Я снова закрыла глаза, стараясь не прислушиваться к тому, что происходит в той комнате, но мой внезапно обострившийся слух отказывался мне в этом помогать.
Вопреки доводам рассудка и естественному инстинкту самосохранения я слушала, как Арианна раздаёт указания Трейсу, как сдержать мою мать после оживления, и Габриэлю, описывавшему пошагово, как он будет брать порталозакрывающую кровь у моей матери. Иглу уже ввели в её руку, и они были готовы начать переливание, как только Арианна подаст сигнал Доминику, чтобы он вытащил деревянный кол.
Всё было продумано до мелочей. Кол достанут, кровь возьмут, кол вернут обратно, и мы продолжим жить наши жалкие жизни, как ни в чём не бывало.
Или мне так казалось.
С аханьем, мужским криком и скрипом стульев туда-сюда стало очевидно, что ад вырвался на свободу.
И под адом, само собой, я имею в виду свою мать.
ГЛАВА 37. ДЕНЬ МАТЕРИ
Хаос из тёмных одежд и чёрных цепей пронёсся мимо меня в коридоре, но я сразу узнала её. Моя мать. Оттолкнувшись от стены, я бросилась следом за ней, намереваясь запереть дверь до того, как ей удастся выскользнуть на улицу, но я не настолько быстрая. Она мгновенно подлетела к двери, как ураган, и распахнула её, не успела я даже спуститься в фойе. Гром и молнии встретили её снаружи, и она застыла на месте. Но, конечно, её напугал не дождь.
А дневной свет.
За моей спиной послышались торопливые шаги, но я вытянула руку, останавливая их.
— Мам, — намеренно окликаю её, потому что мне нужно отвлечь её от попытки побега из заточения. Ей ведь достаточно сделать один шаг наружу, и она поймёт, что солнце теперь ей ничуть не опаснее луны.
Её спина выпрямляется. Медленно, словно у неё целая вечность в запасе, она разворачивается ко мне лицом. Её брови низко сведены над парой пронзительных серебряных глаз. На вид ей не дашь больше двадцати пяти, но в её взгляде видно того, кто прожил намного больше.
— Как ты меня назвала? — проскрипела она. В её голосе даже больше хрипотцы, чем у Тессы, хотя, возможно, это следствие многолетнего молчания.
Пол зашатался подо мной, словно хотел уложить на лопатки. Я нашла точку равновесия и сосредоточилась на том, чтобы как-то заманить её обратно в дом, и не зацикливаться на том, что я разговариваю со своей давно погибшей матерью.
— Я не собираюсь причинять тебе вреда, — сказала я, делая шаг к ней.
Она обнажила клыки, я быстро отступила.
— Кто ты? — прошипела она.
— Меня зовут Джемма Блэкберн. Я твоя… — в горле застрял ком размером с булыжник, — дочь.
Она вздрогнула, но, клянусь, я бы даже не заметила, если бы не наблюдала за ней так, словно хочу запечатлеть в памяти каждую чёрточку.
Она ничего не ответила на мои слова. Вместо этого она спросила:
— Как долго я пролежала обездвиженной?
— Я не знаю, — честно ответила ей.
— Это ты вернула меня к жизни?
— Я и мои друзья, да.
Её глаза прищурились до узких прорезей.
— Зачем?
— За тем, — начала я и снова попыталась шагнуть к ней, на этот раз с поднятыми руками, — что нам нужна твоя помощь.
— Моя помощь? — с сомнением повторила она и бросила многозначительный взгляд на трубку, торчащую из её вены. — Или моя кровь?
— Твоя кровь, — я не видела смысла лгать ей. Она и так уже нам не доверяет. Может, если сказать ей правду, она отреагирует иначе. Например, согласится сотрудничать.
Она слегка расслабила плечи и вздёрнула подбородок.
— Для чего вам моя кровь? — в её тоне было столько же подозрительности, сколько и любопытства.
— Я всё тебе объясню, но сначала ты должна вернуться. Там, снаружи, небезопасно.
— Здесь, внутри, тоже, — возразила она. Она посмотрела через моё плечо на того, кто стоял за моей спиной. — Этот блондинчик пытался меня заколоть. Не могу сказать, что мы поладим.
— Ну, поскольку ты сама заколола «этого блондинчика» его же деревянным колом, — прошипел Доминик сзади, — то он тоже не в восторге от этой встречи.
Я оглянулась через плечо и заметила, как он прижимает ладонь к своему животу. Струйки багровой крови просачивались меж его пальцев, и у меня скрутило живот от этого зрелища.
— Просто телесная рана, — процедил Доминик в ответ на мой встревоженный взгляд.
— К сожалению, — пробормотал себе под нос Трейс.
Осознав, что ему ничего не грозит, я решила, что будет лучше, если они все выйдут. Собравшаяся толпа, вероятно, действует ей на нервы и только усиливает подозрения.
— Ребят, оставьте нас на несколько минут, — обратилась я к ним четверым, хотя сама продолжала стоять лицом к маме. — Мне нужно поговорить с ней наедине.
— Джемма, я не думаю, что это хорошая идея, — вмешался Габриэль, но я не собиралась отступать.
— Я не спрашиваю разрешения, Габриэль.
Поняв, что этот вопрос не обсуждается, Габриэль уступил с кратким кивком и молча покинул коридор. Доминик и Арианна сразу за ним, но вот Трейс даже не шелохнулся. Он почти так же упрям, как и я, если не больше, и я знала, что он не оставит меня одну, как бы я его ни упрашивала.
— Почему ты среди Воскрешённых? — резко спросила моя мать, возвращая внимание к себе.
— Не все из нас Воскрешённые, — перебил Трейс, скрещивая руки на груди. Его определённо оскорбляло смешивание с остальными.
— Они мои друзья, — просто ответила я. Мне не нравилось, куда клонил этот разговор.
— Твои друзья? Серьёзно? — она фыркнула, словно в жизни не слышала ничего абсурднее. — А где же Томас? Мне бы хотелось услышать его мнение по этому вопросу.
Я ощетинилась.
— Папа мёртв. Будь он жив, ему наверняка было бы, что сказать по этому вопросу.
В основном, что я наказана и останусь под домашним арестом до конца жизни.
Её суровое выражение дало трещину, стоило ей услышать новости о преждевременной кончине моего отца. Это первая эмоция на её лице за весь день.
— Что произошло? — её голос был полон боли и скорби.
— А как ты думаешь? — задала я риторический вопрос. Я не намерена сейчас обсуждать папину смерть, только не с ней. Не после того, как она бросила его в одиночку воспитывать нас с сестрой. — Слушай, мы оживили тебя не для того, чтобы предаться воспоминаниям и погрустить о том, сколько счастливых мгновений мы могли бы провести вместе. Твой прародитель проделал гигантскую дыру в наш мир, и нам нужна его кровь, что заделать эту дыру. Но поскольку он больше не состоит в Клубе Ныне Живущих, подойдёт и твоя.
— Энгель мёртв? — её серебряные глаза потемнели от холодного потрясения.
Возможно, сейчас не лучшее время рассказать ей, что это я отправила её дружка на тот свет.
— Орден избавился от него, после того, как тот разрушил барьер, — быстро ответил Трейс, прикрывая мою задницу.
Надо будет поблагодарить его за это потом… Кажется, я говорю себе это уже не в первый раз.
Я скрестила руки и посмотрела ей прямо в глаза.
— Так что? Ты нам поможешь или нет?
Она всматривалась в меня несколько секунд, а затем снова прищурилась.
— Сколько тебе сейчас лет?
— Семнадцать. Это значит «да»?
По всей видимости, она что-то прикидывала в уме.
— Ты ещё слишком маленькая, чтобы быть сама по себе.
Я возвела глаза к потолку. Она серьёзно пытается мне сейчас устроить допрос с пристрастием?
— Кто за тобой присматривает?
— Присматривает?
Я уже собиралась сказать про Джулиана, долговязого Стража с большим ртом, присматривавшего за мной на тренировках, но причём здесь этот гандон?
— Да, твой законный опекун, который должен заботиться о тебе.
Ах, это.
— Дядя Карл, но я собираюсь это исправить.
— Карл Блэкберн — твой опекун? — от того, как она произнесла его имя, у меня побежали мурашки по коже. Такое чувство, будто она ненавидит его не меньше меня. Так же, как и он её. — И он позволил тебе… Он разрешил тебе оживить меня?
По её тону было понятно, что она ни за что в это не поверит.
