Фениксу в живот.
Я с ужасом смотрю, как осколок обсидиана глубоко уходит в тело. Феникс с мучительным стоном падает на колени. Он выпускает из рук палку и хватается за живот, между пальцами струится кровь. Бросив на меня последний отчаянный взгляд, он говорит, задыхаясь:
– Найди Габриэля. Беги!
Потом его глаза тускнеют, и он валится в грязь.
Дэмиен ухмыляется:
– Я ведь предупреждал, правда? А теперь ты и сама видишь. Он не всегда может тебя защитить.
При виде Феникса, без сознания лежащего у моих ног, пока его кровь уходит в землю, у меня в груди словно открывается пропасть. Как будто сердце вырвали из тела, а душу раскололи надвое. Невыносимое горе подкашивает меня, и я падаю на колени рядом с телом моего Защитника. Я плачу, уронив голову на грудь, и слезы на щеках мешаются с дождем.
– Ну и что ты рыдаешь? – насмешливо осведомляется Дэмиен. – Душа-то его жива, он опять возродится – хотя, конечно, слишком поздно, чтобы спасти твою драгоценную душу.
Он хватает меня за руку и тащит за пределы круга, но тут я чувствую, как волоски у меня на шее приподнимаются. Воздух трещит, а потом свет – горячее и ярче солнца – заливает все вокруг, а оглушительный грохот раздается так близко, что меня отбрасывает спиной вперед к одному из камней.
Я прихожу в себя от того, что по лицу стекают капли дождя. Голова гудит, все тело болит до мозга костей. В носу стоит резкий запах озона, смешиваясь с вонью горелого мяса. Я обессилена до того, что едва могу сидеть. Повсюду в кругу разбросаны тела Охотников. Один из них лежит у расколовшегося входного камня, от его тела поднимается струйка дыма. В небе что-то вспыхивает, над головой раскатывается гром, и только тогда я понимаю, что, в круг камней, видимо, ударила молния и нас всех сбило с ног силой тока, а Охотника, который оказался ближе всех к расколотому камню, убило на месте.
Преодолевая усталость, я подползаю к Фениксу и осторожно трясу его за плечи. Шепотом зову по имени, но он не откликается. В отчаянии я прижимаюсь к нему. Хотя я и знаю, что ему предстоит родиться вновь, в этой жизни мы больше никогда не увидимся, а чем это легче смерти? Без него я чувствую себя бесконечно одинокой.
Неподалеку стонет и шевелится Дэмиен, остальные Охотники тоже понемногу приходят в себя.
«Найди Габриэля! Беги!» – эхом откликаются у меня в голове последние слова Феникса, и его предсмертное желание меня защитить пробуждает мой собственный инстинкт самосохранения. Я с нежностью целую его в холодную, влажную от дождя щеку, шепчу на ухо горькие слова прощания, а потом, пошатываясь, выхожу за пределы круга, перебираясь через затопленную канаву.
А потом я бегу – от этого зависит моя жизнь, да и все мои будущие жизни тоже.
Оскальзываясь на склоне холма, я спускаюсь в Хэйвенбери. Ноги как резиновые, они едва меня слушаются, несколько раз я все-таки падаю, но, похоже, меня несет вниз по склону скорее сила земного притяжения, чем остатки собственных сил. Руки и одежда все в грязи и в зеленых травяных пятнах. Наконец я скатываюсь к подножию холма, тащусь через поле и выхожу на тропинку к деревне.
Хэйвенбери совсем маленький: кучка коттеджей из бледно-желтого известняка, посреди – небольшой пруд с утками. Главная улица совсем узкая, на ней никого нет – похоже, гроза разогнала жителей по домам. Я замечаю за занавесками одного из домиков слабый свет свечи и тороплюсь к нему. Дрожа от холода, насквозь промокшая под дождем, я поднимаюсь на крыльцо с деревянным козырьком и стучу в низкую деревянную дверь.
Сначала никто не отвечает, но я продолжаю стучать. Наконец дверь со скрипом приоткрывается, наружу осторожно выглядывает пожилая женщина. Через дверную щель за ее спиной я успеваю разглядеть крохотную гостиную с диваном, застеленным белым, вязанным крючком покрывалом, и стареньким телевизором на столике. На коврике у камина свернулся клубочком рыжий кот – я так ему завидую!
Впрочем, пожилая женщина не излучает особого гостеприимства.
– Вам чего? – резко спрашивает она.
– Мне нужен Габриэль, – объясняю я. – Не знаете, где он живет?
Ее серые глаза внимательно меня изучают. Несколько долгих секунд она не произносит ни слова. Я понимаю, что вряд ли я, вся мокрая, в грязи и вообще изрядно потрепанная, могу рассчитывать пробудить в ней доверие. На ее морщинистом лице вдруг мелькает тень узнавания, на секунду я пугаюсь, не Наблюдатель ли она, в следующую секунду надеюсь, что она окажется Родственной Душой… Но Отблеска не происходит, а женщина и не думает мне улыбнуться. Вместо этого она захлопывает дверь у меня перед носом.
– Прошу вас! – кричу я, барабаня в дверь. – Мне нужна помощь!
– Уходи, или я вызову полицию, – обрывает меня она. Я слышу, как хозяйка щелкает замком и накидывает цепочку. Наверное, она тоже видела мою фотографию в новостях.
После всего произошедшего, после убийства Феникса в кругу камней я задумываюсь, не лучше ли было бы и в самом деле просто позвонить в полицию. Однако потом я напоминаю себе, чем закончилась моя встреча с детективом-инспектором Шоу, и отметаю мысль искать помощи у полицейских. Нельзя быть уверенной, что они окажутся на моей стороне.
Так что моя единственная надежда – все-таки найти Душевидца Габриэля. Феникс говорил, он священник, так что разумнее всего искать его в церкви.
Занавески домика чуть колеблются, пожилая женщина наблюдает в щелку меж шторами, как я выхожу обратно под дождь и направляюсь прочь по улице. Время от времени я оглядываюсь через плечо, наполовину ожидая увидеть Дэмиена и его Охотников. Но дорога остается пустой, только пара уток ходит вразвалочку у пруда. Однако же я знаю, как глупо было бы думать, что они отказались от преследования.
Старинная, еще норманнская, церковь стоит в конце дороги, рядом возвышается тяжелая четырехугольная башня колокольни из костуолдского известняка. Длинные стены украшены узкими витражными окнами. Для такой маленькой деревни здание храма кажется очень впечатляющим. Я прохожу через узкую калитку со скрипящими петлями и иду через церковный двор.
То тут, то там виднеются замшелые надгробия, поросшие длинной, давно не стриженной травой. Над тропинкой нависает старый скрюченный тис, бросая на древние камни длинную изломанную тень; в дальнем углу свалены кучей гниющие листья, и запах от них стоит такой, как будто там внутри помер какой-то несчастный зверек.
С ветки тиса зловеще каркает черная ворона, и я чувствую, как у меня по спине пробегает дрожь. Меня переполняет неприятное ощущение дежавю, но я совершенно не помню, чтобы была здесь раньше, и за ним не следует никакого Отблеска. Похоже, мне знакомо не место, а само чувство сильной тревоги.
Ускорив
