Кристина Лорен - Совершенство

Минуты проходят.

Не заставляй меня бросать его. Не заставляй меня бросать его.

Она вспоминает его пальцы на своих руках, теплое облачко поцелуя на плече. Созвездие веснушек у него на носу, холодок кольца в его теплой нижней губе. Вспоминает их первое робкое прикосновение, и лихорадочные последние.

Она молча умоляет его не отпускать ее. Не обещать, никогда, – и ненавидит себя за это.

– Ладно, ладно, Дот. Не плачь. Пожалуйста. – он вздыхает, признавая свое поражение. – Обещаю, я больше не буду.

Тиканье прекращается, и Люси закрывает глаза, чувствуя, как расползается по швам.

– Обещаю, больше в озеро я не полезу.

Колину кажется, что он спит уже не один день. Когда, наконец, он открывает глаза, ощущение такое, будто веки у него сделаны из наждачной бумаги. В комнате слишком светло: солнечные лучи прорываются в щель между занавесками, заливая ослепительным светом дальний конец кровати и его ноги под одеялом. На тумбочке – ваза с цветами, его спортивная сумка и небрежная стопка каких-то учебников – на диване.

– Ну, вот и мы, – говорит Дот, вставая со стула у двери. Она сует потрепанный томик в бумажной обложке к себе в сумку и идет к нему. Она кажется оживленной, веселой, и на один-единственный момент Колин почти не может вспомнить, почему.

– Я так понимаю, что тебе просто нужно было хорошенько выспаться, да? – Гладкая рука прикасается к его щеке, потом пытается хоть как-то пригладить ему волосы – такое знакомое движение.

– Сколько времени? – спрашивает он, морщась от звука собственного голоса.

Ему не сразу, но, опираясь на подушки, удается сесть немного повыше. Дот подносит к его губам пластиковую соломинку, и он пьет. Пустой желудок, бунтуя, сжимается. Комната покачивается, потом начинает вращаться.

– Около одиннадцати. А теперь ложись-ка ты обратно, – говорит она ему.

– Одиннадцать утра? – спрашивает он, удивленно распахнув глаза.

Она улыбается.

– Да, одиннадцать утра, пятница, восемнадцатое февраля.

Колин пытается вспомнить, какое, по его расчетам, сегодня должно быть число, и ощущает прилив тошноты, когда ему это удается. Он проспал два дня.

– Где Люси? – спрашивает он с колотящимся сердцем, и все вокруг окрашивает ужас.

– Не знаю, милый, – отвечает Дот, и облегчение на ее лице тает. – Не видела ее с того вечера, как они тебя сюда привезли.

Колина выписывают из больницы на следующий день. По пути обратно в школу Джо и Дот не слишком много разговаривают с ним – или между собой, – и долгое время тишину разбавляет только шорох шин по асфальту. Колин понятия не имеет, как развеять это странное напряжение, висящее в воздухе, но ясно, что сейчас не лучшее время излагать свою версию событий. Джо с Дот вряд ли поймут, что ему довелось испытать, даже если постараются. Колин практически уверен – теперь уже они оба считают, что он так или иначе стремится умереть, что он нарочно пытался причинить себе вред. Но он скорее рад, что Джо не задает ему вопросов; большинство людей не способно понять, насколько большая разница существует между стремлением к опасности и стремлением к смерти.

Когда Джо, наконец, открывает рот, разговор выходит коротким. Джо спрашивает, как он себя чувствует; сообщает, что еще несколько дней Колин в школу ходить не будет и что он поживет пока у него. Колин бубнит что-то в ответ в нужных местах. Он разочарован, но не удивлен.

Люси он не видел с тех пор, как его вытащили из воды, и у него нет особой надежды на то, что она ждет в общежитии. Или в школе, или в сарае. Каким-то образом он знает, что она снова исчезла. Будто он способен чувствовать ее отсутствие в каждой частице каждого предмета, мимо которого они проезжают. Деревья выглядят более голыми; воздух кажется более пустым.

Он закрывает глаза и представляет ее во тьме, за секунду до того, как она выныривает на поверхность. Он прямо видит ее на их тропинке под зеркальными небесами, и задумывается, смогла ли она пройти через ворота без него.

Сначала Колин говорит себе, что ему надо набраться терпения и ждать. Она не может исчезнуть надолго, только не сейчас. Поэтому он делает все, что ему говорят. Ходит в школу; с уроков идет прямо домой. Беседует с психологом по нескольку часов в день, потому, что Дот сказала: это для нее важно. Не влипает в неприятности. Ждет.

Но шторм всегда где-то рядом, собирает силы. Он чувствует, как буря все ширится, как ветер, что крадется над озером, словно ледяные пальцы, все сильнее стискивающие его легкие, пока он едва может дышать – и вот он уже места себе не находит: ему нужно ее найти.

Дни оборачиваются неделями, и лед на озере становится все тоньше. Ему все кажется, что он тонет – тает, уходит в воду вместе со льдом. Он изо всех сил старается, чтобы другие не заметили его состояния, старается не срываться ни на Дот, ни на Джо, которые в последнее время наблюдают за ним, как орлы. Колин гадает, что же такое они сказали Джею: он так перепуган, что немедленно обрывает любую дискуссию, ведущую к разговору об озере.

Три недели спустя после того, как он очнулся и обнаружил, что Люси нет, Колин понимает: больше не может сидеть, сложа руки. Он устраивает целое шоу – убирается у себя в комнате, делает уроки на кухне за столом у Дот и сам вызывается помочь ей с десертом.

Вечером, когда уже темнеет, Колин устраивается на диване рядом с Джо, тот поднимает бровь. Снаружи доносятся веселые крики – ребята возвращаются с уроков.

– Приятно видеть, что ты не сидишь без дела, – говорит Джо. Он отпивает из дымящейся кружки, аккуратно отставляет ее на столик со своей стороны.

– Мне и самому это приятно, – отвечает Колин, и несколько минут они сидят молча, Джо – погрузившись в вечернюю газету, а Колин – уставившись в телевизор.

– Вообще-то, я тут подумал, нельзя ли мне на завтра вернуть свободу передвижения? Хочется развеяться, может, в город поехать хоть на пару часов.

Джо одаривает его скептическим взглядом:

– И что же конкретно ты собираешься делать?

– Да ничего, – отвечает он, заставляя себя расслабиться и стараясь, чтобы его голос звучал непринужденно. – Кино посмотреть, может, заверну в магазин, велики поглядеть.

Для пущего эффекта он пожимает плечами:

– Было бы здорово выбраться куда-то из школы.

Джей изучающе смотрит на него. Колин почти видит, как расслабляются его напряженные плечи, какое облегчение для него слышать, что Колин говорит о каких-то совершенно обычных вещах.

– Вообще-то я думаю, что это – великолепная идея, – говорит, к его удивлению, Джо. – Оценки у тебя хорошие. И неприятностей никаких. – Он взглядывает на Колина поверх газеты, внезапно становится серьезным. – Но дома ты должен быть до темноты. Железно.