Глава 20
— Павел Владимирович, — невозмутимый Оборский поздоровался со вставшим, при его появлении, мужчиной и прошел к столу, — чем обязан?
— Я хочу увидеть свою дочь, — сумрачно ответил Станкевич, усаживаясь в глубокое кресло.
— Прямо сейчас? — удивился Глеб.
— Хотите сказать, она еще спит?
— Боюсь, что да, — развел руками Оборский, — все-таки, семь утра.
— Насколько я знаю, ее рабочий день начинается с шести, — усмехнулся полковник.
— У вас устаревшие сведения, — скупо улыбнулся Глеб, — Саша больше не работает.
— И что же она делает в вашем доме?
— Она моя жена, а потому, может делать все, что угодно.
— И даже покинуть его?
— Павел Владимирович, к чему эти вопросы? Вы хотите увидеть Сашу? Хорошо. Только, тогда вам придется подождать. Я схожу за ней, — Оборский вышел из кабинета, а Станкевич проводил оборотня долгим, задумчивым взглядом.
Когда, спустя полчаса, Глеб вернулся вместе с женой, полковник все так же сидел в кресле. Он внимательно посмотрел на вошедших и слегка прищурился, отмечая, как бережно Оборский держит под руку его дочь.
— Здравствуй, — негромко сказала Александра, не подходя к отцу.
Станкевич кивнул, и достал пачку сигарет.
— Не против? — запоздало спросил он у хозяина.
— Пожалуйста, — Глеб вытащил из стола пепельницу и поставил перед гостем.
Щелкнула зажигалка, и тонкий дымок взвился над тлеющим кончиком.
Оборский усадил Сашу в свое кресло, а сам остался стоять рядом с женой.
— Итак? — вопросительно посмотрел он на Станкевича.
— Александра, я приехал за тобой, — пристально глядя на дочь, произнес полковник, — за воротами ждет машина. Собирайся, мы уезжаем.
Глеб дернулся, но Саша мягко прикоснулась к его руке и качнула головой, чтобы он не вмешивался.
— Я не поеду, — тихо ответила она отцу.
— Ты уверена? Ты хоть понимаешь, во что ввязалась? — медленно стряхивая пепел, спросил Станкевич.
— Я ни во что не ввязывалась. Здесь мой муж и мои дети, и я никуда отсюда не уеду, — спокойно произнесла девушка.
— Да, ты знаешь, кто он? — вспылил полковник. — Ты соображаешь, что натворила? Связалась с этим отродьем и думаешь, что хорошо устроилась? Он же таких, как ты, ни во что не ставит. Наиграется, и выкинет, а ты — муж… Собирайся. Даю тебе пять минут, — резко добавил Павел Владимирович.
— Отец, я не поеду. Это моя жизнь, и я сама решу, что для меня лучше.
— Ты уже один раз решила, что для тебя лучше! — гневно выкрикнул Станкевич.
— А ты выгнал меня из дома. Так что, мы квиты, — твердо ответила девушка.
— Александра… — полковник не успел договорить.
— Думаю, нет смысла и дальше продолжать этот разговор, — вмешался Оборский, — Саша, иди к себе, — ласково обратился он жене, — а с вами, Павел Владимирович, мы еще побеседуем.
Александра, не оглядываясь, вышла из кабинета, провожаемая гневным взглядом отца и задумчивым — мужа.
— Итак, — начал Оборский, стоило Саше закрыть дверь, — мне хотелось бы понять, почему вы так хотите забрать свою дочь домой.
— Вот, только не надо играть в благородство, — скривился Станкевич, — я прекрасно знаю кто вы и на что способны. И знаю, что человеческие женщины оборотням не нужны. Зачем вам Александра?
— Да, контора серьезно работает, — усмехнулся Глеб, — ну, что ж, не нужны, говорите? А если Саша — моя пара?
— Вы уверены?
— Да.
— И ее дети?..
— Мои.
— Вы хотите сказать, что мои внуки — оборотни? — вена на лбу полковника опасно вздулась.
— Да.
Станкевич молча смотрел на своего неожиданно объявившегося зятя, и взгляд его становился все сумрачнее.
— Добилась-таки, — наконец, выговорил он и поднялся с места, — кровь свое взяла. Вся в мать… Ну, что ж, посмотрим, кто окажется прав… Передайте моей дочери, что она всегда может вернуться домой.
Павел Владимирович смял в пепельнице сигарету, еще раз взглянул на Оборского, как-то нехорошо усмехнулся и вышел из комнаты, а Глеб набрал Метельского.
— Проследи, чтобы полковника проводили до аэропорта. Только не светитесь. А после этого, зайдешь ко мне, разговор есть.
Он задумчиво отложил телефон в сторону и достал из стола досье, собранное на Александру. Что за тайны прячутся за благополучным фасадом семьи Станкевичей? Чуткие, длинные пальцы Глеба машинально переплелись, и мужчина отрешенно уставился в окно. «Саша, Саша… Что же ты скрываешь? Почему никогда не жалуешься? Вон, про Алину так и не сказала, пришлось самим сопоставлять факты, — Глеб стиснул зубы. При одной мысли, что эта гадина посмела прикоснуться к его паре… — ничего, он найдет способ поставить наглую волчицу на место. Время… На все нужно время… Если их выводы подтвердятся… Каяровым не жить.»
Оборский откинул со лба смоляную прядь и погрузился в лежащие перед ним документы.
Он долго сидел над бумагами, пытаясь понять, что значили прощальные слова Станкевича. Краткие строки досье бесстрастно поведали о судьбе Екатерины Сергеевны Станкевич. Родилась в 1968 году в городе Вильнюсе, в семье профессора Сергея Александровича Арцишевского, окончила Институт иностранных языков в Москве, вышла замуж за младшего лейтенанта Станкевича, родила дочь, несколько раз переезжала вслед за мужем в разные города тогда еще СССР, работала переводчиком, погибла в автокатастрофе, возвращаясь с научной конференции.
Сухие строчки, в которых заключается целая жизнь. С фотографии на Оборского смотрела миловидная шатенка, с ясными синими глазами и Сашиной улыбкой. Тонкие брови вразлет, веселый взгляд, кокетливо сдвинутая набок беретка… Екатерине Станкевич на этом фото всего двадцать. А вот еще одна фотография. Та же самая женщина, но уже спустя десять лет. Серьезное лицо, усталые, потухшие глаза, небольшая морщинка между бровями — как у Саши, когда она грустит — и плотно сжатые губы. Разительный контраст…
А дальше, данные медицинской экспертизы. Глеб несколько раз возвращался к этой бумаге, не в силах понять, что же его настораживает в сухих выкладках врачей. Множественные переломы, разрывы внутренних органов… старые шрамы… среди них… Вот… На фото отчетливо виден полустертый след. Не может быть! Фотография задрожала в руках мужчины.
— Алекс, — неестественно спокойно произнес он, набрав номер, — немедленно ко мне, — и отключился. Если то, о чем он думает, подтвердится, то… Diable!
— Ты уверен? — Метельский пристально смотрел на своего альфу.
— Нет, — поморщился Глеб, — но проверить не помешает. Станкевич не мог знать об оборотнях. Обычный провинциальный работник, каких тысячи по стране. В верхах, от силы пять человек владеют подобными знаниями, а тут какой-то полковник… Что-то здесь нечисто.
