Последним пунктом была Гарда. Я хотела попрощаться с Джоном. Увидев меня, он подскочил со стула.
— Эни, что ты тут делаешь? — Коп обнял меня. От его взгляда не укрылись темные круги под моими глазами, бледность кожи.
— Пришла попрощаться.
— Ты…
— Да, уезжаю. Пришла пора вернуться домой.
— Ты уверена? Тебя там кто-нибудь ждет?
— Нет. Но мне это нужно.
— Зачем?
— Потому что это мой дом. Когда-то я сбежала оттуда. Пора возвращаться.
— Навсегда?
— Возможно. Не знаю еще.
— Есть шанс, что ты вернешься сюда?
— Вряд ли.
— Черт, Эни…
— Я знаю, Джон. Ты можешь ничего не говорить, я все знаю, вижу в твоих глазах.
— Я все равно буду ждать тебя.
— Будь осторожен. Береги себя.
— Ты тоже.
— Пока.
— Я провожу тебя.
— Не надо.
Я провела ладошкой по его щеке, а затем молча развернулась и вышла. Все, больше меня здесь ничего не держит. Пора домой.
* * *
Такие знакомые места. Чем ближе я была к дому, тем больше воспоминаний поднималось в моей голове. Они отодвигали на задворки новую драму, позволяя мне в подробностях вспомнить старую. Потерю родителей. Но она больше не доставляла мне той боли, что раньше. Только глухая тоска.
К своему дому я подъехала, когда уже было за полночь. Но это даже к лучшему. Хочу, чтобы как можно меньше людей знало о том, что я вернулась. Не готова я их видеть. Не хочу.
Я загнала машину в гараж, поднялась по лестнице, нашла спрятанный мною ключ от двери. Здравствуй, дом. Дверь открылась с тихим скрипом. Внутри было темно, но включать свет я не хотела. Вместо этого перетекла в образ банши. Сразу обострились все чувства, в том числе и зрение. Первым, что я увидела, была мебель, накрытая тканью. Я сама ее накрывала, когда уезжала. А точнее, убегала. Ничего, завтра все сниму, выветрю запах затхлости и пыли, куплю продукты. А пока… Я прошла по лестнице на второй этаж. Заглянула в комнату родителей, немного постояла в дверях, оглядывая знакомый с детства интерьер, вспоминая, сколько всего здесь произошло.
Дальше я заглянула в гостевую комнату. И только потом подошла к моей спальне. Было страшновато открывать эту дверь. Ведь она вела не только в мою комнату, но и в мое прошлое. Готова ли я встретиться с ним? Да, наверное, готова.
Первый взгляд на знакомые вещи буквально выбил из меня дух. Кровать, застеленная мягким плюшевым покрывалом, стол с кучей журналов, ручек, парой бутыльков с духами и косметичкой. Шкаф с книгами у окна и цветная подушка на подоконнике — именно там я читала книги. На стенах кремовые обои, в которых кое-где видны маленькие дырочки — следы от кнопок. Когда-то там висели плакаты, но потом я выросла и сняла их. Теперь на стене висела картина — грозовое море. В гардеробе старые цветные блузки и юбки, раньше я их любила. В углу кресло с плюшевым медведем, через подлокотник свисают наушники. Господи, будто вчера все это было.
Я прошла к кровати, разулась и легла. И тут же заметила несколько неоновых звездочек на потолке. Я приклеила их туда, когда мне было двенадцать. Это было последней каплей. По моим щекам заскользили слезы. Я снова осталась одна.
Проплакав минут десять, я заснула.
Когда я открыла глаза, на улице было светло. Часы на столе показывали два. Хорошо, что я загнала машину в гараж, иначе с самого утра трезвонили бы в дверь. А так, у меня есть некоторое время, пока соседи заметят, что дом снова обитаем.
Первым делом я спустилась на кухню и заварила кофе. Как хорошо, что он не портится. Старый, конечно, но пить можно. В шкафчиках нашла консервы. Ничего, на сегодня еда есть, а ночью съезжу в круглосуточный магазин за городом.
Оставшееся до ночи время я снимала с мебели ткань, вытирала пыль, мыла полы. Механические действия позволяли отвлечься и не думать ни о чем. Было ощущение, будто я под анестезией. Только не тело — душа.
С наступлением темноты я сходила в душ, переоделась и стала ждать. Вечером можно было встретить гуляющую молодежь, моих старых знакомых, поэтому я предпочитала переждать пару часов. В час ночи я вывела машину из гаража, благо мотор работал тихо, и поехала в магазин. Там, к моей радости, никого, кроме продавца не оказалось. Набрав полную тележку продуктов, я остановилась около стеклянного шкафа. В нем стояли живые цветы. К кассе я подошла уже с цветами. Если кассир и удивился необычному покупателю, то не подал вида. Спасибо ему за это.
По приезду я разложила продукты в холодильнике, снова загнала машину. А затем взяла цветы и вышла из дому. Отойдя на приличное расстояние от жилья, я перетекла в образ банши и отправилась на кладбище.
Здесь было тихо и спокойно. Дойдя до нужного места, я вернула себе человеческий облик.
— Здравствуй, мама. Здравствуй, папа. Вот я и вернулась. Цветы вам принесла. Простите, что так долго не приходила, мне нужно было время. Но теперь я часто буду приходить. Вы же знаете, что произошло, да? Вам оттуда все видно. Что мне теперь делать, мам? Как жить? Без него все вдруг стало таким пустым, чужим, ненужным. Зачем мне вставать по утрам? Ради чего? Куда идти, чем заниматься? Для чего вообще жить? Я потеряла свою цель. Дар заплатил слишком большую цену за мою жизнь, поэтому я должна жить за нас обоих, чтобы эта жертва была не напрасной. Но как мне это сделать? Найти кого-то другого? Попытаться снова стать счастливой с другим мужчиной? Но я не смогу. Я всегда буду сравнивать, и сравнение это будет ясно в чью пользу. Тем более, кого найти? Обычного человека? Мы обе понимаем, к чему это может привести. Да, я помню, Джон понял и принял меня такой, какая я есть. С ним мне повезло, но, сколько же мне может везти? Не уверена, что найдется еще один такой, кто не будет бояться. Да и не нужен мне человек. С ним я никогда не буду чувствовать себя в безопасности, не смогу расслабиться. А искать не человека? Я всегда буду бояться, что он меня использует. Что ему нужна не я, а мой дар. Слишком много всего я видела, чтобы доверять. И как мне тогда быть? Не торопиться? Жить пока, как получается? Наверное, ты права. Может, спустя время я смогу посмотреть на все иначе. Спасибо, мам. За все спасибо. Я очень люблю вас с папой. И я буду беречь себя, обещаю.
Обратный путь занял несколько минут. Физическая усталость брала свое. Я еще не перешла на ночной образ жизни, поэтому глаза уже закрывались. Я не стала мучить себя и легла спать.
В таком полуночном ритме я прожила еще две недели. До сих пор никто из соседей так и не заметил, что дом снова стал обитаем. И я была рада этой отсрочке. Не хотелось выслушивать вопросы о том, почему я уехала, почему вернулась. Это моя жизнь, мой выбор, и отчитываться я не обязана ни перед кем.
