— Я его убью, – сказал Аларик, и хотя у Квинн хватало противников, можно было поклясться, что он говорит о Птолемее.
— Этого можешь вычеркнуть из своего списка.
Она рассказала о чудовищах в другом мире и о пораженном в грудь Птолемее.
— Возможно, он и не получил удар в сердце, – добавила она, учитывая сомнительную анатомию демонов. – Но даже в этом случае непохоже, чтобы они помогли упавшему. Возможно, его съели на обед.
— Никто не заслуживает этого больше него. Сожалею лишь, что не смог убить его. У тебя досадная привычка самостоятельно выбираться из трудностей.
Квинн улыбнулась.
— Лидер повстанцев, помнишь? Хотя уже нет. Наверное, мы можем подремать, а затем решить, что дальше делать с нашей жизнью.
Крики и стук в дверь становились все громче. Аларик махнул рукой, и створка распахнулась внутрь под тяжестью полдюжины воинов и множества других людей, и мужчин, и женщин.
— Что происходит? – спросил Конлан, пробираясь вперед. – Аларик, если ты ещё раз так со мной поступишь, я надеру тебе задницу.
— Как видишь… – заговорил Аларик, но тут, естественно, что-то начало происходить.
— У вас какой-то ритуал? – Квинн не обращалась ни к кому конкретно, но забыла о своём вопросе, когда трезубец взмыл в воздух и принялся вращаться, пока не встал на своём основании, указывая всеми зубцами вверх. Из них вылетели стрелы света, и три потока объединились, формируя колонну чистого белого сияния, направленную прямо в потолок.
Квинн сразу увидела потенциальную проблему.
— Ммм, а в крыше есть люк?
— Нет, – ответил Аларик, и она приготовилась отпрыгнуть с пути падающих камней. Но едва все начали придвигаться к двери, потолок храма раскрылся, подобно цветочному бутону. Башня света стремилась все выше и выше, мимо крыши храма к куполу.
— О, боже, – сказала Квинн. – Если свет пробьет купол, пока мы под водой...
На этот раз ей ответил Миркен:
— Нет, госпожа. Согласно древним свиткам, происходит именно то, что должно. Нам надо выйти наружу.
Все поспешили покинуть храм, и под ногами бегущих земля резко вздрогнула, как при землетрясении. Квинн схватила Аларика за руку.
— Смотри, – показал тот.
Квинн взглянула и увидела самое невероятное зрелище. Атлантида поднималась. Движение воды вне купола, вид кита, которого они миновали, а потом и стайки освещённых рыб вне всяких сомнений доказывали, что Атлантида действительно всплывает.
Раздались громкие аплодисменты, и все принялись обниматься и смеяться.
Квинн же была слишком практична и настроена гораздо более скептически.
— Выдержит ли поврежденный купол перепад давления при подъеме, или всех жителей нашего континента ждёт кессонная болезнь?
Аларик улыбнулся, и это была настоящая улыбка, подарок для сердца мятежницы.
— Я точно не знаю, что означает эта «кессонная болезнь», но силы трезубца более чем достаточно, чтобы завершить подъём. Остальным можно теперь расслабиться.
Квинн обхватила Аларика и поцеловала прямо на ступеньках храма, перед лицом богов и всех остальных.
— Мы сделали это, – сказала она. – Мы правда это сделали!
— Я бы не справился без тебя, – ответил жрец, и его слова стали ещё одним подарком, самым лучшим.
— Сколько времени это займёт? Мы должны чем-то помочь?
Аларик улыбнулся.
— Ты достаточно сделала, моя неугомонная. Пройдёт, по крайней мере, десять часов, прежде чем мы достигнем поверхности. Прямо сейчас я предлагаю найти что-нибудь поесть и отдохнуть.
— И принять душ, – добавила она.
Атлантиец застонал.
— Не думаю, что переживу ещё одно твое купание, мечтая под дверью душа.
Квинн улыбнулась.
— А кто сказал, что ты должен мечтать?
Они наперегонки бросились в его комнаты.
Аларик с грохотом захлопнул дверь в свои покои и запечатал их самым мощным из известных ему заклинаний. Сюда никто не войдёт. Подумав ещё секунду, он добавил звуконепроницаемость.
По дороге в ванную Квинн скинула одолженные рубашку и брюки, развернулась и улыбнулась Аларику, оставшись лишь в полосках кружева, прикрывающих стратегически важные места. Он чуть не проглотил язык.
Она прикусила губу и ухмыльнулась.
— Не ожидал, что я ношу девчачье белье?
Атлантиец не смог ответить, поскольку и мозг, и голосовые связки отказались работать. По правде говоря, отказало всё тело, поскольку он буквально застыл на месте (или же ему так показалось), пока брюки не стали тесны в промежности.
Ах вот как.
Квинн вновь прикусила губу.
— Мы, правда, собираемся это сделать? Вспомни о старейшинах.
— Плевать на старейшин! – прорычал Аларик, и она рассмеялась. – Я подал в отставку с поста верховного жреца. Если отказ от безбрачия означает отказ от магии, я поплачу над ней долю секунды, а затем вновь зацелую каждую клеточку твоего тела.
Она улыбалась, но всё ещё не двигалась.
— А что ты станешь делать, если перестанешь быть магическим воином?
— Начну выращивать павлинов и розы в дворцовых садах, – ответил он, пытаясь шутить и заставляя себя стоять на месте, когда всё его существо требовало броситься через комнату. – Я всегда считал, что мне пойдет широкополая шляпа с обвисшими краями.
— Надеюсь, это единственное, что у тебя обвиснет, – сказала Квинн, расстегнула лифчик, бросила его на пол и тут же выбралась из кружевных трусиков.
Аларик потерял способность сосредоточиться на чём бы то ни было и последовал за любимой в ванную комнату, раздеваясь на ходу.
Квинн встала под душ, нажала на кнопки, и облака пара наполнили помещение.
— Какой замечательный душ. Надеюсь, ты об этом знаешь.
Слова. Будучи обнажённой, она ещё что-то произносила. Квинн обладала невероятным телом. Маленькие крепкие грудки. Аппетитная попка.
— Хочу. Надо. Сейчас, – выдавил Аларик.
Квинн взяла его за руку и втянула под душ.
— Ладно, Тарзан. Я тоже тебя хочу.
Прежде чем её поцеловать, атлантиец признался в страшном:
— Квинн, долго мне не выдержать. У меня давно никого не было.
Она рассмеялась и обняла его, так что Аларик чувствовал лишь великолепие её тела рядом со своим. И это не мираж, не иллюзия и не фантазия, сотворённая его одиноким разумом в долгой тёмной ночи. Она действительно была в его объятиях.
Квинн.
Их тела соприкасались, и в этом ощущении было и чудо, и обещание, и благословение. Кожа к коже, сердце к сердцу. Аларик хотел и нуждался в ней, но в этот момент простое прикосновение её шелковистой кожи успокаивало чудовище, которым он стал, думая, что потерял Квинн.
Он гладил её руки, спину, мягкий изгиб бедра, целуя нежную щеку и изящную шею и прижимая теснее к себе. Квинн запустила руки в волосы жреца, оторвала его голову от своего плеча, чтобы поцеловать, и он наклонился, чтобы встретить её губы. Аларик направил язык в её рот, как хотел погрузиться своей плотью в её тело, с трудом сохраняя самообладание. Квинн судорожно вздохнула, и слабый прерывистый звук воспламенил атлантийца до безумия.
