паузы добавляет: — Прости меня.
Он снова обхватывает руками мою талию, а затем скользит ими вверх по спине.
— Больше никаких разговоров о других мужчинах.
Я бросаю на него многозначительный взгляд.
— Как и других женщинах.
Улыбка заставляет его губы расслабиться.
— Как и других женщинах. Только о тебе.
— И о тебе.
Он притягивает меня к себе и целует долго и страстно, с языком и зубами, словно хочет стереть с них присутствие другого мужчины. Когда мы отрываемся друг от друга, чтобы набрать воздуха, он хрипло говорит:
— Мне нравится твоё платье, хотя мне бы больше понравилось, если бы ты надела то, что купил тебе я.
К счастью, он не замечает выражение моего лица, потому что его взгляд прикован к тому, как пульсирует вена на моей шее. Он откидывает мои волосы в сторону и замечает засос Антони. Я ожидаю, что он рассердится, но Данте припадает губами к посветлевшему синяку и всасывает мою кожу.
И разве плохо, что мне нравится этот его собственнический акт?
Он начинает подталкивать меня назад, пока мои ноги не ударяются о его кровать. Его ловкие руки расстёгивают пуговицы на моём платье. Мы ничего не говорим, и секунду спустя моё платье падает к моим ногам, а я остаюсь стоять в одних панталонах, которые настолько прозрачные, что под ними видно каштановые волосы.
Данте смотрит на них, его грудь едва двигается, а лицо едва ли что-то выражает. По какой-то причине я начинаю сомневаться. Он, конечно, назвал меня неоправданно красивой, но этот мужчина, безусловно, был близок с несколькими десятками более симпатичных женщин.
Женщин с заострёнными ушами, умелыми языками и роскошными формами.
Я бросаю взгляд на закрытый выход палатки.
— Фэл? — он наклоняет голову и заставляет меня посмотреть на него. — Ты сомневаешься?
— А ты?
— Нет.
Его уверенность возрождает мою.
Если бы Бронвен не предсказала моё будущее, я бы заставила Данте заслужить этот момент, заставила бы его ухаживать за мной, но что бы ни случилось, мы с ним, в итоге, будем вместе.
— Я слишком тебя люблю, чтобы сомневаться.
Его губы изгибаются в изящной улыбке, которая освещает его красивое лицо, а сам он приподнимает мои руки и кладёт на воротник своего кителя.
— Как насчёт того, чтобы меня раздеть?
Мой пульс так колотится, что заставляет мои руки дрожать. После моих неудачных попыток продеть пуговицу в петлю, Данте накрывает мои руки своими и начинает их направлять. Как только его воротник оказывается расстёгнут, он отбрасывает китель в сторону и переносит мои руки к своей рубашке. Я вытаскиваю её из штанов и стягиваю с него. Он не теряет ни минуты и опускает мои руки к поясу своих штанов, но я останавливаюсь и в восхищении смотрю на мускулы его крепких плеч, груди и точеной талии.
— У нас мало времени, — бормочет он.
— Я знаю, но дай мне минуту полюбоваться тобой.
Я высвобождаю руки из его ладоней и провожу ими по его крепкому прессу, округлым грудным мышцам, тёмным соскам и острым ключицам. От меня не укрывается дрожь, которая сотрясает его тело, когда я скольжу руками вниз по его прекрасному торсу в сторону его штанов и расстегиваю ширинку.
Когда хрустящая ткань спускается вниз по его узким бёдрам, я убираю руки и смотрю в его глаза. Несмотря на то, что я никогда не думала, что потеряю девственность посреди бела дня, в бараках, в палатке, я всегда представляла, что потеряю её с этим мужчиной. Думаю, время и место ничего не значат, когда это происходит с правильным человеком.
Данте захватывает мои губы поцелуем, бабочки вылетают из моего живота и попадают в грудную клетку. Он притягивает моё тело к себе и оставляет горячий след у меня на животе. Не прерывая поцелуя, он переплетает свои пальцы с моими и подносит их к своему крепкому достоинству.
— Смотри, что ты со мной делаешь, — хрипло говорит он, покусывая мою нижнюю губу, после чего начинает двигать нашими переплетенными руками туда-сюда.
Он начинает пульсировать под моей ладонью, его кожа мягкая как шёлк и испещрена набухшими венами. Не дожидаясь его подсказки, я провожу большим пальцем по сверкающей головке. Данте убирает руку с моей руки и обхватывает меня за шею.
Я сжимаю его. Должно быть, я делаю это слишком сильно, потому что его губы кривятся. Я растопыриваю пальцы.
— Я сделала тебе больно?
Его гримаса сменяется улыбкой.
— Нет, Фэл.
Он чмокает меня в губы.
— Мне нравится, но мне бы понравилось ещё больше, если бы ты начала двигать рукой взад-вперёд.
А я-то думала, что благодаря Катрионе, Фибусу и Сибилле я знаю, что делать, но очевидно я не имею об этом не малейшего представления.
Я следую его указаниям, и он стонет. Я решаю, что это хороший знак.
Я увеличиваю скорость и давление.
— Так?
— Именно так, — говорит он грудным голосом. — Именно так.
Его глаза закрываются, голова откидывается, и длинные косички ударяются о его спину. Он прекрасен, во всех местах. Я разрешаю себе пройтись взглядом по плоти, которую я сжимаю, но он хватает меня за запястье и останавливает мою руку.
Я резко перевожу взгляд на его лицо, которое больше не в экстазе.
— Я сделала что-то не так?
— Это было превосходно. Всё было превосходно.
— Тогда почему?
— Потому что я не хочу кончить тебе в руку.
Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, после чего обводит по дуге более пухлую верхнюю губу.
— Я хочу кончить внутрь твоего тела.
Он начинает подходить ко мне, и вот мои колени подгибаются, а моя попа прижимается к матрасу. Вместо того чтобы накрыть меня сверху, он скидывает ботинки и отбрасывает в сторону штаны, после чего расставляет ноги и встаёт перед моим лицом.
Я смотрю в его жадные глаза, и мои щёки начинают пылать, когда я понимаю, в какую часть моего тела он хочет войти: в мой рот.
ГЛАВА 33
Данте гладит себя, в ожидании, его мокрый конец находится в сантиметре от моих приоткрытых губ. Пытаясь подавить брезгливость, я высовываю язык и прохожусь по его набухшей головке. Его тело начинает дрожать, как у моего змея, когда я ласкаю его спинные плавники.
Два таких разных вида, а какие похожие реакции. Данте бы очень не понравилось моё сравнение.
Я провожу языком по его коже, которая такая же мягкая, как шёлк Тарекуори, и такая же солёная, как Марелюс. Он стонет, и я готова поклясться, что от этого гортанного звука стены его палатки начинают
