меня к себе еще теснее, как будто говорил: «Моя. Не отдам!» И мне это нравилось.
– На самом деле раньше я воспринимал все это как должное. Не замечал. В другом случае отмахнулся бы и прошел мимо надоедливых мошек, но сегодня со мной ты. Захотелось разделить с тобой эти чувства.
Один из светлячков отделился от стайки и полетел к нам, точно заблудившаяся искорка. Сел на ладонь, тихо мерцая.
– Говорят, светляки тянутся только к тем, кто чист душой.
– Это ты сам сейчас придумал?
Вместо ответа Ренн скользнул руками по моим плечам и собрал непослушные локоны в охапку. Рвано вдохнул воздух у виска, коснулся губами уха.
– Я много чего уже успел придумать… Пошли в дом?..
Мы молчали, заходя внутрь. Но молчание это было странным, многозначительным. Общались только пальцами, переплетая и слегка сжимая их.
От печи шло уютное тепло. На стенах плясали смазанные тени, они же лежали на лице моего лестрийца, делая скулы еще более выраженными, а взгляд глубоким. Я всегда дрожала под этим взглядом.
– А если… – я сглотнула и стиснула на груди ткань платья, – …если будет холодно, и мы замерзнем?
Ренн сорвал с кровати матрас, бросил его на пол вместе с ворохом одеял.
– Не бойся. Если что, я тебя погрею.
Мы улеглись рядом с печкой. Я удобно устроила голову у него на плече и ткнулась носом в шею. Не верилось, что день подходит к концу, но думать об этом совершенно не хотелось. Одурманивающе пахло мужчиной, деревом, мхом и туманом – он окутал наш маленький домик снаружи, как кокон.
– Почему ты так дышишь? – спросила лениво и повела кончиком носа по его шее.
– Как?
– Так тяжело… И громко…
Ох, не умею красиво говорить, когда волнуюсь. Вечно чушь несу.
– Наверное, потому что ты придавила мне кое-что своей ногой, – послышался негромкий смешок, и меня сжали сильнее.
– Прости, сейчас уберу.
– Можешь не убирать.
Чувство было таким, что я глотнула того хмельного напитка с праздника Маков. Захотелось какого-то сумасбродства, захотелось подразнить его немного. Откуда же я знала, к чему это приведет?
Хотя нет. Судя по тому, как изменилось его дыхание и какими каменными стали мышцы, догадывалась.
– Сама напросилась.
Одним быстрым движением Ренн подмял меня под себя, заводя кисти рук за голову. Внутри сладко екнуло. Оказывается, чувствовать себя слабой может быть так приятно. И я окончательно сомлела, чувствуя, как горячие губы невесомо скользят по шее, как колется щетина. Как язык очерчивает контур уха, а зубы прикусывают мочку.
– Что ты делаешь?
А он, не прекращая ласкать губами кожу, проговорил:
– Не могу удержаться… Такая сладкая… Утром я до конца тебя не распробовал.
– О-о… тогда понятно.
Он вдруг усмехнулся и прекратил свои поползновения.
– Да ты дрожишь.
И голос – низкий, с хрипотцой, этот соблазнительный шепот, от которого по разгоряченной коже скользнула толпа мурашек.
– Неправда.
– Правда, – Ренн ткнулся носом в ямку между ключицами и с силой втянул воздух. А после оторвался от своего увлекательного занятия и завладел моим подбородком. – Посмотри на меня.
Наши глаза встретились. Потемневшая синева, широкие зрачки, в которых плясали огненные сполохи. Взгляд скользнул ниже – на губы. По-мужски твердые, четко очерченные, чуть припухшие от поцелуев. Так и хотелось потянуться, прижаться, провести по ним языком.
От этих мыслей в голове застучали маленькие молоточки, и все перед глазами подернулось дымкой.
– Если нет, скажи, и я перестану, – произнес, кое-как совладав с собой.
В конце концов, я только недавно была жрицей. Приличной девушкой. Негоже набрасываться на мужчину с поцелуями. И со всем остальным, как бы мне это остальное ни понравилось.
Но, кажется, утром я тоже не успела его как следует распробовать.
– Ты собирался меня… греть? Здесь холодно.
Ренн не сдержал смешка, и в глазах заплясали озорные искры. Как он мне нравился: вот такой, без маски и необходимости держать лицо. Такой живой, горячий, понятный и близкий.
Такой… мой.
– Греть? Ну да, конечно… греть, – и прижался сильнее.
– Тогда грей!
Рамона
Капли дрожали на ветвях, готовые сорваться в любой миг. Мшистую поляну усыпали рыжие шляпки грибов и ягоды брусники – ароматные, с кислинкой. Я насобирала полное лукошко, найденное в закромах, перемазав алым пальцы и губы. Смеялась еще, собиралась испечь пирог или приготовить взвар. Но пришлось отставить корзинку на дальний пень и, выкинув из головы сентиментальные девичьи глупости, заняться делом.
– Даже не знаю, как происходит овладение Даром в таком возрасте, – я прикусила губу, думая и вспоминая все, о чем когда-то поведала матушка Этера.
– Ну, я еще не совсем древний, – Ренн усмехнулся и развел руки в стороны, демонстрируя очертания мышц под рубашкой.
Дразнится, что ли? Хитрец!
Но Ренн выглядел собранным, а еще полным надежды. Я чувствовала его уверенность и внутреннюю силу, которая виделась мерцающим золотым коконом, окутавшим тело. Залюбовалась в очередной раз, хотя сегодня, наверное, полночи смотрела на него, спящего, и водила кончиками пальцев по щеке. Не верила, что он рядом. Что мы вместе. Боялась закрыть глаза, а потом проснуться в темном узилище под Антримом.
Вместе с мыслями о тюрьме я вспоминала мастера Ольда. Ренн сказал, что он перешел на сторону лорда Брейгара. Жажда мести оказалась так сильна, что искатель готов помочь лорду захватить наш город. Я не понимала, зачем он это делает, он ведь обещал! Впрочем, слова и клятвы – всего лишь ветер. Верить им нельзя.
Проглотив горький ком, я заставила себя сосредоточиться.
– Опиши, что ты чувствуешь.
– Жжет. Вот здесь, – Ренн глубоко вдохнул и коснулся ладонью груди.
– Так бывает, когда долго не используешь Дар. Он копится внутри и пытается найти выход. Мучает.
– Может, потому и случались стихийные выбросы? Что ты об этом знаешь?
Вчера Ренн рассказал все, что услышал от лорда Брейгара и жреца. То, что именно отец велел столкнуть его в ущелье, надеясь таким варварским способом сорвать печать и пробудить Дар, потрясло до глубины души. Стоило вспомнить, и дыхание перехватывало от ярости, а кулаки начинали чесаться.
– Магия тесно связана с чувствами. Ты выжил в Ущелье, потому что неосознанно открыл портал во время падения и оказался у самой земли. Разбиться было просто невозможно. Еще я думаю, что без помощи Матери Гор не обошлось.
– Знаешь, я ведь об этом догадывался, но…
– Твой вредный и недоверчивый характер мешал тебе осознать свою природу, – бесцеремонно перебила я его. Сейчас я чувствовала себя строгой наставницей, даже руки на груди сложила и бросила суровый взгляд исподлобья.
