Он смутился, чего за ним сроду не водилось. Чуть не обозвал богиню старухой – моветон и всё такое.
– Я всякая, – весело заявила богиня. – Могу стать тобой…
– Не надо, – замахал ручищами Бешеный. – Ребята не поймут. Ну, чего застыли, выкидыши грейлов?! – заорал он на подчинённых. – Богов не видали?! А ну!..
Дальше их него выкатилась обычная тирада про всякий такелаж, некоторые части тела и предложения их совместить – судя по его пожеланиям, анатомию капитан не изучал.
– Благодатная! – кланялся, между тем, Арилмуш, хитренько лыбясь.
– Страшно?! – провыла я дурным голосом, надвигаясь на кока.
– Всё такая же баловница, – укоризненно покачал тот головой. – Вон Повелевающий битвами на тебя смотрит.
– Он не смотрит. Он любуется, – самонадеянно заявила я. – Это я смотрю на тебя и радуюсь, что ты в добром здравии.
– А чего мне сделается?
– Арилмуш, ты садись, – заботливо засуетилась богиня, заметив признаки отдышки у пожилого тучного человека. – Чего, как не родной?
– Как груз? – тихо поинтересовался за спиной Тармени.
– В порядке, Великий, – прогудел шёпотом Бешеный. – Всё, как ты велел. Туда, где они стоят, никто не заглядывает. Сиятельная патронесса Шарли уверяла, будто нам оно не опасно. Но, как говорится, лучше поберечься, чем по дурости ожечься. Мы и бережёмся.
– Похвальное решение, – одобрил Тармени. – Сугардар, когда вы планируете прибыть на место? Сарг не без проблем, но пробивается. Я рассчитал, что через три дня он будет на том мысу. Вы успеете? Им нельзя там долго оставаться. Нартии слишком заметные объекты. А нам для реализации этого плана нужна полнейшая неожиданность.
– Нет, ты видал? – шепнула я Арилмушу, обидевшись. – А ещё муж называется. Со всеми у него какие-то дела. Какие-то переговоры. Все в курсе событий, одна я, как дура, ни ухом, ни рылом.
– Настоящий мужик, – слегка шевельнул плечами толстяк. – Чего ты хочешь? Я вон тоже своих баб оберегаю от всякого… такого. Для какой скверны их тревожить?
– А будь твои жёны богинями, тоже оберегал бы? – въедливо уточнила я, имея в виду своё высокое положение.
– Будь я богом, тоже, – мягко укорил меня умница Арилмуш. – Какая разница, кто из нас кто? Мужик он и есть мужик. А ты ему жизнь пустяками не заедай, – вдруг строго указал кок богине, имея в виду, что и бабы все мазаны одним миром. – У него и без того такая тяжесть на плечах, что не позавидуешь. Да чего я тебе? Ты и сама девочка мудрая. Как оно, на небе-то?
– Живём потихоньку, – фыркнула я. – Хлеб жуём.
– Будто бы, – на полном серьёзе усомнился Арилмуш. – Неужто простой хлеб? Так, может, и моей похлёбки отведаешь? Она тебе прежде нравилась.
– Зараза ты, мушбатец! – прошипела я. – Видишь ведь, что не смогу. Ещё дразнишься!
– Какая суровая у нас богиня, – хмыкнул кок, ковыряясь в ухе. – Сам Тармени гораздо приятней и уважительней, – кивнул он на парочку заговорщиков, что отошли от нас к самому борту.
Судя по напряжённой физиономии Бешеного, тот изо всех сил пыжился, стараясь не надумать в башке чего лишнего. Понятно, что боги – люди вездесущие и всепроникающие. Но привычка таить свои мысли от других неистребима во всех мыслящих…
Кроме нас с Тармени. У нас развитие подобной привычки физиологически неосуществимо. Я вдруг поймала себя на мысли, что девичьи мечты на тему «быть честными друг с другом и ничего не утаивать» не такая уж утопия. Да, поначалу меня здорово доставало это всепроникновение Тармени. Однако его нормальные всепонимающие реакции на любую мою тайность или глупость сглаживали неприятие обычного человека, которому пытаются залезть в душу.
Самое интересное, что он туда и не лез: он шастал там, как у себя дома. И чем больше шастал, тем меньше я замечала эти блуждания. Это человек может привыкнуть к чему угодно, а женщина ещё и найдёт в этом рациональность с приятностью.
– Нам пора, – прервал мои самокопания Тармени, подплывая.
– Ага, – согласилась я и посмотрела на осторожно подкрадывающегося капитана: – Сугардар, когда всё это закончится, пригласи меня в гости. Я соскучилась.
– А как? – загорелся тот, польщённо запылав щеками.
С ума сойти! Он и так умеет. Кто бы мог подумать? Пират и романтик – прямо, герой женского романа. Жаль, рожей в принцы не вышел – такой только акул распугивать.
– А никак, – хмыкнула я. – Сама заявлюсь. Незваной. Тебе ж не привыкать к моей беспардонности.
– Ты там давай, побереги себя, – проворчал Бешеный, довольно оглаживая бороду.
– Это вы себя поберегите, – вырвалось у меня довольно-таки тоскливо. – Мне-то что? Мне ничего не сделается. А вы…
– Только не ной, – поморщился Бешеный. – Ещё беду накличешь. Вечно вы бабы…, – он осёкся и бросил встревоженный взгляд на безмятежно колыхавшегося бога.
– Согласен, – немедля подхватил тот. – Женщинам присуще строить пессимистичные прогнозы, когда дело касается тех, кого они любят. Это страх потери, который они категорически не любят испытывать.
– Ага, – согласился сбитый с толку Бешеный, мысленно переводя божью тираду на человеческий язык.
Я же с нарочитым оптимизмом махнула ему ручкой и пропала с глаз вслед за мужем.
Глава 23
В которой я нахожу общий язык с сыном…
И это он ещё не вырос!
Женщины, как дети, любят говорить «нет» – заметила Янина Ипохорская – мужчины, как дети, принимают это всерьёз. Сами же дети плевать хотели на женское «нет», ибо всеми печёнками ощущают своё превосходство на ними. Эксплуатируют материнский инстинкт, стремясь выжать из него максимум пользы. Чуют паразиты, что по мере взросления тот инстинкт может обветшать, укрепив другие инстинкты матери. И кукиш под нос начнёт прилетать всё чаще.
А я из породы «самая умная». И в новой шкуре по-прежнему не иду на компромиссы: сдаюсь без боя. Стараюсь пореже «некать», зарабатывая очки: придёт время, употреблю все свои прошлые уступки, выторговывая за них что-нибудь полезное для себя лично. И тут, хочешь-не хочешь, кое-кому подросшему и возмужавшему придётся отплатить мне той же монетой, ибо за мной не заржавеет наплевать на каждое «нет» взрослого отпрыска. Главное, дотерпеть до своего триумфального пофигизма и не свихнуться от страха за чадо – учила я жизни Сли, пока гналась за мужем.
Настигла его на довольно приличном острове, где пир шёл горой.
– И двух суток не прошло, как они позавтракали, а уже затеяли обед, – заметила я, приземляясь у трёх здоровенных костров, осветивших пол острова.
Вокруг них, как на ярмарке, висела куча тряпья. И, как в бане, сидела куча голого народа. Даже Внимающая не побрезговала обнажиться – её и прикрыть-то было нечем. Ни единой сухой нитки во всём таборе. Для Джен соорудили шалашик прямо рядом с костром, откуда и раздавалась глухая отборная брань. Свекровушку что-то кусало – она ругалась и хлопала себя по дивному телу. Мужики молча ржали под гневными взглядами Алесара. Над любой из сонма своих подруг он и сам бы поржал в подобной ситуации, но Джен была для него… Иконой – не побоюсь этого слова, лишь слегка передёргивая.
– Вода быстро нагоняет аппетит, – авторитетно заявил Джарат, пластая тесаком тюленью тушу. – Вот нартии и проголодались. Не рыбы же, столько плавать…
– А птицы небесные, – подхватил Мейхалт, бросая на раскалённую сковороду полоски жирного мяса. – Вот только зерна не клюют.
– Гляди, ещё повадятся шарить по здешним рыбным местам, – иронично предрёк Тахтуг, занимаясь починкой чего-то насквозь мокрого. – Наплачемся.
– Наплачутся, – вежливо поправил его Вейтел. – Местный народец. Нам-то что? Мы-то сэкономим на мясе.
– Я рад, что тяжкие испытания не испортили вам настроения, – похвалил Тармени, вися прямиком над самым большим костром.
– Я бы не назвал это испытаниями, Великий, – возразил Сарг.
