Медленно он вернул руку обратно, теперь воображая, что перевернул ее и занимается с ней любовью как мужчина, пытающийся заклеймить свою женщину – лицом к лицу, припав к ее губам в жарком поцелуе, сплетя свои пальцы с ее.
Тан знал, что ему не стоит об этом думать, поскольку некоторые вещи были слишком опасны, чтобы даже мечтать о них.
Когда он фантазировал о женщине, которую бы по праву мог назвать своей, то впадал в жуткую депрессию и в голову лезли всякие нехорошие мысли.
Иногда, в худшие из таких моментов, он думал, что ему стоит просто переспать с любой женщиной и покончить со всем этим. Все равно, однажды его Печать сломается, так зачем оттягивать неизбежное? Черт побери, он хотел секса.
Но в этом и была загвоздка: если он лично собирался сломать свою Печать и обречь все человечество на погибель, то не стал бы трахать какую-то первую встречную женщину. Танатос хотел ту, которую смог бы полюбить. А из этого выплывала вторая проблема: как он мог заняться любовью с женщиною, к которой испытывал нежные чувства, зная, что когда все закончиться, он станет истинным злом и та, которой он дорожит, скорее всего станет его первой жертвой?
Да, тот еще чертов замкнутый круг, мертвая петля на его шее, от которой он никогда не избавиться.
Разозлившись, он направил свои мысли в другое русло, опять перевернул вымышленную Реган и представил, что берет ее стоя у стены. Она извивалась от наслаждения, пока он вбивался в нее снова и снова, да, так было намного лучше. Не стоит переходить на личности.
Его член дернулся в его ладони, напоминая, что его действия и так уже были безличнее некуда. Тан находился один в кровати, и только его рука составляла ему компанию. Отлично.
Блять.
Он зарычал, его рука задвигалась быстрее от основания до вершины, остановившись лишь на мгновение, чтобы растереть каплю выступившей смазки вокруг гладкой головки его члена. Удовольствие стало острее, и он представил, что это не его палец, а язык Реган.
Танатос взорвался. От оргазма его бедра приподнялись над кроватью и приглушенный стон вырвался из груди. Его яйца сжались и теплые струи брызнули ему на живот и грудь.
Разница между ними заключалась в том, что для нее кровать будет оставаться пустой только временно. В конце концов, она вернется к своей человеческой жизни, человеческой работе и найдет мужчину, который будет согревать ее постель и наполнит ее жизнь.
И заполнит ее.
Танатос зарычал, развернулся и резким ударом пробил стену.
Переводчики: silvermoon, navaprecious
Редактор: natali1875
Глава 19
"Ты навсегда останешься обузой для своей расы. Теперь ты с нами".
Эрик не стал спорить с Лимос и Аресом. Она привела его обратно в свой дом и оставила, чтобы он принял душ, и когда Эрик замер под горячими брызгами, его ум начал составлять список всех причин, по которым всадники были не правы.
Всю жизнь он всего лишь хотел бороться за правое дело. Он начал с защиты своей матери и сестры. Потом присоединился к армии и стал сражаться за свою страну. В конце концов, когда его завербовали ПС-Х, Эрик боролся за весь род человеческий. Мысль о том, что теперь он стал обузой, даже угрозой, ошеломляла его. Ситуация стала неприемлемой, и каким-то образом, он должен все исправить.
Он надел джинсы и белую футболку из своей армейской сумки, которая все еще стояла в спальне Лимос, а потом Хекили, причудливым движением, позвал его на кухню, вручил пиво и полотенце и кивнул в сторону воды.
Когда Эрик начал спускаться по ступеням к пляжу, Хекили остановил его.
– Она в одном из своих... настроений. Помоги ей, прежде чем Лимос причинит себе вред.
Эрик понятия не имел, о чем говорил варг, но шанса спросить у него тоже не было, Хекили ушел так быстро, словно его кухня пылала в огне.
Лимос стояла в пятидесяти ярдах от него и вела себя так, словно ей не было никакого дела до всего мира.
Она, как сумасшедшая танцевала на пляже. Сексуальная, великолепная сумасшедшая, одетая в пикантное розовое бикини. С белым цветком в волосах. Никто, глядя на эту женственную девушку, исполняющую хула[23], даже представить не мог, что она может надрать задницу подобно новейшей модели терминатора.
О чем, черт возьми, говорил Хекили? Ранить себя, она могла лишь в том случае, если бы вывернула бедро при таком танце.
Эрик расстелил полотенце и сел на песок, прислонившись спиной к пальме, его пальцы так сильно сжимали холодную бутылку пива, что она могла раскрошиться в любой момент.
Как она умудрялась танцевать не разливая маргариту?
Заметив его, Лимос остановилась, ее слишком-великолепные-чтобы-быть-реальными глаза, впились в него. Медленным, нарочным движением, она преподнесла бокал с маргаритой к своим губам. Затем высунула язычок и провела им по краю бокала, слизывая соль, а потом припала губами к хрупкому стеклу и сделала медленный глоток. Бутылка пива, в руках Эрик, затрещала.
Лимос направилась к нему, виляя бедрами, мышцы ее тела сокращались в такт ее шагов. Она была красивой, невероятно красивой. Эрик поднялся, подумав, что она готова идти в дом.
Он с радостью вернется в прохладные комнаты, чтобы хоть немного остудить свою разгоряченную кожу.
– Думаю, я устрою вечеринку в своем доме на другой половине острова, – произнесла Лимос, остановившись в нескольких шагах перед ним.
– Апокалипсис у нас на пороге, а ты хочешь устроить чертову вечеринку, – не удивительно, что она так и не нашла свой агимортус. Она проводит дни танцуя, развлекаясь, распивая спиртные напитки и раскрашивая свои ногти.
– Люблю быть занятой.
– Ну, вот тебе идея. Вместо того, чтобы вести себя как легкомысленная бабочка, ты можешь занять себя поисками агимортуса.
Лимос опять отпила маргариты и начала вращать бедрами в молчаливом ритме.
– Я упустила возможность. Убила ублюдка, который смог бы его отыскать. Так что... теперь мне все равно.
Это. Было. Странно
– Ты упустила свой шанс и это что... повод для празднования?
Она пожала плечами и солнце, пробиваясь сквозь пальмовые листы, заиграло на ее загорелой коже.
– Не празднование, а способ отвлечься.
Теплый бриз разметал ее волосы, и Эрику пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не поддаться импульсу и не смахнуть пряди с ее лица.
– Сейчас не время расслабляться, Всадница.
– Всадница, – она выплюнула это слово, будто у него был горький привкус. – Да, это я. А еще невеста Сатаны. – Ее губы искривила ехидная улыбка. – И я чувствую огромное желание проскользнуть в Шеул и немного его подразнить. Пусть попробует меня поймать.
