— Наработался, — недовольно буркнул мой персональный монстрик, которому недодали ласки. — Всё, домой. Кстати…
Тут его взгляд стал таким хитрым, словно он задумал нечто крайне коварное.
— Что?
— Помнишь, что обещала?
— Конечно.
Конечно, помню! Такое не забудешь. Я уж и так, и эдак прикидывала, но даже кратковременное подключение к его мыслям не дало мне знак, что же меня ждет дома. Кстати, фоном в его мыслях снова шла одна эротика (вперемешку с порнографией), так что я предпочла быстренько заблокировать информационный поток, чтобы не стать пунцовой, как утром.
И вообще — чур меня от его мужских мыслей. Надо будет — сам скажет.
— Отлично. Идем.
Мне была галантно подана рука, чтобы я встала с пола, а затем как-то незаметно с пола я перекочевала на его руки, да так мы и отправились домой — довольный от того, что его полдня гладили, Джайло и довольный, что он несет меня, Фэрри.
Ну и естественно довольная сверх меры я.
До дома мы долетели невероятно быстро. Я успела лишь насладиться его губами (вел автопилот), как мы уже приземлялись.
Так, ну и где?
— Где?
— Что? — а взгляд такой честный-честный.
— То, во что ты хочешь меня одеть.
— А я хочу тебя одеть? Ксюшенька, я хочу только тебя раздеть, — Фэрридан почему-то не пустил Джайло в дом, заявив, чтобы тот погулял и проветрился, а сам со мной на руках отправился в гостиную.
— Фэрри! — и рада бы поддержать его игривый настрой, но любопытство меня уже сгрызло и теперь я была как оголенный нерв.
— Ну-ну, не взрывайся. Сейчас привезут. Кстати, мне на информер пришло интересное сообщение… — мы плюхнулись на диван и он вывел это самое сообщение на внешний голоэкран.
«В доступе отказано. Пакет не может быть оставлен. Доставка откладывается до прибытия заказчика».
— Что это значит?
— А предысторию можно? Не совсем понимаю.
Я действительно не очень понимала и нисколько не лукавила.
— Я заказал кое-что на дом. Доставка приехала, я дистанционно открыл им дверь, но войти курьер не смог.
— А-а-а… Да, это я.
Скрывать смысла не было, да и вины я за собой не чуяла, поэтому рассказала, что наложила на наш дом запрет от постороннего проникновения.
— И что теперь? Пока я лично не разрешу — никто не войдет?
— Да.
— А если… — тут Фэрридан задумался, а затем мотнул головой. — Ладно, ерунда, не принципиально. Но постарайся на будущее меня информировать, ладно?
— Хорошо. Я бы и вчера сказала, но это было на уровне эмоций. Да и ты… был такой зелененький.
— Эх, Ксюша-Ксюша… — моё оправдание не было оценено как серьезное и в наказание меня избавили от футболки и начали примеряться к кружевному и очень красивому (вкус у него был на пять с плюсом!) бюстику, как в дверь позвонили. — Так, сидеть, никуда не уходить.
Где-то я это уже слышала…
С подозрением проводив взглядом своего мужчину, я навострила ушки и внимательно прослушала его разговор с курьером от и до.
— Здравствуйте, доставка. Распишитесь здесь.
— Да, благодарю.
— До свидания.
— До свидания.
Спустя всего пару секунд дверь закрылась тихо, но уверенно, а я уже изнывала от нетерпения.
Доставка чего? Чего доставка??! Дайте мне уже надеть это непонятно что, иначе я лопну от любопытства!
— О, господи…
Когда в гостиную впереди моего мужчины вплыло невероятно шикарное нечто цвета слоновой кости, я сначала не поняла, что это вообще. И лишь спустя несколько секунд, когда Фэрридан дошел до меня, я поняла, что это платье.
Практически свадебное (в моем понимании) платье цвета слоновой кости со вставками из черного кружева, расшитое черным жемчугом, с пышной юбкой, корсетом-лифом и…
И крайне неприличной длины спереди, хотя позади был длинный шлейф.
А ещё к платью прилагались телесного цвета чулки с нежным цветочным рисунком, кружевные перчатки до локтя, и кружевные туфли на умопомрачительной шпильке. Всё это было вынуто из пакета и разложено передо мной.
— А бельё в тон?
— А зачем?
— Хм…
Вызов был принят и, указав своему романтичному на дверь, я многозначительно кивнула:
— Жди там.
Переодевалась Ксения довольно долго, причем он четко слышал, как она периодически сопела, бурчала, а затем почему-то хихикала. Маленький розовенький монстрик не переставал его удивлять и интриговать, и сейчас он едва удерживался от того, чтобы вернуться в гостиную и помочь ей со шнуровкой на корсете платья.
Он ещё позавчера, когда мельком его увидел, понял — купит и вручит. Оно было словно специально сшито на Ксюшу — изысканное и нежное, игривое и причудливое, скромное и вызывающее. В таком нельзя выпускать свою женщину за пределы дома, но вот любоваться ею самому…
— Ну, как я тебе?
В дверях кухни она появилась абсолютно бесшумно и даже стук каблучков её не выдал. Неизвестно как, но она умудрилась пройти по коридору тихо.
Легкий макияж подчеркивал глубину глаз и пухлость губ, завитые локоны, уложенные в романтичную прическу, открывали шею и плечи, так и не снятый ошейник нисколько не диссонировал с платьем, а наоборот подчеркивал его двусмысленность.
Само платье было…
— Ну? Что молчишь?
Сглотнув, когда она шагнула к нему и оказалось, что спереди оно даже короче, чем он думал и прекрасно видно полоску обнаженной кожи, где кончается кружево чулок, мужчина кивнул.
Затем понял, что его о чем-то спросили и мотнул головой.
— Да-а-а… налицо шок. Милы-ы-ый… Это я, твоя жена. Забыл? Комплименты будут, нет? Или я зря старалась? — Ксюша дошла до него окончательно и, подняв руки наверх, встала в завлекающую модельную позу, выставив одну ножку вперед, так что всё великолепие кружева чулка явило себя в полной красе. — Фэрри! Да что с тобой?
— Фэрри?! — когда во взгляде моего мужчины пропала последняя адекватная мысль, я озадачилась всерьез.
— Со мной всё хорошо… — тихий шепот был еле слышен, но я разобрала всё, хотя его взгляд до сих пор был довольно странным — он безостановочно скользил по моему телу вверх и вниз, не задерживаясь на деталях, а словно впитывал в себя всё, что видел.
Затем он зажмурился, мотнул головой и резко встал, параллельно открывая черные глаза с багровым пламенем внутри. Сделал шаг ко мне, чуть наклонился и с дикой улыбкой на лице признался:
— Даже подумать не мог, насколько это будет великолепно. Ты просто потрясающа. Нет слов. Правда.
— Спасибо… — комплимент был незатейливым, но в миллиарды раз приятней слов был его хищный, алчущий взгляд.
— И румянец лучше всего подчеркивает твою нежность и красоту души.
