— С ночью рождения! Хеппи беэдей ту ю-у! — фальшиво пропел он.
У нее не осталось сил терпеть эти издевательства. Она нахмурилась и, отвернувшись, зашагала по аллее. Неужели она умерла? Не может быть! Вот она двигается, ходит… Девушка подняла руку, чтобы убедиться в том, что та подчиняется ей. Так и есть, все в порядке. Разве она мертвая? Настя просунула руку под куртку и попыталась пощупать, бьется ли у нее сердце. Девушка не ощутила биения, но это еще ничего не значило. В конце концов, она могла стать жертвой мистификации, глупого розыгрыша.
— Кто сказал, будто я мертвая?! Вовсе я и не мертвая! — прошептала она себе под нос, идя прочь.
Но не успела она пройти и десятка шагов, как снова увидела перед собой вампира в полосатом костюме.
— Негоже столь юной барышне быть такой вопиюще невежливой, — укоризненно погрозил пальцем он. — Где ваше уважение к старости? Хоть бы спасибо сказала! А она, видите ли, обиделась, задрала хвост, как корова, и вперед!..
— Вы надо мной смеялись! — обвиняюще произнесла Настя.
— Ну да, милая, а вы ожидали, что вам тут же преподнесут корону с черными бриллиантами и провозгласят королевой вампиров? Кровь еще на губах не обсохла — а все туда же! Все мы такие гордые! Впрочем, кто старое помянет, тому в сердце кол, — примирительно произнес он. — Прости уж старика, не привыкшего жить без улыбки. Ну что, мир? — Вампир заглянул ей в глаза. На его румяном лице красовалось самое искреннее и простодушное выражение, которое сделало бы честь любой добропорядочной овечке.
— Мир, — пролепетала девушка, в очередной раз совершенно сбитая с толку.
— Вот и прекрасно! — обрадовался старик, потирая пухлые ручки. — Чувствую, у вас, милая, появились вопросы и сомнения. Не расстраивайтесь. Это так по-человечески. У вас вообще осталось пока много пережитков прошлой жизни. О счастливая пора вампирской юности! Как же не любить тебя! — Вампир делано вздохнул и покачал головой с видом поэта, стоящего на краю обрыва и с патетической грустью подводящего итог своей бренной жизни. — Это время, когда весь мир лежит у твоих ног, и притом ты еще не забыл, как плакать и смеяться, умеешь грустить и волноваться из-за всяких пустяков… Ах, молодость, молодость… — Он на секунду замолчал, а потом скосил на Настю хитрый глаз и продолжил: — Впрочем, это чистая лирика. А теперь внимание, мой неразумный котенок, я научу тебя ловить мышей!..
— Все, что умеет вампир, происходит прежде всего в его голове, — объяснял Насте учитель, сидя на пустой автобусной остановке. — Если хочешь, чтобы тебя не замечали, тебе сначала самой нужно поверить в то, что ты невидимка. Если хочешь спокойно поужинать — будь добра излучать доброжелательность, уверенность и спокойствие. Еда должна воспринимать все происходящее как должное — только тогда она с готовностью отдаст тебе свою кровь. Но спугнешь ее — и тут начнется! Вопли, ахи, беготня — как в плохих фильмах ужасов. Оно тебе надо?
Настя согласно покивала головой и сглотнула. Есть хотелось все больше и больше.
— Ну ладно, барышня, толку от вас все равно сейчас мало. Продолжим разговор, когда подкрепитесь. Ага… как раз ваш выход…
В это время перед ними остановился полупустой автобус, и оттуда показалась женщина в светлом пальто, с большой сумкой в руках. Она казалась ровесницей Настиной мамы. Быстро оглянувшись по сторонам, прохожая торопливо зашагала в сторону домов, стуча по асфальту каблучками.
Настя испуганно и нерешительно взглянула на учителя.
— Ну давай же! — подбодрил старый вампир. — Подходишь, глядишь на нее, и когда у нее взгляд остекленеет, осторожно прокусываешь вену и пьешь. Это легко. Просто доверься своим инстинктам. Поняла?
Девушка неуверенно кивнула и двинулась вслед за женщиной. Услышав шаги, та испуганно оглянулась и зашагала быстрее. Настя тоже ускорила темп и вскоре, догнав незнакомку, забежала вперед и остановилась перед ней.
— Тебе чего, девочка? — спросила та. В голосе сквозили нотки страха.
Настя слышала биение ее пульса, видела тонкую жилку на шее, полуприкрытую шифоновым шарфиком леопардовой расцветки. Все это сводило ее с ума, кружило голову. Девушка чувствовала, как дрожат ее руки… Это какое-то наваждение!..
— Нет, ничего, — выдавила она и отступила.
Женщина, обойдя ее по большой дуге, двинулась дальше. Но ушла недалеко. Настя видела, как из темноты перед ней выступил старый вампир в полосатом костюме, и та застыла, безвольно обмякнув.
— Ох и молодежь пошла! Все им подай, все принеси! — ворчливо пробормотал он. — Вот в наше время кто сам себе еды не добыл, тот сиди голодный… Ладно, подходи уж, на первый раз… Козлятушки, ребятушки, подходите-ка, подкрепитесь-ка! Ваш учитель пришел, свежей кровушки принес! — гнусаво пропел он и тут же, по-гусарски щелкнув каблуками щегольских ботинок на пуговицах, отрапортовал: — Ужин готов! Прошу к столу!
Настя подошла, со страхом глядя в пустые бессмысленные глаза жертвы. Женщина, судя по всему, возвращалась с работы. У нее было уставшее бледное лицо и уныло опущенные уголки рта. Еще не очень старая, примерно как Настина мама, но измученная и какая-то потухшая.
Учитель недоуменно приподнял брови.
— Нет! Не буду! Я не могу! Не могу! — крикнула Настя и, не разбирая дороги, бросилась прочь.
Она бежала, и ветер свистел в ушах, а сердце болезненно сжалось и ледяным комочком упало куда-то в пятки. Неужели она, Настя, и вправду чуть было не выпила кровь у человека? Какой ужас! Бледное лицо той женщины наверняка будет теперь являться ей в кошмарах!
Поняв, что ее никто не преследует, Настя перешла на шаг, а потом и вовсе остановилась. Желудок скрутило, словно белье в стиральной машинке. Больно, очень больно! Девушка села на бордюр и заплакала. Страх, одиночество, горечь, обида переполняли ее. А еще… это назойливое сосущее чувство. Голод. Раньше она никогда не ощущала его так остро… Что изменилось в ней после того, как она стала вампиром? Ничего. Все то же отчаяние, все те же слезы. Настя помнила о том, как она сидела на таком же бордюре еще до встречи с учителем. Неужели это какое-то страшное проклятие и все навсегда останется по-прежнему?! Нет, кое-что стало иным. Изо рта не вырывается облачко пара, руки и ноги не мерзнут, тело стало каким-то странным, легким и послушным. Да и мир вокруг неуловимо изменился: и краски, и звуки воспринимаются теперь по-новому, а ночь стала светлее и словно бы дружественнее. Это было удивительное ощущение: Настя ощущала себя и живой, и мертвой одновременно.
И тут девушка почувствовала, что на нее кто-то смотрит… Настя подняла взгляд и заметила грязную дворовую собаку — пегую, со свалявшейся шерстью и красными слезящимися от старости глазами. Собака смотрела на нее испуганно и вместе с тем с жалостью.
