— Марк!!!
— Торми, хатха! — отозвался Марк громовым голосом. — На корме и движется ветром!
Я знала, что хатхой называют крайне недружелюбный дух моря, чаще всего глотающий суда пастью из поднятых вод. А «движется ветром» означало, что у нас всего несколько секунд, и едва ли мы могли успеть что-то предпринять. Я прижалась к супругу.
— Прости меня.
— Всем держаться!!! — гаркнул капитан. Думаю, этот вопль услышали даже те, кто дремал в трюме. — Вяжите узлы, ребята!..
Супруг толкнул меня к мачте, прижал, обхватил руками, даже умудрился обмотать канатом вокруг пояса.
— Не умирай… раньше смерти, — успел сказать Марк, и гулкий стон перекрыл все звуки.
Последние его слова я читала по губам, и болью отозвалось в сердце заветное признание. А потом Сайвул вдруг ожил. Нос корабля стал головой, корма — подвижным крупом с коротким хвостом. Мачты превратились в шерсть, выбоины по бокам стали лапами… Нас встряхнуло, уронило на палубу и с ужасающей скоростью развернуло. Кажется, я даже прикусила язык и ударилась о собственное колено. Разум говорил не смотреть на волну, но я глядела все равно.
И она была страшнее моих снов, хуже всего, что могло прийти. Плотная водная стена, разгрызающая туман, несущаяся с огромной скоростью. Когда мы начали взбираться на неё, я все же зажмурилась. Было мокро, пальцы скользили. Если бы Марк не привязал меня — мы бы давно рухнули вниз. Палуба-туловище содрогнулась — зверь под нами рычал. Он мощно загребал лапами, и поднимался все выше на гребень.
— Рывок!!! — долетел до меня голос капитана.
Марк стиснул меня до треска в костях, и мы ушли под воду. А когда вынырнули, корабль был обычным кораблем, правда, потрепанным. Океан медленно опускал нас на привычную ровную гладь, и туман становился белым. Отовсюду слышались хриплые всхлипы — далеко не пугливые мужчины тряслись, как мокрые котята. Хатхи всегда были очень холодными.
Я не успела как следует вдохнуть — Марк поцеловал меня. Это прикосновение было доказательством того, что все мы живы.
— Всё хорошо, — прошептал он.
— Хорошо, — отозвалась я, задыхаясь от холода, пережитого ужаса и облегчения. — Ты весь мокрый!
Марк хрипл рассмеялся.
— Ещё бы. Всё-таки ушли прямо внутрь волны! Пойдем в постель, а? Ну, греться…
Я затряслась, путая смех с рыданиями.
— Думаешь, мы больше не нужны на палубе?
— Дальше они сами справятся. Видишь, туман чуть отступил и океан спокоен. Хатхи парами не ходят.
Он поднялся, с трудом распутал узлы и поднял меня на руки. Покачал головой, видя, что Торми хочет что-то сказать.
— Мы — греться. Думаю, вы справитесь дальше сами.
И прошел мимо, чтобы ловко спуститься вниз.
— Вот так. Сейчас будем греть котенка, — тихо сказал он.
— А большой ласковый кот совсем не замерз?
— На то он и большой, чтобы вмешать тепла на двоих, — отозвался Марк.
Я рассмеялась сквозь слезы.
— Вот и замечательно. Тогда я свернусь на тебе клубочком, обхвачу лапками — и буду наслаждаться.
Марк стянул мои насквозь мокрые вещи, быстро разделся сам, и я, не медля, обвилась вокруг него, продолжая всхлипывать от счастья.
— Ты такой приятный… С тобой так радостно просто быть рядом! Можно я ногами обхвачу?
— Тебе все можно, Габ, — пробормотал он.
— Гладкий. Только борода колется. И здесь тоже волоски… Мне они нравятся. И вот здесь. И эти тоже…
— Сейчас покраснею.
Теперь смеялись оба.
— Думаешь, больше не будет ловушек?
— Основную часть пути мы прошли. Пора бы подумать о не менее важном.
Одно движение — и я под ним. Марк умел опрокидывать так, чтобы не было больно, не придавливал собой, но при этом лишал меня возможности сбежать.
— Призраки, акулы, темные силы… Надоело. Мне нужна ты, Габриэль.
— И ты мне нужен, Марк.
Он не стал больше спрашивать или рассуждать, и поцеловал меня так, как всегда любил. Нежное прикосновение солнца. Ладони легли на мои колени, погладили, скользнули по бедрам вниз. Я не успела развести ноги, Марк сделал это сам.
— Прости, Габ. Сегодня властвую я.
Он сжал мои запястья, и, неожиданно хищным взором глядя в глаза, резко оказался внутри. От подобного яростного движения жар прошелся по телу, и я довольно громко вскрикнула. Общего ритма не было — Марк не давал мне танцевать. Сейчас он был жадным, наглым зверем, берущим свое. Без грубости, но как настойчиво! Я дрожала от его взгляда, ощущая, как ласковое напряжение накапливается внизу живота.
— Нет, — тихо сказал Марк. — Не так скоро, маленькая.
Я и пикнуть не успела, как оказалась лежащей на животе, и снова его пальцы обхватили мои руки.
— Ой… Ах! Так нестерпимо, Марк, — выговорила я.
— Дыши. Чувствуй. Отпусти, — произнес он, щекотя языком мое ухо. — Не хочу, чтобы быстро закончилось.
И продолжил, выбирая трудный, медленный ритм, от которого у меня напрочь отшибло память. Помню только, что не сдерживалась ни я, ни мой ненасытный супруг… А пришла в себя поздней ночью, и, отрыв глаза, увидела Марка. Он глядел на меня, лежа на боку.
— Говоришь во сне. Ругаешься, — сказал супруг с улыбкой.
— Правда? Разве мне что-то снилось? Ничего не помню.
— Ты сказала «Ослиные твои уши, Бирн!»
Мы рассмеялись.
— Значит, он снова что-то учудил. Сколько мы спали?
— Не знаю, — отозвался супруг, подушечкой пальца касаясь моих губ. — Но можем подняться на палубу, поглядеть, как там дела. Судя по всему, многие не спят.
— А я кричала.
— Мне понравилось.
Щеки вспыхнули.
— Ещё и стонала. И, кажется, что-то наговорила.
— Люблю, когда ты в такие моменты разговорчива. Приятно узнавать о себе много интересного.
Его глаза смеялись, и я закрыла лицо ладонями.
— Это наслаждение так подействовало. Хотелось больше. Ты меня переключил.
— С быстрого на неспешное, — улыбнулся супруг. — И нам обоим это понравилось.
Мы вышли на палубу подышать свежим воздухом. Туман окончательно рассеялся, и появились звезды — яркие, снежно-белые. Я узнала очертания созвездия Чайки и могучего воина Бангудоса — предводителя небесной флотилии из семи кораблей. Ни облачка, ни ряби на воде. Судно стояло.
Хотя видимость была великолепной, Торми не торопил Сайвула в путь. Все почему-то застыли у бортов, и, пройдя на нос, мы поняли причину всеобщей бессонницы. Там, в чернилах ночных высот, парили киты. Полупрозрачные мерцающие духи, огромные и медлительные. Десяток рыбин-призраков, сквозь тела которых проступали цветные созвездия. Порой киты ныряли в воду, не производя ни малейшего шума, а потом снова взлетали вверх, выгибаясь и сталкиваясь, и мне казалось, что они улыбаются огромными ртами… Создания питались звездными силами, они ловили лунный свет, и танец этот был для нас, выживших, преодолевших бездны. От рыб-призраков было невозможно оторвать взгляда, они словно создавали в душе новые надежды и перекраивали тропы. А когда на горизонте показалась светлая полоса, они растворились, опадая в синие воды белыми лепестками.
К нам подошел усталый, но довольный Торми.
— Ребят, я олух. Простите. — Он посмотрел мне в глаза. — Прости, Габи. Должен был поверить сразу, знаю… Но не вышло совладать с прежними установками.
— В следующий раз сердцем слушай, — посоветовал Марк. — Мы идем по картам, Торм, но без твоих ощущений давно бы утопли. Также и с доверием — помни свою философию мыслей, но готовь для друзей чистые чувства. Ладно?
Я удивленно поглядела на Марка. Он и сам не подозревал, наверное, как сильно изменился. Гордость запыхтела в ухо: благодаря мне? Нашей любви? Наверняка!
— Я не сержусь, — сказала я. — Уже нет. Но извиняться за гнев не буду.
— И не надо. Твое поведение правильно. Ты ведь спасла всех нас. Спасибо! — он неуверенно улыбнулся, протягивая руку, и я обняла его.
— Не переживай. Главное, что мы живы. Теперь бы добраться до острова…
— Да, — откашлялся Торми. — Запасы не бесконечные.
