ступню. Хохотнув, я дернула ногой.
— Я сделал нам перекус. И можно заказать доставку из кухни внизу.
— Давай перекусим пока.
…Галактика вертелась и плыла, а в ней, словно ракушки в море, — туманности, словно пузырьки воздуха, — звезды, словно атоллы, — звездные системы. Можно вообразить, что действительно умерла и стала частью Вселенной, канула в нее, растворилась.
Прильнув щекой к плечу Нира, обняв его руку, я отдыхала. Еще не была готова собраться, но и рассыпаться перестала.
Мне нигде не нравилось, все отвращало рано или поздно. И, полагала, никогда и нигде не понравится, любые стены превратятся в клетку, любые места не будут идеальны, а свобода так и останется категорией бессмысленной науки философии. Я застряла, и пора это признать. Но мне нравилось сейчас, здесь и с ним. Просто лежать, просто не думать, просто чувствовать его силу, родные тепло и запах, руку на своей руке. Это мне нравилось. Рождало успокоение, уверенность, чувство защищенности, целостности и… любви. Не знала, сильнее ли она смерти, но светлее и нужнее — точно.
— Это неправильно, — решилась рассказать Ниру, чем терзалась тогда, в ванной.
Он поцеловал мои волосы.
— Неправильно, что мы живы? Или неправильно, как мы остались живы?
— И это, и вообще все. Это неправильная смена власти, вся ее система неправильная. Подноготная — грязь, ложь, агрессия и кровь. Я — неправильная, продукт всего этого, экскремент этой системы. Дель-Эксин — неправильная страна, с радостью удрала бы отсюда.
Выброс накопившихся желчи и страхов — все равно что нарыв вскрыла. Полегчало, но душа по-прежнему пекла и болела, пусть и глухо, будто через заслон времени, успевшего подлечить.
Иоданир погладил по руке, произнес задумчиво:
— Ну крест еще рано ставить, можно ведь все переделать. На свой вкус и в соответствии с твоими понятиями правильности.
Он лег на бок и меня так же уложил. Мы переплели пальцы, смотрели друг другу в глаза.
— Ты рассуждаешь так, будто предлагаешь мне обставить квартиру. Политика гораздо более сложная вещь, — указала на очевидное.
— Нет, если точно знать, на какие точки надавить и как расставить приоритеты. Сильному лидеру управлять страной не тяжелее, чем группой.
— О! Там у тебя авторитаризм блистал во всей красе, — не удержалась от язвительного смешка.
— Самый эффективный стиль.
— И самый худший. Ты упускал из виду факторы, которые не прогнозируются. Человеческая природа и ее склонность к разрушению — один из них.
Иоданир приподнял бровь, на лице — привычное ледяное выражение превосходства.
— Не упускал. Я ничего не упускаю, Карамелька. Игра мне надоела, я завершил ее.
Я фыркнула.
— Менталистская мания величия как она есть. Точнее, мания великолепия.
— Почему вдруг? — многозначительно улыбнулся. — Твою критику я взял в расчет, авторитаризм в некоторых моментах и правда неэффективен. Интересно будет предоставлять людям иллюзию выбора.
— И на ком опробуем наш совместный вариант управления? Какие перспективы?
Захотелось поддеть. Не пропадало впечатление, что он не просто рассуждает, подначивает меня и отвлекает, у него уже сформирован какой-то план, к которому опять-таки не стал меня допускать. Сволочь.
— Перспективы большие. Почему бы не опробовать на Дель-Эксине?
Я истерично расхохоталась. Тэпп тоже улыбался, но глаза оставались серьезными.
— Нир, ты точно не пил виба?
Мягко засмеявшись, он повалил меня на спину, прижал сверху своим телом, горячо зашептал в губы:
— Не пил, но зато хорошо отвлек тебя. Ведь так?
Обвила руками его шею, притягивая ближе к себе, потерялась в глубине светлых красивых глаз.
— Так.
Из нежного и осторожного поцелуй быстро стал властным и жадным, не заканчивался. Иоданир определенно решил, что я отошла достаточно, готова сгорать под настойчивыми ласками, напором его рта. Распахнул халат, огладил оголившиеся живот, бедро. Осыпав жалящими поцелуями шею, потянул трусики вниз.
Остановила его, обхватив ладонь, заглянула в лицо. Я ощущала, что он сильно возбужден, не только своей промежностью, но и сознанием. Посчитал, что нам пора и к этой грани отношений переходить. Считаю ли так я?
— Думаешь, сейчас подходящий момент? — спросила, справившись с дыханием.
Потемневшие глаза парня разглядывали мои влажные губы.
— Да. Хочу почувствовать себя живым. В тебе. И чтобы ты почувствовала меня. Всего. Это нужно нам обоим. Сейчас. Сегодня.
Закрыл мой рот новым горячечным поцелуем и, развязав халат, взбудоражил ласками, скользил ладонью по животу, талии, ребрам, не посягая на грудь. Когда появилась возможность снова заговорить, не смогла не поддразнить язвительно, скрывая нервозность:
— Тэпп, у тебя проблема. Что за тяга забавляться с нетрезвыми девчонками?
Уперевшись локтями в постель, он обхватил мое лицо, на мгновение прижал большой палец к моим губам, словно заставляя умолкнуть. Пристальный взгляд обжигал, пугал и гипнотизировал.
— Ты же знаешь, что вилоуба не притупляет рациональное мышление, — игривый поцелуй в уголок рта. — Просто воздействует на гипоталамус, усиливает реакцию на настоящее. Поэтому ты абсолютно трезва.
— Ага, трезва. Только немного с гипоманией.
Вздохнув, провела пальцами по его щеке, лбу — убирая волосы, очертила нос, губы. Было странным осознавать, что чье-то физическое желание, навязчивое и всеобъемлющее, может относиться ко мне. Странным, возбуждающим и тревожащим.
Мы с ним и так вместе. И секс не в мыслях, уверена, не так прекрасен. Первый и вовсе болезненный.
— Момент неподходящий, — проговорила тихо.
Челюсти Иоданира напряглись, а глаза заледенели. Он отбросил полы халата, оставив меня полуобнаженной, открытой его жадному взгляду, остановившемуся на моей груди.
Ни страха, ни смущения. Я почему-то была расслаблена и одновременно ощущала, как медленно закипает кровь, горяча кожу, собираясь внизу живота приятной тяжестью. И застонала, содрогнувшись от желания и удовольствия, когда его рот, язык и руки начали играть с сосками.
— Я уже очень долго тебя хочу, Артемия, — зашептал потом в мои губы. — Очень долго жду и добиваюсь. Нам будет хорошо вместе. Клянусь.
Страстно, послушно ответила на яростный, жесткий поцелуй. Привычно поверила.
Я действительно испытала удовольствие, свой первый физический оргазм, получила разрядку. Правда член к этому отношения не имел. С ума свели, довели до пика предварительные ласки, прикосновения, первые проникновения, долгие жадные поцелуи, ощущения влажной горячей кожи под ладонями, напрягшихся мышц, обоюдного владения друг другом, полной близости тел, прерывистое дыхание, стоны, чужой экстаз. Даже ноющая боль не помешала понять: физически принадлежать кому-то, отдаваться — наслаждение, которое перерождает тебя.
Позже, смывая в душе разводы крови с бедер, отвлекаясь от тупой и тянущей боли там, я улыбалась, думала: хотела узнать Иоданира Тэппа до конца, расковырять его слабости, получить власть над ним, сделать своим продолжением, тенью, игрушкой — добилась этого. Цена огромна по меркам Дель-Эксина — любовь. Особо не сомневаясь, я заплатила ее. Впрочем, он тоже.
Из-за
