовала себя очень несчастной и даже не сразу отреагировала, когда он плавно наклонился ко мне и поцеловал мои раскрытые ладони, левую, а потом правую.
И только когда я испуганно отдёрнула руки, он отклонился.
- Прости, - снова повторил он. - Мне стало очень жаль тебя. Иногда мне удаётся забрать чужую боль. Но, честно признаюсь, твои руки так нежны, что я забыл о том, что хотел сделать.
Он резко встал и пошёл к выходу из залы. Ну вот, я его обидела, а ведь не хотела! Я перевернулась в кресле, привстала в нём на коленках, взялась за спинку, поколебалась и всё же сказала:
- Нар… Не уходи.
Это прозвучало так жалобно! Неудивительно, что он сразу развернулся. Когда он подошёл, я снова села в кресло, только поджала ноги. Он опустился рядом на ковёр, сложил руки на подлокотнике кресла, устроил на них подбородок, чуть наклонив голову, и посмотрел на меня.
Я смотрела на него, он на меня, и мы просидели так с минуту. Смотреть на него - одно удовольствие, но только не в глаза - слишком пронзительный у него взгляд. Потом Нар спросил:
- Как же тебя зовут, красавица?
- Танислава, - пробормотала я, опуская глаза.
- Красиво, - сказал он. - А из какого ты рода?
- Валтарис, - ещё тише сказала я. Не могу я признаться. Первое впечатление оказалось обманчивым, он вовсе не высокомерный равнодушный самовлюблённый красавец, а человек с душой, умеющей сострадать. И если я сейчас скажу…
Он взял одной рукой мою и задумчиво погладил запястье.
- Я хорошо знаю твой род, но тебя никогда не встречал. Кто твои родители?
Я посмотрела на него и не выдержала, стала подниматься:
- Я пойду, мне…
Он мгновенно усадил меня обратно.
- Это по ним ты носишь траур?
- Нет, слава Богу! - выдохнула я. - По любимому человеку.
- Ясно, - он поднёс мою руку к губам и едва коснулся ладони у запястья. Меня это почему-то ни капли не оскорбило, может, потому, что он сказал: - Я вижу, что ты его очень любишь, и что тебе больно.
Я только кивнула. Он поцеловал моё запястье:
- Танислава, очень красивое имя.
- Можно просто Слава.
- Слава, - он внимательно посмотрел на меня.
- Ага. Та самая. Принцесса. А фамилию Валтарис я незаконно присвоила, - призналась я, отворачиваясь.
Не могу врать. И не хочу. Я всё же подняла глаза на Нара - он невозмутимо смотрел словно сквозь меня, наклонив голову, и наконец сочувственно сказал:
- Бедное дитя, - покачал головой, погладил меня по волосам, снова взял мою руку, отогнул рукав и мягко поцеловал её у запястья, потом убрал рукав дальше и снова прикоснулся к моей коже губами. - У тебя очень красивые руки, Танислава. Уже за одни эти нежные и сильные руки тебя можно было бы полюбить. Разумеется, я слышал о тебе. Я ничего не говорил, потому что не знал тебя, но Адим всё время был на твоей стороне.
Я только кивнула. Он посмотрел на меня, встал, поднял меня за руки.
- Пойдём. Ты наверняка любишь цветы. Наша мать устроила огромную оранжерею, там сейчас лето, - мы вышли из залы, он крепко держал меня за руку, а я испытывала смешанное чувство боязни и доверия. - Адиму она совершенно безразлична, но я часто помогаю матери и сестре.
Мы спустились вниз по лестнице, он приглашающе распахнул дверь, я вошла…
И медленно-медленно сделала несколько шагов по узкой дорожке среди такого разнообразия красок и форм… Все растения были мне по колено и выше, крыши не было видно за ветвями деревьев, откуда-то лился мягкий свет, дорожка еле-еле виднелась, и если не оглядываться, создавалось ощущение, будто я стою в тропическом лесу… Я медленно пошла вперёд, разведя руки и касаясь ими листьев и метёлочек трав, потом, немного нагнувшись, зашла под крону дерева, цветущего тысячами похожих на белых бабочек цветов…
