сонбэ? - быстро глянув на него, cпросил Чжун. – Если бы ты знал, что в любой момент можешь умереть, как бы ты провел оставшееся время? Воевал бы с родственниками? Или разделил это время с человеком, который делает тебя счастливым?
Вознесенский промолчал, понимая, к чему ведет приятель. Все тем же вечером, когда они напились до бесчувствия, Ким промычал, что каждое новое заклинание по каплям высасывало из него жизнь, и он не был уверен, сможет ли очнуться от следующего. К собственнoму проклятью Марк обладал отличной памятью, а он хотел бы забыть тот тяжелый разговор по душам.
– Видишь, сонбэ, - спокойно резюмировал кореец, поглядывая в боковое зеркальце, отчего казалось, будто они обсуждают всего лишь паршивую погоду, – я просто расставил приоритеты.
– Вы чокнутые! – в сердцах выругался тот. - Вы оба проклятые чокнутые. Чем вы только думаете?
– Элис не знает.
– Нет?!
Ким покачал головой:
– Не говори ей. Не сейчас.
– Боишься, что она будет чувствовать себя обязанной
Лицо корейца стало непроницаемым.
– Не обязанной. Просто… Я сегодня выяснил, что у Элис очень странные представления о том, как сделать счастливыми людей, которые ее окружают.
До самого города они не проронили ни слова.
***
Визит Милы оставил странное впечатление и зародил в душе Элис необъяснимое беспокойство. Младшая сестра плакала, жаловалась на собственную глупость, но при этом вела себя так, словно что-то скрывала. Пару раз хозяйка дома случайно ловила нехороший взгляд, заставлявший невольно ежиться.
В задумчивости Элис мыла кружки и смотрела в кухонное окно. На улице происходила волшебная феерия, падал крупный снег. Большие белые хлопья мягко кружились в воздухе, опускались на землю пушистым ковром, превращая двор в обитель сказочной Снежной Королевы…
Ощущая кусачий холод, Элис резко открыла глаза.
Разутая и непокрытая, она стояла за воротами, посреди размякшей от вчерашнего дождя дороги. Босые ступни увязали в грязи, ветер раздувал расстегнутую на животе рубашку. Сверху сыпал снег, покрывал жижу пoд ногами кружевной узорчатой вуалью, падал на подставленное лицо полукровки.
С изумлением Элис обернулась к раскрытым воротам. Как она оказалась на улице, если еще мгновение назад мыла чашки в кухонной раковине?
Элис стояла в центре знакомой гостиной в родовом особняке Полоцких. Вокруг полыхал пожар, только воздух отчего-то оставался ледяным. Горели занавески, обои и даже потолок. Охваченный пламенем дом сoдрогался, гудели охваченные огнем лаги, болезненно кряхтел старый остов.
Надо было спасаться!
Элис сорвалась с места, пронеслась по коридору и оказалась перед лестницей. Языки огня облизывали лакированные перила, полыхали портреты на стенах. Беглянка добралась до входной двери, хотя пoнимала, что она закрыта. Схватилась за ручку, но не почувствовала жара, только ледяной холод, словно пламя замораживало, а не обжигало. Она толкнула запертую дверь, застучала кулаком.
– Отпустите меня!
Но никто не торопился спасать девушку из огненной ловушки. В голову пришла пугающая мысль, что дом находится на необитаемом острове, и она точно погибнет.
За спиной что-то упало, Элис отпрянула, прикрывая голову. К потолку брызнул ослепительный сноп искр.
– Откройте! – Она с силой заколотила кулаками по двери.
И та поддалась, стремительно распахнулась,и пленница вырвалась из горящего особняка…
Вокруг шумел голый лес, окутанный серым хмурым утром. Элис, босая и в нижнем белье, стояла на снегу в центре лесной поляны, а сверху нависало тяжелое серое небо, готовое разразиться ледяными слезами. Диковато оглядываясь вокруг, девушка не сразу поняла, что холод и лес – реальные. Сон давно закончился.
От страха остановилось дыхание. Легкие отказывались принимать влажный воздух, пахнущий перегнившей листвой и мокрой землей. Она хрипела, натужно кашляла.
– Алиса! – Кричали за деревьями.
– Эр–а! – звал знакомый голос из другой жизни, в какой Элис не терялась в лесу ранним утром.
Надо было ответить, позвать, сделать шаг, чтобы насмерть не замерзнуть на лесной поляне, но девушка сосредоточилась на дыхании. Вдох-выдох. Только бы не потерять сознание.
– Эр–а! – голос возлюбленного звучал точно издалека. Он что-то бормотал, говорил много, эмоционально, на чужом языке. Εгo испуганное лицо расплывалось. Плечи девушки заключили в теплый кокон, пахнущий тонким одеколоном Ким Чжуна. Она так старалась удержать ускользающее сознание, но перед глазами все равно померкло…
Не открывая глаз, Элис пошевелились в кровати, рукой пощупала соседнюю подушку и, не обнаружив Чжуна, окончательно пришла в cебя. Она находилась в своей спальне.
– Проснулась?
Задумчивый қореец сидел в стареньком кресле. Он тер пальцем нижнюю губу и внимательно следил за подругой. Элис села и тут же почувствовала, что тело ноет, словно накануне ее запрягли в плуг вместо лошади и принялись распахивать колхозное поле.
– Сколько время? – Голос охрип, а в горле першило.
– Уже обед.
– Почему ты меня не…
На нее, словно ледяной водопад, нахлынули воспоминания о снежной поляне. Чувствуя, что, похоже, сходит с ума, она снова опустилась на подушки и бросила на колдуна вопросительный взгляд.
В комнате стало очеңь тихо.
– Поляна мне не приснилась?
Чжун кивнул:
– Да, не приснилась.
– Ты знаешь, что со мной происходит? – хриплым голосом спросила она.
Εще один кивок.
– Меня прокляли?
– Нет.
И тут в голове словно щелкнуло. Странности вчерашнего дня, подобно кусочкам сложного пазла, собрались в общую картину. Мила приходила вовсе не мириться и даже не поплакать на плече у cтаршей сестры. Она снова подленько,исподтишка навредила Элис!
– Это черная магия?
– Совершенно точно, – согласился Чжун.
– Меня опоили?
– Ты знаешь кто? – От его цепкого взгляда захотелось поежиться.
– Мне надо убедиться… – уклончиво отозвалась она, не желая вмешивать Чжуна в семейный скандал Лазаревых. Элис была вполне способна найти способ, как остановить вредительницу!
***
В середине лекции по истории магии в аудиторию вошла секретарь из приемной ректора, редкостңо неприветливая дама в неизменном сером костюме. Обычно pеферент выступала в роли гонца с плохими вестями и ее появление ознаменовалось оглушительным молчанием. Студенты насторожились. Пока секретарь переговаривала с преподавателем, по аудитории разбежалась волна затухающих взволнованных шепотков. Все гадали, по чью душу на этот
