сидеть слушать, как они перестукиваются и звенят. Мол, в неясном шуме можно различить имя суженого.
Оленя деловито подвязала связку к ручке форточки, которую тут же раскрыла, чтобы ветер, заносящий внутрь крошки снега, сыграл свою странную мелодию на ключах. Они позвякивали, едва шевелясь, а поднимавшаяся вьюга была куда громче.
— Вихрь и металл, в будущее глядите, имя суженого скажите, — шепнула Оленя.
Севара стояла рядом, напряжённо вслушиваюсь в безмолвие. Бряцание прекратилось вовсе, и ни малейшего дуновения не чувствовалось. Всё стихло, замерло, обратилось вязким болотом, топящем в себе время и звуки.
— Попробуйте вы, — наконец попросила Оленя.
Тяжело вздохнув, Севара пробормотала те же слова, ни на что особенно не надеясь. Однако, стоило ей завершить фразу, как ключи звякнули, треснули по стеклу и снова зашлись в нестройной симфонии. Нечто открыло предназначенного мужа:
— Лето.
Обе гадальщицы вздрогнули. Голос был явственен и чужероден, он вливался в уши морозным мраком — пугающим и заставляющим дрожать. Оленя тут же сдёрнула ключи, воскликнула отрывисто:
— Чур нас! — и захлопнула форточку, провернув ручку.
— Пожалуй, — спустя несколько мигов молчания заговорила Севара, — хватит с нас гаданий.
— А гребень? — Оленя повернулась к ней, глядя своими большими тёплыми глазами. — Одной не интересно. Но, ежели вы положите, то и я тоже!
Севара пожала плечами: почему бы и нет. Гребень под подушкой ведь ещё никому не вредил, правда?
***
Ночь расстилалась над Пэхарпом. Дома погрузились в безмятежные сны. После гаданий и запихивания своего гребня под подушку, даже Севара уснула почти без проблем. Однако в густой тьме она раскрыла глаза, не сразу поняв, что послужило пробуждению.
Осторожные, невесомые шаги нельзя было услышать, только почувствовать. По позвоночнику разошёлся холодок. Как назло, в голову тут же влезли настойчивые воспоминания о предостережениях. Севара замерла под одеялом, утыкаясь в него носом, почти не дыша от охватившего страха. В следующий момент собственная голова приподнялась из-за чего-то, жадно шарящего под подушкой. Едва слышно она выдохнула, боясь, что некто раскроет то, что она не спит и жестоко накажет, прямо как в тех жутких историях от деда Ежи и Забавы.
Волосы вдруг натянулись, по коже бережно прошлись зубья гребня, спускаясь вниз по прядке. Мурашки пробежали по телу, череп сдавило от мысли: «Меня кто-то расчёсывает». Кто? Неужели гадание и правда действенное. Настолько? Разве не полагается ей спать?
Севара осторожно пошевелила рукой, находя кое-что, что она спрятала после гребня. Подарок, специально припасённый для нечисти, на всякий случай. За волосы потянули сильнее, словно кто-то пытался накрутить их себе на руку, а не расчесать. Вот и случай!
Резко вскочив, Севара развернулась, замахиваясь скалкой и чувствуя, как вырываются несколько волосинок, перед тем как прядь отпустили. Неждан отскочил в сторону прикрывая рот рукой, сжимавшей гребень.
— Сиктир! Ты что здесь делаешь? Напугал!
— Прости. О боги милосердные, ты что хотела избить нечисть скалкой? — Он едва сдерживал хохот.
— И избила бы, — хмуро отозвалась она, нащупывая побаливающий участок кожи головы. — Какого мара ты тут забыл?
— Слышал, как вы, девочки, договаривались про гребень. Не мог упустить такой шанс. — Неждан положил несчастную расчёску на тумбочку и бережно вытянул из сжатых пальцев скалку. Щёлкнул включателем ночника.
— Охлёстыш! — Севара приподнялась на кровати, хлопнув ладонью по его плечу. — Какой же ты гадкий! — теперь она толкнула его в грудь, не вызвав ничего, кроме сдавленного смеха.
— Извини, извини.
— Ну нет! Ты! Так! Напугал! Меня! — Каждое слово сопровождалось всё новым шлепком.
Неждан легко перехватил её кисти, зажав и навалившись сверху так, что теперь Севара распласталась на одеяле, а он навис над ней, удерживая руки. Она взбрыкнула, но не помогло. Его колено опустилось между её ног.
— Всё. Прости, моя милая, — шепнул Неждан, проводя губами по её уху.
— Я подумаю над этим, — буркнула она, тяжело дыша. Внутри снова распалялся огонь.
— Мне нужно заслужить прощение? — он усмехнулся, но глаза почему-то смотрели с надеждой.
Он надеялся, что она заставит его сделать что-то… с ней?
— Нужно, — согласилась Севара. — Ведь пока я хочу тебя, — она сделала паузу специально, следя, как его взгляд упирается в неё, — ударить.
Неждан улыбнулся опускаясь и чмокая её за ухом:
— И сейчас?
— Ага, — как можно непринуждённее отозвалась она.
Теперь он осторожно прикусил кожу на шее, а затем спустился к ключицам, оставляя на них влажные поцелуи.
— Всё ещё?
— Да, — выдавила Севара.
Вдруг Неждан рванулся к ней, сминая её горячие губы своими холодными, проталкивая язык внутрь так, что она снова почувствовала его вкус. Она не успела ответить ему, как он уже отстранился.
«Вот и всё», — подумала она облегчённо. Если бы это зашло чуть дальше, она бы не смогла сказать ему «стоп» снова.
Неждан потёрся носом о плечо, падая на её тело, своим тяжёлым, но затем перекатываясь на спину. Теперь они лежали поперёк кровати, повернув головы друг к другу.
— Я прощён? Потому что, если ты сейчас скажешь, что мне нужно вырезать себе сердце и подать тебе на блюде, я это сделаю…
— Что? Боги, нет. Глупый!
Севара перевернулась на бок. Только вздымавшаяся грудная клетка остановилась, будто он задержал дыхание, глаза его закрылись. Бледное лицо прорезали тени.
— Неждан! — Севара толкнула его, обеспокоенная состоянием.
— Погоди, мне нужно успокоиться, — он махнул рукой туда, где штаны натягивались, слишком сильно из-за…
Пришлось спешно отводить взгляд в сторону.
— А ты так и не сказала, — пробормотал Неждан.
— Что?
— Прощён ли я.
Севара закатила глаза, заползая под одеяло, делая вид, что ничего не произошло, хотя щёки всё ещё жгло смущение. Неждан сдвинулся так, чтобы ей было удобнее лежать.
— Ну хорошо, прощаю.
— Моя госпожа так великодушна!
— Ты как? А то… бледный… Тебе плохо?
— Нет, Сева, мне хорошо, — он ухмыльнулся.
— Уверен? — хмыкнула она. — Ты даже после лёгкого поцелуя становишься таким… Как будто ещё немного и в обморок шлёпнешься.
Неждан расхохотался, и Севара спохватилась, зажав ему рот. Он иронично поднял бровь, бережно отводя её ладошку в сторону:
— Госпожа, как вы могли помыслить, что ваш верный слуга не озаботился тем, чтобы нас не услышали?
— Ты гадкий чародей?
— Я гадкий чародей, — подтвердил он. — Я же шёл тебя пугать, если бы ты завизжала, то перебудила бы весь дом.
— Когда это я визжала?
— Ах, прости. Если бы ты начала костерить меня на чём свет стоит, то все бы точно прибежали посмотреть, что случилось. Так что я заранее зачаровал стены.
— Охлёстыш, — констатировала Севара, запуская пальцы в его мягкие волосы. — Так что на счёт твоего состояния? Ты точно в порядке?
— Абсолютно.
— Ну, кажется, умирать не собираешься, — кивнула она, внимательно
