Целый день я почти ничего не ел и набросился на угощение с видом голодавшего несколько месяцев, но теперь, утолив голод, начинаю чувствовать растущее напряжение, возникшее от оценивающего взгляда Ньюта.
Звонок нарушает тишину, и я с едва сдерживаемым раздражением раскатываю ленту по запястью и просматриваю надоедливое сообщение: «Вам звонит Рэй Рилс».
— Брат?
Я поднимаю голову: на меня смотрят светлые зелёные глаза, ясные и мудрые.
Ньюту Оутинсу гораздо больше лет, чем можно было бы предположить, и он — обладатель самой обычной, непримечательной внешности, однако всегда выглядит опрятно и подчёркнуто элегантно. На станции он ответственен за безопасность в Стеклянном доме. Хотя это не единственная его работа — и не самая опасная.
Я коротко киваю, и Ньют спрашивает тем же спокойным тоном:
— Какие-то проблемы?
— Не хочу ни встречаться, ни разговаривать с ним, — признаюсь я. — Вот моя проблема. Врывается в жизнь всегда внезапно, без предупреждений, превращает её в хаос и исчезает.
Оутинс понимающе кивает.
— Сколько вас помню, вы никогда не умели жить мирно, — грустно усмехается мужчина. — Вероятно, ты прав, что не общаешься с ним: твоя работа обязывает избегать конфликтов, — со значимостью добавляет он, и одного красноречивого взгляда достаточно, чтобы понять: Ньют говорит не о разработке виртуальных миров.
Моя начальница — Ребекка Олфорд, но это только официально. У меня есть и более ответственные обязанности — быть глазами и ушами моего отца, ведь только я знаю, где именно в основных районах нашего города установлены камеры динатов, и время от времени я должен отправлять в Эпицентр отчёт о ситуации в Третьем крыле.
— Неизбежное зло, — догадавшись, о чём я думаю, произносит Оутинс. — Необходимо всегда быть начеку.
Кому, как не ему, об этом судить, ведь и у него есть тайны.
— Одно моё неверное слово, и, не сомневаюсь, Рэй сделает всё, чтобы наша встреча с Даной не состоялась. А я не виделся с ней больше года.
Ньют сочувственно смотрит на меня и говорит:
— Тогда тебе нужно быть предельно осторожным, — зелёные глаза смотрят прямо на меня. — А разве ты осторожен?
У меня всё холодеет внутри. Руки сами собой замирают, и я так и не доношу вилку до рта. Опускаю ладонь, и металл со звоном ударяется о тарелку. Но я выдерживаю долгий взгляд человека, чьим сыном я всегда мечтал родиться, и задаю встречный вопрос:
— А разве нет?
Ньют медленно кладёт нож и вилку на тарелку, упирается локтями в стол и смотрит на меня.
— А разве можно назвать осторожностью твоё сотрудничество с генералом?
Мы молчим несколько долгих секунд, пока Ньют сканирует меня взглядом, словно лазером, пытаясь выяснить, насколько я уязвим после его намёка на события из далёкого прошлого.
Меня не удивляет, что Оутинс уже в курсе происходящего. Кому как не начальнику информационной безопасности Третьего крыла — серому кардиналу — всё знать? Официально эта работа осуществляется МОРиОНом, однако лично перед моим отцом отчитывается именно Ньют. О власти и влиянии Бронсона знает каждый, а вот Оутинса за пределами Стеклянного дома едва ли кто-то узнает. Да и трудно сказать, что он обладает властью, скорее навевает на других страх находясь в тени своего могущественного господина.
Однако во мне поднимается раздражение, что он не сказал сразу, а решил поиграть в эти игры с гляделками и наводящими вопросами. Голос совести неуверенно напоминает, что внутри сгнившей системы это, пожалуй, единственный человек, с которым я нашёл взаимопонимание, и не стоит лезть на рожон. Едва ли Ньют может дать мне то, что я желаю всем сердцем, однако, сделай я что-то не так, и он, возможно, сумеет оградить меня от гнева своего хозяина. Но «возможно» это — ключевое слово. В любом случае, ссориться с ним — значит, окончательно потерять почву под ногами.
— Что — сотрудники болтают? — предполагаю я, пытаясь сдержать раздражение, но оно всё равно проскальзывает в моём тоне.
Ньют только недовольно отмахивается:
— О чём могут болтать сотрудники? Им наплели с три короба, будто в лабораториях проводят эксперименты с будильниками на колёсах да разноцветной картошкой.
Я горько усмехаюсь, вспоминая, как думал о том же, когда услышал от Алана новость, что о Сфере для сотрудников Стеклянного дома сочинят нелепые легенды.
— Они могли бы вообще сделать вид, что лаборатория по-прежнему одиноко пустует, не оправдывая вложенных в неё денег, однако это было бы чересчур неправдоподобно, — добавляет Ньют в том же духе. — Думаю, в ближайшее время в окнах по ночам подолгу будет гореть свет. Один пытливый ум пытался намекнуть, что всё не так просто, как рассказывают, однако его быстро и ехидно высмеяли, так что динатам даже не пришлось бы волноваться о безопасности в Третьем крыле.
Я вновь невольно усмехаюсь: люди генерала неплохо работают, выдумывая и рассказывая всем небылицы. Возможно, Бронсон — самый преданный слуга руководителей станции.
— Дэн, я знаю, что генерал, как акула, повсюду преследует тебя, — переходит в наступление Оутинс, и мои плечи невольно напрягаются, как будто я собираюсь защищаться. — Он велел мне прикрывать тебя в тех случаях, когда оказываешься занят работой, которую он тебе подкинул, когда задерживаешься на работе и, более того, если вдруг тебе понадобится воспользоваться тайными лабиринтами, ведущими в Сферу.
Ньют упирает в меня взгляд — теперь уже упрямый и проницательный, и я, опустив собственный, с внезапным интересом начинаю рассматривать столешницу.
Так он позвал меня сегодня не только ради ужина в память о тех, кого оставил на планете. Приближается ещё одна долгая душеподъёмная речь, только на этот раз не от генерала.
— Ты действительно думаешь, что я настолько глуп, чтобы поверить, будто Бронсона интересуют научные исследования? — говорит Оутинс очень тихо, а потом, спустя бесконечно долгую минуту, произносит по-отечески тепло: — Ты ведь не ввязывался в переделки… сколько лет?
В этих словах я почти слышу чужие и раздражение, что вновь накатывает волнами, не позволяет мне удержаться от встречного вопроса:
— Ребекка приходила к тебе?
Ньют молчит. Поднимаю голову, и наши взгляды встречаются. Мужчина задумчиво и обеспокоенно сжимает губы. Я решаю, что лучшая защита — это действительно нападение, а я уже нанёс первый удар, так что поздно идти на попятную.
— Она созналась, что вы обо мне разговаривали, так что можешь не отпираться, — предупреждаю я полушутя-полусерьёзно, никак не ожидая, что Оутинс с места в карьер начнёт брюзжать:
— Я и без мисс Олфорд знаю, когда ты начинаешь хулиганить. Неужели прошло достаточно времени, чтобы ты забыл запах опасности?
Его раздражение подстёгивает моё, застилая разум, и только на краю сознания я думаю, что, возможно, ошибся в генерале, и инстинкт самосохранения у него развит не так хорошо, как я полагал, иначе он нашёл бы способ скрыть свои дела от Оутинса. Я надеялся, что Бронсону хватит ума хранить свои тайны от правой руки моего отца, но, признаться, это было глупо, и я должен был догадаться, что новости дойдут до Ньюта. Но я никак не мог подумать, что их сообщит сам генерал.
— Без меня у него ничего бы не вышло, — словно прочитав мои мысли, произносит мужчина. — И он это знает, поэтому и пришёл ко мне. Только вот думает, что я в курсе того, чем он пожелал со мной поделиться. Но тебе, думаю, не стоит объяснять, что я всегда знаю немного больше? Я понимаю, кого он скрывал в своём Бункере, а теперь в Сфере. И ты знаешь.
На этот раз это не вопрос.
Взгляд Оутинса внимательно блуждает по моему лицу, а, когда я так и не отрицаю, что он прав, Ньют мученически вдыхает.
— Этого я и боялся! Зачем сегодня ты вновь к нему ходил?
Я стараюсь игнорировать слово «вновь»: уже и так ясно, что Ньют к этому разговору подготовился и знает ситуацию в деталях, причём появление на станции землянки беспокоит его, похоже, гораздо меньше, чем то, что я сотрудничаю с генералом.
