городе. Майкл, там остались люди, которым нужна помощь. Там дети. Они больны.
– Мы поможем им.
– Спасибо. Но я не думаю, что меня они будут рады увидеть. Случилось так, что я… мы с Раксом.
– Кто такой Ракс?
– Незнакомец. Мы как бы познакомились. И мы вместе нанесли этим людям непоправимый вред.
– Постараемся исправить.
Я не говорю Майклу о том, как именно мы испортили этим людям жизнь. Просто киваю и рассказываю историю до конца. Больше я ничего не утаиваю. Рассказываю, как училась управлять мутантами. Пытаюсь объяснить нашу с ними связь и, произнося это вслух, кажусь себе полнейшей дурой. Тут либо мир сошёл с ума, либо я.
Закончив рассказ, какое-то время сижу, не глядя на него. Не знаю о чём думает Майкл, но я ловлю себя на мысли, что родители мне не снились из-за него. Он был рядом, и маме с папой нет надобности оберегать меня. Даже в мыслях. Даже с иной стороны жизни. Бросаю взгляд на Майкла, он прикрывает рот ладонью и сладко зевает.
– Ты устал.
Он утвердительно кивает.
– Пойдем в комнату, я практически не спал. Нужно отдохнуть перед отправкой в Хелл. Кто знает, что нас там ждёт.
Останавливаю себя и не спрашиваю о странности последнего предложения. Отправляемся в особняк. Я, как могу, стараюсь не повернуться в сторону, где прячется уродливая статуя.
Идём, держась за руки, как это было на незабываемой прогулке. Я, кажется, чувствую вкус шоколадного пончика. На ступенях стоят двое вооруженных мужчин, и один из них обращается к Майклу:
– Мистер Хантер просил вас зайти.
– Сейчас навестим его, – отвечает Майкл.
– Только вы. Без девушки.
Майкл хмурится, а я разлучаю наши руки и поспешно говорю:
– Всё нормально, я пока пойду в комнату.
– Я скоро вернусь, – обещает Майкл.
Мы расходимся. Витая в своих мыслях и воспоминаниях о нашей с Майклом вечерней прогулке по Кортрок, не замечаю, как оказываюсь у комнаты. С легкой улыбкой толкаю дверь, и тут же улыбку сдувает со скоростью света.
В первую секунду я думаю, что ошиблась дверью.
Во вторую – понимаю – не ошиблась.
В третью – перестаю дышать.
В четвертую – внутренне корчусь от неприязни и боли.
На кровати лежит Мишель. На ней безупречное темно-синее кружевное нижнее бельё. И больше ничего. Девушка удивленно приподнимается на локтях и быстро садится. Хватает легкий пеньюар и второпях накидывает на себя тонкое шелковое одеяние. А я так и стою в дверях с открытым ртом. Ракс шипит, а вот я даже зашипеть не могу.
– Я не знала, что ты вообще в Кортрок. Боже, как неловко вышло.
Быстро-быстро моргаю, чтобы выкинуть картину из головы. Замечаю на полу открытую бутылку алкоголя и два изысканных фужера.
– Что ты тут забыла? – спрашиваю я не своим голосом.
Отрываю взгляд от импровизированного стола на полу.
– Да ничего, ухожу уже.
Мишель пытается обуть черные туфли на невообразимо высоком каблуке. При этом теряет равновесие, одной рукой опирается на кровать, и я снова вижу слишком много её голого тела.
В груди становится больнее. Ком.
– Я просто хотела повторить ночь, что была у нас с Майклом до его отлёта. Я же не знала, что ты тут.
В груди разбрасывается чернота. Она поглощает меня. А Мишель продолжает подсыпать подробности:
– Решила поприветствовать Майкла, а тут, – она замолкает и, наконец-то обувшись, снова запахивает полупрозрачный пеньюар. – Боже, кудряшка, неужели ты думала, что мужчины способны на верность?
Мишель смотрит на меня так, словно перед ней глупый, очень глупый ребенок.
– Уходи, – пищу я.
– Они любят разнообразие. Такова жизнь. Ты ведь сама видела наш с ним поцелуй и…
– Убирайся!
– Ну я тебя предупредила, что столь ненасытные мужчины всегда ходят налево. Тебе просто нужно это принять…
Ракс рвётся к пульту управления, но я ловлю и натягиваю поводок, как могу. Если я сейчас убью сучку, то она не сможет играть нужную роль для мистера Хантера. Значит, папа погиб зря. Но если тварь не уйдёт, я не ручаюсь. Внутри вырастает такая буря, что мне самой становится страшно. Это больно. Почему в груди так больно?
– Позволь дать совет…
– Уходи! Сейчас же!
Мишель проходит мимо меня, и я тону в шлейфе её духов. За спиной слышу голос Майкла и, не оборачиваясь, смахиваю слезу. Меня словно сбил поезд. Или я упала с многометровой высоты. Но меня вылечили, собрали по кусочкам и всё повторили вновь.
Да почему так больно-то?!
– Ты что снова тут забыла?!
Снова…
Снова.
– Я пришла, чтобы…
Дальше я не слышу их разговор. Одно и то же слово бьется в мозгу.
Снова. Снова. И снова.
Она была здесь ранее.
Снова. Снова. И снова.
Обернувшись, не вижу Мишель. Майкл подходит ко мне. Я стараюсь понять выражение его лица и чётко вижу там вину. Он винит себя. Мишель не солгала, она была тут ранее. Отступаю от Майкла. Он останавливается. В глазах закипают слёзы. Мне так горько.
– Я не знаю, что она тебе сказала, но прошу прощения, если услышанное принесло тебе боль. Это последнее, чего я хочу, – осторожно говорит Майкл и протягивает ко мне руку.
– А первое? – хрипло спрашиваю я.
– Спокойствие, семья, ты.
– Я только на третьем месте? – с улыбкой сквозь слёзы спрашиваю я.
Зачем спрашиваю? Не знаю. Чтобы не молчать.
– Нет. Я буду спокоен только после того, как ты станешь частью моей семьи. Все три пункта – это одно целое. Одно без другого не может существовать.
Слова. Какие приятные, но от них мне только хуже. Обхожу Майкла и с тихим "прости" покидаю комнату. Не хочу его сейчас видеть. Он не преследует меня. И я не знаю, рада этому или нет. Заворачивая из коридора, слышу, как что-то упало, или точнее, ударилось о стену.
Плевать. Мне на это плевать.
Мне больно, а я больше не желаю это испытывать. Это нечестно.
Джил
С Майклом мы так и не поговорили. Он хотел, а я не смогла. Возможно, это глупо и крайне нелогично, но я не знаю, как вести себя в случае измены. Даже если этой измены не было, осадок остался. Я уверена, что Мишель была в комнате не впервые. Что они там делали? Может, мне лучше вообще этого не знать? Остаток дня я провела вне особняка. Как неприкаянная ходила по зеленой лужайке, а потом пришёл Майкл и забрал меня. Мы отправились на взлетную площадку.
Взлетели раньше, чем планировалось изначально. Думаю, это оттого, что
