Я нагребаю ещё кучу всякого хлама от бактерицидных моющих средств до рамок для фотографий, благо мы на машине. Муданжцы пока что оказываются исключительно осторожными водителями, впрочем, если уж Азамат способен корабль в туннель ввести без скачка, то чему я удивляюсь.
На кассе достаю было свою карточку, но Азамат прямо-таки хватает меня за руку.
— Лиза, да ты что, я заплачу!
— Ну ладно… — пожимаю плечами. Чего так нервничать-то?
— Зачем ты вообще носишь с собой эту карту? Я же тебе дал другую.
— Так та была на покупки для всех, а сейчас я себе беру…
— Та была просто одной из моих карт.
— А, ну так держи, — достаю её из другого кармана. Он только что не шарахается.
— Лиза, ну… что тебя не устраивает?
Тут подходит наша очередь.
— Так, — говорю. — Давай плати, выйдем и поговорим!
Пока он, насупившись, грузит покупки в багажник, я начинаю выяснения.
— Ты ведь мне зарплату переводишь на мою исходную карту, так?
— Да.
— Так почему мне ею не пользоваться?
— Ну это же твои деньги, что ты будешь их тратить на всякую чушь, тем более если мы вместе? Я выгляжу идиотом.
— Помнится, ты просил меня не считать твои деньги, а теперь ты считаешь мои? И вообще, тебе стыдно, что кто-то увидит, что я сама за себя плачу в твоём присутствии?
— Конечно стыдно! — он аж раскраснелся слегка.
— Ясно. Тогда тем более забери у меня свою карту. В твоём присутствии, так и быть, предоставляю тебе рассчитываться, — снова протягиваю ему карту. Он краснеет ещё больше и отводит взгляд.
— Лиза, ну… тебе жалко? Ну пусть она у тебя побудет.
— Это что, какая-то сложная финансовая махинация?
— Что?! Нет, конечно! Я просто хотел, чтобы ты могла всё себе позволить и…
А-а, так он всё-таки решил меня содержать? Какое у нас прекрасное взаимопонимание!
— Азамат, мне не нужны твои деньги! — отчётливо произношу я несколько повышенным тоном. Он нервно оглядывается. Боится, что меня кто-то услышит?
Сажусь в машину, Азамат следует моему примеру.
— Я не хочу тебя компрометировать, — говорю, — но мне кажется, мы договаривались, что я живу на свои.
Он вздыхает с похоронным видом.
— Лиза, я не понимаю. Ты спишь со мной в одной постели, варишь мне кофе, трогаешь меня безо всякого повода, шьёшь мне одежду, но денег не берёшь. Так чего же ты хочешь?!
Я временно утрачиваю дар речи, пока до меня доходит, что это, видимо, Алтоша постарался напоследок.
— Слушай, — говорю. — Я понимаю, что Алтонгирел так считает, но ты же не веришь, что я вышла за тебя из-за денег.
Муж горько усмехается.
— Если учесть, что ты изо всех сил от них отказываешься, то поверить довольно трудно, да.
— Тогда почему ты мне их так старательно пихаешь?
Он устало трёт лицо руками, и я еле разбираю, что он говорит:
— Да всё надеюсь, что ты мне что-нибудь позволишь.
— То есть?!
Он отворачивается.
— Нет, ничего.
— Нет уж, давай-ка с этого места поподробнее. Чего я тебе не позволяю?
Мотает головой.
— Не важно, это всё глупости, извини. Просто иногда… ты так на меня смотришь… Я понимаю, что мне нечего даже думать об этом, но иногда кажется, что тебя совсем не отталкивает моя внешность и…
Он замолкает, так что я решаю его подбодрить.
— Правильно кажется.
Он резко поднимает голову и прожигает меня взглядом. Но потом снова опускает глаза.
— Но карту ты хочешь вернуть.
Меня настолько выбивает из колеи эта чехарда тем, что я даже не сразу нахожу слова.
— А к-какая…
— Алтонгирел считает, что ты нарочно издеваешься. Я в это не верю, конечно, но… Ты всё время даёшь мне надежду, как будто это само собой разумеется, а потом точно так же с полной уверенностью отказываешь. Я не знаю, сколько я ещё так выдержу.
Я так вытянула шею в его сторону, что сейчас носом в него ткнусь.
— Ты хочешь сказать, что у вас принято платить собственной жене, чтобы позаниматься сексом? — перевожу я с муданжского на человеческий. Он морщится.
— Ну зачем так грубо…
— Но по смыслу?
— Ну… — он осторожно поднимает взгляд, полный осознания. — А у вас это как-то по-другому устроено?
Теперь мой черёд устало тереть лицо руками.
— "По-другому" — это мягко сказано. У нас это никак не связанные вещи. Платят за это только девушкам по вызову, но уж никак не собственной жене. Вообще, предполагать, что я буду спать с тобой за деньги — просто оскорбительно! — я потрясаю руками. Впрочем, у него сразу делается такое жалобное выражение, что приходится немедленно пояснить: — Я понимаю, что ты не знал, это на будущее.
Он всё-таки несколько раз извиняется, а потом мы некоторое время молча перевариваем плоды культурного обмена.
— Ты можешь мне объяснить, чем именно тебя оскорбляет предложение жить на мои средства? — просит он.
— Я чувствую себя рабыней, — развожу руками. — Ничего не могу с этим поделать.
— Интересно, — хмыкает он. — А когда работаешь, то не чувствуешь.
— Когда работаю, я сама себе хозяйка. Никому ничего не должна. А если ты будешь за меня всё время платить, то я как бы не буду иметь права тебе ни в чём отказать. Это будет действовать мне на нервы, и ты перестанешь мне нравиться.
— Это хороший довод, — вдумчиво кивает Азамат. — Убедительный.
Я смеюсь, он тоже вроде повеселел.
— Но тогда, — продолжает он, — я не знаю, что я должен делать… как необидно намекнуть, как узнать, что ты не против?
— Хороший вопрос, — говорю. — Всю историю человечества его решаем.
Азамат приподнимает брови с выражением лёгкого недоумения и недовольства. Дескать, наши правила вам не годятся, а своих не изобрели.
— Ну ладно, — говорит он. — Знаешь, я тут пару дней назад пытался что-нибудь почитать по этой и смежным проблемам… Конечно, теперь я понимаю, что неправильно формулировал запрос. Но кое-что мне попалось. Разрешишь попробовать?
Я озадаченно пожимаю плечами.
— Ну давай…
Он берёт мою руку и, нагнувшись, осторожно целует костяшки пальцев.
Меня неожиданно так ошеломляет этот простой жест, довершающий рыцарский образ моего супруга — даже не сам жест, а то усердие, с которым Азамат всё время старается мне угодить — что я просто кидаюсь ему на шею, кажется, с визгом или хотя бы писком, едва не снеся руль. Впрочем, Азамат тут же что-то нажимает у меня за спиной, и сиденье отъезжает назад, трансформируясь в кушетку. Другой рукой он в тот же момент подгребает меня поближе, и я оказываюсь на нём верхом, хорошо, что потолок высокий. Муданжская машина, да…
