пара уютных кресел, на которых громоздились стопки потрепанных книг; безразмерный шкаф, поглотивший половину декана; низкий столик, на котором в беспорядке валялось множество свитков — типичная мужская берлога. В гостиной было две двери — одна, судя по охранному узору, входная, другая, слегка приоткрытая, вела в спальню. В узком просвете виднелся край кровати, заправленной алым покрывалом. При виде кусочка ткани в животе вдруг что-то сладко сжалось, и я вздрогнула.
По телу до сих пор бродили отголоски адреналина, выплеснувшегося в кровоток во время боя, а руки еще хранили ощущение горячей твердости мужской груди. Водоворот нахлынувших эмоций стремительно закружил мою бедную голову, сердце снова оглушительно загрохотало.
— Да что это со мной? — пытаясь успокоиться, недоумевала я.
— Просто переволновалась. Тебе нужно вернуться к себе, успокоиться и проанализировать все, что произошло сегодня, — Из мысленно погладила меня по напряженным плечам.
Она была права. Насыщенный день подбросил слишком много событий, которые следовало для начала переварить. Я старалась не думать о том, как именно буду раскладывать по полочкам произошедшее между мной и деканом Дамиано — мои руки, обвивающие его талию, горячая ладонь, нежно гладящая мои волосы.
— Так! Все, хватит! — пришлось прикрикнуть на себя, чтобы перекрыть поток образов, вновь просочившихся в перевозбужденное сознание.
Декан вынырнул из глубин бездонного шкафа, вовремя прервав процесс самобичевания, постепенно набиравший обороты.
— Показывайте, где болит, — все еще не поворачиваясь ко мне лицом, приказал мужчина будничным тоном, так, словно я каждый день прихожу к нему избитая врагами.
— Я же сказала, со мной все в порядке.
— И опять вы врете. Ну же, не упрямьтесь, я дам вам мазь от ушибов. Следов крови нет, значит, это не ножевое ранение. Говорите, что болит, иначе я силком потащу вас в лазарет, — раздраженно сверкнул глазами Дамиано, глянув на меня через плечо.
— А ведь и правда потащит, — протянула Из, — как мешок с картошкой. За ним не заржавеет.
Во мне не осталось никаких сомнений, что так он и поступит, вздумай я отпираться и дальше, поэтому, взвесив все за и против, я предпочла сдаться и нерешительно произнесла:
— Спина. Я пропустила несколько ударов дубинкой.
Декан резко выпрямился, с силой захлопнул дверцу шкафа, стекло которой жалобно задребезжало, а затем, зажав баночку с мазью в руке, сделал шаг, в один удар сердца сократив расстояние между нами. Я поспешно шарахнулась назад, но, увидев насмешливо приподнятые брови и легкую улыбку, изогнувшую уголок губ, мысленно отвесила себе оплеуху и шагнула обратно.
— Разворачивайтесь.
— Зачем?
— Мирра, — процедил мужчина, буравя меня недовольным взглядом, — вы всегда такая непокорная?
— В зависимости от обстоятельств, — криво улыбнувшись, пожала плечами я.
— Разворачивайтесь, говорю, мне нужно осмотреть вашу спину.
— И как вы это планируете сделать? На мне же платье.
— Включите уже наконец голову, адептка Эштер. Я проведу диагностику через одежду. Неужели вы думаете, я попрошу свою подопечную раздеться в моей комнате?
— Откуда мне знать, что нормально, а что нет для главы факультета, который шатается по Воровскому району, — съязвила я, но тут же прикусила язык.
Четко очерченные, на зависть девицам, брови практически сошлись в одну грозную линию, глаза метали молнии — в них отчетливо светилось намерение отшлепать не в меру говорливую адептку.
— Кажется, разбудила спящего якшара, — втянула голову в плечи я.
— Это ты зря, — неодобрительно покачала головой Из. — Чувство самосохранение совсем притупилось.
— Делайте, что говорю, пока я не показал вам наглядно, что нормально для аморального главы факультета! — Не теряя времени, декан сделал еще один резкий шаг ко мне, грубо схватил за плечи и развернул.
Не успев и пикнуть, я подверглась весьма неприятной процедуре проверки на наличие серьезных повреждений. Пока декан ощупывал спину, задевая синяки и ушибы, мне оставалось только шипеть сквозь зубы и изо всех сил стараться сдержать навернувшиеся слезы. Когда издевательство, прикрытое вуалью заботы о здоровье одной отдельно взятой адептки, стало невозможно терпеть, я сделала попытку отстраниться, но была возвращена на место одним движением твердой руки.
— Не дергайся! — Видимо, Дамиано по-настоящему был в бешенстве, раз так резко перешел на «ты», откинув все условности. — В который раз задаюсь вопросом, за что мне в студентки досталась такая неугомонная девица.
— Я не… — попыталась возмутиться, но декан, не став слушать, продолжил:
— Эта адептка просто не умеет держать язык за зубами — слова бегут впереди ума, огрызается и упрямится! Лезет в воровской район, врет, юлит и снова огрызается, — мужчина со вкусом указывал на все мои прегрешения, ничуть не смущаясь издаваемого мной возмущенного сопения.
Еще какое-то время декан продолжал отповедь, припоминая все недостатки и проступки. Я же пыталась вставить хоть слово в бурный поток, но, естественно, не преуспела. Дамиановскую лавину несло, и остановить ее не представлялось возможным. Видимо, я действительно его довела.
Через некоторое время мне надоело выслушивать то, чего я даже от своего отца, не раз и не два ловившего меня на проделках, не выслушивала, поэтому попыталась развернуться к декану лицом. Легко удерживая меня, тот принялся нажимать на гематомы еще сильнее, отчего боль вспыхивала огненными точками. Вся спина горела — декан не просто проводил диагностику, он залечивал мелкие синяки и ушибы магией.
— Готово, адептка Эштер, — Дамиано развернул меня к себе и, не отпуская плеч, проникновенно просмотрел в глаза. — Надеюсь, вам не нужно объяснять, что о произошедшем в Восьмом районе не стоит никому рассказывать? Будет лучше, если вы вообще забудете, что сегодня там были.
— А что вы там делали, господин декан? Что это было за заклинание? Грабители ведь мертвы, да? Вы оставите их тела на той улице? Не боитесь, что законники выйдут на нас? — из меня снова неуправляемым потоком полились вопросы.
— Предоставьте мне самому разбираться с последствиями вашего спасения, — холодно отрезал декан.
— Жалеете, что спасли меня? Нужно было пройти мимо и оставить. Я бы справилась и без вас! — тут же взвилась я, ощутив совершенно иррациональную детскую обиду.
— Не знаете, когда остановиться, да? — во вкрадчивом тоне с бархатной хрипотцой плескалось столько яда, что, будь он настоящим, я была бы уже мертва.
Не сумев совладать со своими чувствами, я, похоже, перешла все возможные границы, а ведь декан действительно мог пройти мимо и предоставить разбойникам избавить его от вечной головной боли в виде не в меру дерзкой первокурсницы. Я обязана ему жизнью.
— Простите, — я виновато опустила глаза. — Спасибо вам. За все.
— Вам стоит научиться сдержанности, Мирра, вы ведь аристократка. Знаете, какое качество действительно может спасти жизнь в гадюшнике, называемом высшим светом?
— Какое?
— Хладнокровие. Научитесь держать
