жизнь она пыталась укрыть Мэррилов под своими крыльями, спасала их от судебных исков, алчных жен и мужей, от болезней и последствий травм, порой даже от преступных группировок (ее родственнички любили лезть туда, куда не нужно). У Анны были знакомства во всех сферах общества, чаще всего виртуальные, но все же. А уж сколько контактов адвокатов, полицейских и врачей записано в ее телефонной книге — не счесть. Здесь же, в Эйлеране, у нее был только один защитник, и внезапно этого стало для нее достаточно. С ним она ощущала себя на своей ветке.
И плевать, что впервые в жизни проблемы возникли именно у нее. Бывает и такое. Японцы говорили, что не спотыкается лишь тот, кто лежит в кровати. Югор, пожалуй, сказал бы, что не ломает перья тот, кто прячется в скорлупе. Анна вышла в мир — и как все Мэррилы тут же кому-то помешала. Неприятно, но вполне в духе их семьи.
По крайней мере, круг подозреваемых не слишком широк. Пять человек в замке и те, кто имели отношение к посылкам, снаружи. Нужно будет проверить курьеров, почтовые службы и, пожалуй, самих Алкедо. Кто знает, может, Мэррилы встали у тех Зимородков рыбьей костью в горле?
Югор лично вскрыл остальные посылки, чем изрядно прибавил Анне работы. Пришлось брать себя в руки и раскладывать свои запасы на полки и в сундуки. Заархивированными они нравились ей больше, в них был элемент сюрприза, азарта. Впрочем, сюрпризов больше не обнаружилось.
Мариэлла клялась, что к посылкам не подходила, разве что в холле убирала с дороги. Горничные невинно хлопали глазками. Сычи пробурчали, что им вообще плевать, что было внутри коробок, им велели перенести — они перенесли. Между прочим, они механики, водители и по совместительству лесные стражи, а не грузчики.
Предъявить им оказалось нечего.
И вроде бы все затихло, успокоилось. Никто не нападал на Анну из-за угла, не толкал, пока она шла по лестнице, не пытался отравить, а все же ощущала она себя странно. Словно ждала, что рано или поздно в нее попадет серебряная пуля.
Югор уже рассказал, что Крылатые чрезвычайно живучи, убить их непросто. У них высокая регенерация и поразительная воля к жизни. Да и соседи-оборотни ничуть им не уступают. В последнюю войну запасы серебра изрядно истощились, ведь серебряное оружие прерывало магические потоки. Человек, внутри которого была серебряная пуля, не мог сменить ипостась до тех пор, пока ее не извлечет. Так и птица, которую ранили серебром, оставалась птицей — пока ей не обработают и не очистят рану.
Впрочем, на оружие требовалось разрешение, а в замке оно имелось только у Югора. Женщины, тем более бескрылые, как правило даже в руках ничего подобного не держали.
Оружие женщин — иголки и кухонные ножи.
Неужели все же Мариэлла? Вот уж кого Анне не хотелось подозревать. Ее вполне устраивал нынешний расклад. Если Мэррил остается в замке Трех Ветров, то хотелось бы, чтобы опытная экономка по-прежнему вела хозяйство. Так было бы удобнее всем.
Горничных Анна всерьез не подозревала: они бескрылые и на следующий сезон оставаться не планировали. Им нечего было с Анной делить.
А вот сычи выглядели подозрительнее всего. Мало того, что они были темными пташками, которые работали у Анхорма меньше года, так еще и их замкнутость и несомненные познания в механизмах навевали подозрение.
Но время шло, ничего не происходило, и все вроде бы успокоились. Первая партия одеял отправилась в продажу. Немного подумав, Анна недрогнувшей рукой ликвидировала книжный отдел в универмаге. Кастрюли, так уж и быть, оставила. Югору пришлось взять все эти хлопоты на себя, он лично нанял продавщицу (ту самую, из лебедей), теперь она заведовала сразу двумя отделами. Филин был не в восторге, но никто и не обещал, что рыцарем быть приятно. В первый же день купили два одеяла. Спустя неделю вся первая партия оказалась распродана. Нужно было шить еще.
Но это не быстро и не просто, к тому же Анна не могла заниматься только рукоделием. Спустя три недели в замок прибыл тааннет Алкедо, пришлось и ему уделить внимание. Он не стал себя утруждать длительными перелетами, явившись порталом, который в Трех Ветрах работал только на вход. Починить его, по словам Югора, уже нельзя, древние технологии давно утеряны, поэтому уже тот факт, что некоторые гости могли заявиться без приглашения, не слишком Филина напрягал. Во всем Эйлеране осталось лишь четыре полностью исправных портала. Один у Мэррилов, один у Белокрылых, у кого-то еще и вот у Алкедо, что неудивительно — Зимородки слыли богатейшим родом. Если б у них не было собственного портала, они б его купили, сторговавшись даже с Белокрылым.
Жозеф Алкедо казался совсем еще юношей на вид, но никто не обманывался: ему могло быть как двадцать, так и все двести лет. Югор был неплохо знаком с его отцом, а самого Жозефа видел впервые.
Выглядел гость очень красочно: шелковый костюм цвета небесной лазури, персиковая рубашка, светлые кудри и серьга в ухе. Зимородок как он есть.
— Тааннет Югор, вы прислали нам пренеприятнейшее письмо, — сообщил Алкедо вместо приветствия, помахивая небольшим чемоданчиком. — Меня послали разобраться в вашей проблеме. Тааннет Мэррил, вы делали у нас большой заказ. Все ли вам понравилось?
— Все, кроме агрессивных игл, — кивнула ошарашенная Анна.
— У вас осталась упаковка? А иглы?
— Может быть, вы сначала отдохнете, выпьете чаю? — на правах почти что хозяйки предложила женщина.
— Я торговец, тааннет. Сначала дело, потом отдых.
И это невероятный юноша с замашками старика высокомерно поглядел на Югора.
— Я сохранил и упаковку, и иглы, — вздохнул Анхорм. — Пройдемте в мой кабинет. Анна, ты с нами?
— А нужно? — Анна не горела желанием видеть вещь, которая пыталась ее убить.
— Я настаиваю, тааннет, — Жозеф посмотрел на нее странно, оценивающе и почему-то нервно дернул щекой. — Мы долго обсуждали проблему, вы нужны мне, чтобы проанализировать остатки магического поля.
Пришлось идти.
В кабинете Алкедо сбросил лазурный приджак, закатал рукава рубашки и нацепил на нос очки в тонкой серебристой оправе, сразу делаясь старше и серьезнее. Достал из своего чемоданчика какие-то инструменты и лист бумаги, разложил на столе. Долго разглядывал сначала коробку с логотипом, потом сами иглы.
— Я могу оставить их себе? — спросил он сухо. — Покажу еще отцу. Но все верно: это
